Павел Селуков - Халулаец

Исчез «Орленок», исчез мокроватый лед, пропали трибуны. Больно уж пронзительно танцевала маленькая фигуристка, чтобы я не вспомнил собственное детство.

В ноздри ударил запах мужского пота. Город Чайковский. Чемпионат Урала по дзюдо. Огромный спортзал, полный суровых отцов и прилежных сыновей. Мне двенадцать лет. Выиграв две схватки, я проиграл третью и теперь шел к машине медленным шагом, потому что боялся отца. Он стоял у «Волги» и курил, опираясь задницей на капот. Ни слова не говоря, отец щелчком отбросил окурок и сел за руль. Я полез на переднее сиденье. На соревнования я приехал именно на этом месте и поэтому полагал, что и обратно поеду там же. Я ошибался. Отец вытолкнул меня из машины, и я упал на асфальт.

— Пап, можно я назад сяду?

— Садись.

Ехали мы в тишине. Обычно отец включал Наговицына или Круга, но не в этот раз. Ближе к Перми я не выдержал и попытался оправдаться:

— Пап, тот парень, которому я проиграл... Он давно занимается. Четыре года уже, представляешь?

Отец молчал.

— Пап, я буду много-много тренироваться! Слышишь? Ну скажи что-нибудь, пап! Ну чего ты?

Отец процедил:

— Хватит болтать. Ты — тюфяк. Нет в тебе жесткости. И злости спортивной нет.

Внезапно он стукнул по рулю и заорал:

— Ты рвать их всех должен, понял?! Выходить на татами и рвать как сук последних! Хули ты танцуешь? Как девочка, блядь!

Я сжался на заднем сиденье.

Тут нас подрезала «девятка». Отец вильнул и вдавил педаль газа в пол. Догнав «девятку», он прижал ее к обочине и вылетел из машины. Я приподнялся и посмотрел в окно. Мы были уже недалеко от цирка. Из «девятки» вылезли трое. Они были с битами и в спортивных костюмах. Отец развернулся и побежал к «Волге». Вытащил из-под сиденья монтировку. Кинулся обратно. Я вылез из машины и нерешительно встал у бампера. Отец размахивал монтировкой и цедил:

— Вы чё меня подрезали, а? Совсем охуели, а? Гондоны, а?

Ребята из «девятки» почему-то совсем его не боялись. Завидев меня, один из них сказал:

— Вали отсюда, мужик. Не хочу тебя при ребенке пиздить.

После этих слов отец будто сорвался с цепи. Он полетел на троицу, высоко вскинув монтировку, но тут же упал. Парень, который стоял слева, просто вскинул ногу и резко ударил его в лицо. Видимо, отец сразу потерял сознание, потому что подняться он даже не попытался. Я подбежал к нему и с трудом перевернул на спину. Ударивший парень присел на корточки и нащупал пульс.

— Не бзди, малой. Жить будет. А лихой у тебя батя, да?

— Нет. Рвать вас надо как сук последних.

Отсмеявшись, парни укатили. А я принес воды и стал брызгать папе на лицо. Когда он очнулся, мы сели в машину и поехали домой...

Массовое катание в «Орленке» уже подходило к концу, когда я подъехал к мамочке, которая все так же пристально следила за маленькой фигуристкой. Я хотел рассказать ей свою историю, а потом пригляделся и подумал: «Кого я обманываю?» И поехал сдавать коньки.

У Коли зубы были кривущие. Смотреть страшно. Его Пилой звали. У Светы родинка по щеке расползлась. Из нее волосы росли. Они в одном классе учились. Чернобыльские — так про них говорили. Не травили, но имели в виду. Свету Пятном звали. Отличница Лена говорила: «Единственное пятно на репутации нашего класса». Однажды Света кока-колу себе на блузку нечаянно пролила. А училка по физике такая: «Света, ты почему пришла в школу вся в пятнах?» Класс от хохота чуть с ума не сошел. Или вот Коля. Опоздал как-то, а математичка ему: «Уравнения пропустишь, потом будешь локти кусать!» А у Коли зубы параллельно земле. Класс едва представил, как он локти будет кусать, так и выпал в осадок. Тут в школу новый учитель пришел из вуза. Антон Михайлович, по русскому и литературе. Он робкий был и очень хотел найти общий язык с классом, куда его классруком назначили вместо Розы Сергеевны, которая на пенсию ушла. Короче, он тоже стал над Колей и Светой прикалываться, чтобы вписаться. Говорит как-то: «Николай, тебе лучше сидеть с закрытым ртом». А Коля и так с закрытым сидел. Они вместе со Светой с закрытыми сидели на последней парте. Или говорит: «Света, ты плохо помыла доску. Что за пятна?» А класс хохочет. Классрук-то свой человек!

Вскоре началась неделя дежурств. Колю и Свету отправили в раздевалку. Они там дежурили на переменках всю вторую смену до семи вечера. На третий день одноклассники их заперли. Купили навесной замок в складчину и заперли. «Если Чернобыльские сойдутся, вот будет хохма!» — думали они. А Чернобыльские, то есть Коля и Света, сначала поколотились, а потом сели на лавку и давай молчать во все горло. Коле на самом деле не нравилась Света, потому что у нее пятно. А Свете не нравился Коля, потому что у него зубы. Тут они вспомнили про родителей. У них были обычные пьющие родители, и волновать их своим отсутствием ребята не хотели. Сотовых телефонов тогда не было, поэтому оставалось только сидеть.

Вдруг из глубины раздевалки раздался грохот. Это историк Тихомир Вяткин выпал из шкафа, где уснул пьяным, пока школьники были в столовой. Историк Тихомир Вяткин имел свой ключ от раздевалки, потому что частенько тут спал или шмонался по карманам.

Водрузив себя на ноги, Тихомир пошел на свет и вышел к ученикам.

Тихомир : Пила, Пятно, чего сидим?

Пила : Нас заперли, Тихомир Львович.

Тихомир : Кто посмел?

Пятно : Наши одноклассники.

Тихомир : Вот суки!

Пила : Суки и есть.

Тихомир : У вас что, любовь?

Пятно : Какая любовь? Вы его зубы видели?

Пила : Ты на свое пятно посмотри!

Пятно : Это родинка.

Пила : А это, блядь, отсутствие денег на скобки.

Тихомир : Хорош бухтеть, уродцы. У тебя охуительные зубы. А у тебя охуительное пятно. Жалко даже, что я не педофил. Ты Света, а ты Коля?

Ребята кивнули и улыбнулись.

Пила : Про педофила ржачно было.

Тихомир : Ржачно другое. Я только вас по именам запомнил, прикиньте?

Пятно : А Лену? Ну, которая отличница у нас?

Тихомир : Не, не помню.

Пила : А почему только нас?

Тихомир : Ну, потому что вы отличаетесь. Это, кстати, ваш шанс.

Пятно : Какой шанс?

Тихомир : Стать крутыми.

Пила : Как это?

Тихомир : Ни для кого не секрет, что мы живем в постбодрийяровскую эпоху копий...

Пятно : Какой уж тут секрет.

Пила захохотал.

Тихомир : Дети, блядь. В эпоху копий все из кожи вон лезут, чтобы отличаться от других, а вам даже лезть не надо, вас и так выделяют.

Пила : Нас как-то отрицательно выделяют.

Тихомир : Да похуй. Лишь бы выделяли. Замок, поди, купили, чтобы вас тут закрыть.

Пятно : Не знаю. Это обидно.

Тихомир : Тебе обидно, потому что ты соглашаешься обижаться. А ты не соглашайся.