Джей Вэнс - Элегия Хиллбилли

Семьи американских рабочих, с какой стороны ни посмотреть, находятся в крайне нестабильной ситуации — хуже просто не представить. Взять, к примеру, череду маминых кавалеров, кандидатов нам в отцы. Такого не может быть ни в одной другой стране. Во Франции, например, количество детей, у которых сменилось более трех отчимов — менее половины процента, то есть один ребенок из двухсот. В Швеции (где второй по величине мировой показатель) — 2,6 %, или один из сорока. В США эта цифра составляет 8,2 %, то есть каждый двенадцатый ребенок! Причем если брать для анализа исключительно рабочий класс, эти цифры будут еще выше. Самое грустное в том, что нестабильные отношения, как и домашние конфликты, неизбежно замыкаются в порочный круг. Как выяснили социологи Паула Форнби и Эндрю Черлин, «все большее количество источников свидетельствует о том, что дети, претерпевающие многочисленные изменения в составе семьи, могут развиваться хуже детей, воспитывающихся в стабильных семьях с двумя родителями или только с одним».

Многие дети хотят лишь одного — бежать от кошмара куда подальше. Беда в том, что, если бежать вслепую, редко удается найти верный путь. Поэтому моя тетя в шестнадцать лет вышла замуж за абьюзера. Мать на пороге зрелых лет имела ребенка на руках, развод за плечами и ни одного диплома, хотя учеба в школе давалась ей легко. Из огня да в полымя. Хаос рождает хаос. Слабость приводит к слабости. Добро пожаловать в семейную жизнь американских хиллбилли.

Разобравшись со своим прошлым и осознав, что не обречен, я воспрянул духом и стал искать в себе силы для борьбы с демонами моей юности. Пусть это банально, но самое лучшее лекарство — поговорить с людьми, которые тебя понимают. Поэтому я спросил у тетушки Ви, как ей удается не конфликтовать с Дэном, и она почти рефлекторно ответила: «Знаешь, я ждала с ним скандалов. Иногда настраивалась заранее, запасалась аргументами — а он вдруг замолкал и переставал со мной спорить». Я был потрясен. У тетушки Ви и Дэна самые трепетные отношения на свете. Даже после двадцати лет брака они ведут себя так, будто поженились только вчера. Когда тетушка Ви поняла, что ей не надо ждать от мужа упреков и оскорблений, их союз стал только крепче.

Линдси сказала то же самое: «Я орала на Кевина, оскорбляла его, гнала из дому. А он только спрашивал: “Что с тобой? Почему ты видишь во мне врага?”» Все просто: в нашем родном доме зачастую трудно было отличить друга от врага. Прошло шестнадцать лет, а Линдси до сих пор замужем.

Я много думал о себе, о тех эмоциональных триггерах, которыми обзавелся в первые восемнадцать лет жизни. Понял, что не верю извинениям, ведь обычно к ним прибегали, чтобы усыпить мою бдительность. Именно мамино «прости» убедило меня десять лет назад сесть к ней в машину и отправиться в ту злосчастную поездку. Еще я стал понимать, почему стараюсь ткнуть в самое больное место: так делали все окружающие меня люди, я просто следую их примеру. Скандал — это война, слово — оружие, и ты любой ценой должен победить.

Легко тут не справиться. Я продолжаю бороться со вспыльчивостью, причем не всегда успешно. Иногда пережить бурю проще, если представить, что согласно статистике я в свои годы должен сидеть в тюрьме или обзавестись четвертым внебрачным ребенком. Но иногда кажется, что я не справлюсь: что скандалы и развод с Юшей — лишь дело времени, судьба, которой мне не избежать. В самые худшие минуты я готов поверить, что выхода просто нет и, как бы я ни боролся с демонами, они — такое же мое наследие, как и русые волосы с голубыми глазами. Печальный факт в том, что без Юши мне не справиться. При всем старании я могу лишь отсрочить взрыв, и ей приходится с величайшей осторожностью обезвреживать бомбу. Не только я научился контролировать себя, но и Юша научилась мною управлять. Поместите нас в одну среду — и у вас будет положительный эффект радиоактивности. Не удивительно, что каждый член моей семьи, добившийся маломальского успеха — тетушка Ви, Линдси, моя кузина Гейл, — выбрал себе в супруги человека не из нашего круга.

Вот так и вышло, что красиво выстроенный рассказ о моей жизни вдруг развалился. Предполагалось, что в конце книги я стану намного лучше, чем прежде. Стану сильнее. При первой же возможности я вырвался из родного города, отдал долг своему государству, окончил колледж, поступил в лучшую юридическую школу страны… У меня не должно быть ни грехов, ни изъянов. Однако на деле вышло по-другому. То, к чему я стремился всей душой — счастливый брак и приятная атмосфера в доме, — давалось с большим трудом. Моя самооценка была ниже некуда, приходилось прикрывать ее высокомерием. К началу второго курса я не общался с матерью уже несколько месяцев — самый долгий перерыв в наших с нею отношениях. Я испытывал к ней любовь, жалость, гнев, ненависть… никогда не было только сочувствия. В лучшем случае приходили мысли, что мать страдает неким генетическим заболеванием (оставалось надеяться, что сам я его не унаследовал). Но когда я начал замечать в себе ее повадки, то стал понемногу сознавать, что ею двигало.

Дядя Джимми сказал однажды, что давным-давно он был свидетелем спора между Мамо и Папо. Бев тогда опять влипла в какие-то неприятности, ей срочно потребовалась крупная сумма денег. Обычное дело, родители всегда приходили ей на выручку — правда не просто так. В тот раз ей ограничили бюджет и поставили несколько условий. Такова была цена родительской помощи. И вот они сидели, обсуждали план действий, как вдруг Папо уронил голову на руки и — немыслимое дело! — разрыдался. «Я подвел ее! — выдавил он сквозь слезы. И принялся повторять: — Я подвел ее. Подвел. Подвел мою девочку».

У Папо редко бывали срывы — только когда вставал какой-нибудь необычайно острый для хиллбилли вопрос. Какой ценой мать должна искупить свои ошибки? Где грань между чувством вины и сочувствием?

У всех нас были свои соображения по этому поводу. Дядюшке Джимми претила сама мысль о том, чтобы возложить вину за мамины поступки на Папо. «Никто ее не подводил. Что бы у нее ни случилось, сама во всем виновата». Тетушка Ви разделяла его точку зрения. Да и как иначе? Она была всего на девятнадцать месяцев младше матери, тоже натерпелась в детстве от родителей, наделала своих ошибок, но все-таки взяла себя в руки. Если удалось ей — то удастся и Бев. А вот Линдси ей сочувствовала, хотя и считала, что пора бы матери не искать оправданий, а брать на себя ответственность за поступки.

Сам же я испытывал смешанные чувства. Какую бы значимую роль Папо и Мамо ни сыграли в моей жизни, их вечные скандалы и алкоголизм наверняка не лучшим образом сказались на психике дочери. Даже детьми мать с тетушкой Ви реагировали на семейные драмы по-разному. Если тетушка Ви умоляла родителей успокоиться или отвлекала их, принимая удар на себя, то мать пряталась, убегала или просто падала на пол, затыкая уши. Ей приходилось тяжелее, чем брату или сестре. В каком-то смысле наша мать проиграла борьбу со статистикой. Хорошо еще, что только она одна.