Джерри Спинелли - С любовью, Старгерл

– Пуся! – окрикнула девочку я.

Но мальчик тут же среагировал сам – нагнул ее личико вниз, стянул с носа очки и стал отчитывать за то, что она вот так неосторожно смотрела прямо на солнце. Я возмутилась. «Эй! – хотелось мне крикнуть, – отчитывать ее – моя привилегия !»

Тут его рука скользнула вперед. Пуся пожала ее. Мальчик стал прощаться. « Только не обнимай ее », – мысленно взмолилась я. Он водрузил ей руку на голову и потрепал за волосы. Она засмеялась. Он пошел прочь по улице.

Я последовала за ним.

Зачем – до сих пор толком не знаю. Я держалась на два квартала позади, шла по другой стороне улицы.

Идти пришлось долго, обратно через весь центр города, мимо пончиковой «У Марджи» и пиццерии «Ди-Лайт», мимо кинотеатра «Колониальный» и редакции «Утреннего ленапе», мимо закусочной «Голубая комета» и отеля «Колумбия». Перешли мост через канал. Добравшись до рынка свежих продуктов «Продьюс-джанкшн», мальчик свернул на парковку. Перед дверью в павильон были выставлены ящики с фруктами и овощами. Быстрым шагом пройдя мимо них, он прихватил два лимона и направился вниз по Канал-стрит. Один лимон сунул в карман. Второй – разломал на две части и принялся посасывать одну из них. У меня от одной этой картины рот заполнился слюной. Я ускорила шаг. Парень в своих темных очках выступал важной, даже самодовольной походкой, посасывал лимон и сплевывал косточки на мостовую с таким видом, словно весь мир у него в кармане. Во мне закипала желчь. Расстояние между нами сократилось примерно до шести метров, когда он вдруг повернул к небольшому серому зданию из шлакоблока на берегу канала. Над входом красовалась написанная от руки вывеска: «У Айка. Ремонт велосипедов и газонокосилок». Сам Айк копошился снаружи, яростно дергая за шнур газонокосилки и чертыхаясь оттого, что та никак не заводится. Мальчик обогнул здание и взобрался на две ступеньки к задней двери.

– Эй! – крикнула я.

Он поднял взгляд. Рука его уже лежала на дверной ручке. Парень молчал, просто ожидая, что будет дальше. Даже солнечные очки не снял. И чем дольше он так стоял, тем сильнее мне становилось не по себе от того, что мальчик мог смотреть мне в глаза, а ему – нет.

Я подошла ближе.

– Зачем ты стащил эти два лимона? Почему ты воруешь?

Ответа не было. Лицо не дрогнуло. Мне вдруг стало ясно, что, если сейчас сорвать с него очки, я наткнусь на два холодных голубых камня в глазницах. Он отшвырнул одну половинку лимона в сторону, а другую целиком запихнул в рот. Погоняв ее между щеками и поджав губы, парень вдруг «выстрелил» косточкой прямо в меня. Она отскочила от моей груди. А он все стоял и жевал. И перед тем как открыть дверь и войти, кажется, скривил губы в легкой усмешке.

Наконец я узнала имя того мальчика, лимонного воришки. Его зовут Перри. По мне, так оно ему совсем не подходит, но именно так он представился Пусе. И еще рассказал, что теплыми ночами спит на крыше. И рыбачит в канале. А еще иногда плавает в нем, хотя это запрещено.

Все это Пуся сообщила мне за обедом в «Голубой комете». Причем платила она – ну, частично, во всяком случае. Девочка сама настояла на том, чтобы потратить всю выручку от фестиваля, 11 долларов 27 центов, пригласив меня на обед.

– Ну, – говорю, – а что он еще рассказывал?

Она слизнула кетчуп с палочки картофеля фри.

– Не помню. Так, болтал.

– Я видела, ты смеялась.

– Ага. Он забавный.

– И милый?

– Угу.

Закончив облизывать одну дольку картофеля, Пуся приступила к той же операции со второй.

– Слушай, если тебе нужен только кетчуп, зачем ты заказала картошку? – спросила я.

Она вздохнула, всем видом показывая, сколько со мной нужно терпения.

– Глупая, ведь кетчуп нельзя просто пить .

Мы немного побродили по центру, а потом заглянули к Марджи за десертом на полдник. Пуся взяла простой пончик с цветной посыпкой, а я – с шоколадной глазурью. Только мы сели, как в пончиковую с шумом ворвалась Эльвина.

– Привет, чокнутая, – помахала она мне, – на чем сегодня заморачиваемся?

– Она будет тебя бить? – прошептала Пуся.

– Не думаю, – так же тихо отозвалась я.

– А меня ?

– Никого она не будет бить. Расслабься. Ешь пончик.

Эльвина отнесла учебники в подсобку и вышла оттуда с веником.

– Ты же не собираешься тут весь день просидеть над одним несчастным пончиком, а?

– Может, и собираюсь, – сказала я. – Что-то не так?

Кажется, я даже слегка оскалилась. И тут же почувствовала, что Пуся рядом поднялась во весь рост.

– Да! У тебя тик-так ?! – вот она точно скалилась во весь рот.

Красно-синие сладкие «брызги» посыпались с недоеденного пончика, которым моя подружка замахала перед носом у Эльвины.

Та застыла с каменным лицом, а затем вдруг стремительно и ловко, совсем как тот лимонный воришка, выхватила полпончика у Пуси и запихнула себе в рот.

– Марджи! – взвыла Пуся. – Она украла мой пончик!

– Видит бог, – отозвалась Марджи из-за прилавка, – все вы трое – просто вздорные несмышленыши, и больше ничего.

Она взяла со стойки еще один пончик с цветной посыпкой и запустила им в нашу сторону.

– Вот вам. А теперь заткнитесь и ведите себя тихо, а то всех выкину за дверь.

Я поймала кондитерское изделие на лету и отдала Пусе, которая показала Эльвине покрытый сладкими бусинками язык. Та принялась подметать пол.

Однако, покончив с этим делом, Эльвина вернулась и села за наш столик.

– Ты мне не нравишься, – выпалила Пуся.

– Пуся, не груби, – осадила ее я.

Но девочку понесло:

– Когда подрасту, сразу тебя побью.

Эльвина – с каменным, как всегда, лицом – взглянула на нее через стол. За те уже несколько месяцев, что мы знакомы, я ни разу не видела, чтоб она улыбалась. И все же… все же там, под этой оболочкой – глубоко в глазах, в уголках губ, – скрывалось что-то более мягкое, что-то маленькое и застенчивое. Ладонь ее медленно сжалась в кулак, так же медленно поползла через стол и остановилась в нескольких сантиметрах от Пусиного носа. Пуся изо всех сил скосила глаза, следя за этим движением. Где-то в глубине кулака сверкал изящный розовый ноготь на мизинце.

Пуся отпрянула – однако лишь для того, чтобы спасти свой пончик: руку с ним она завела за спинку стула. Эльвины девочка не испугалась. Глазами они пожирали друг друга с близкого расстояния, но в них не было ни страха, ни ненависти. Взгляды их казались скорее испытующими, чем враждебными. Пуся медленно наклонилась вперед, и ее лицо снова оказалось прямо перед кулаком противницы. Затем разинула рот так широко, как только смогла, и, по-прежнему глядя Эльвине прямо в глаза, медленно и легонько сомкнула зубы на костяшках ее пальцев. Та не отдернула руку. А Пуся не стала больно кусать. Между ними происходило нечто, мне не понятное, и это «нечто» придавало моменту особую остроту. Я бросила взгляд на Марджи. Та тоже наблюдала за этой сценой с открытым ртом. Кофейник в ее руке застыл в воздухе над чашкой.