Генри Крейн - Санта–Барбара V. Книга 1

Сунув газету себе подмышку и кивком головы пригласив Кортни следовать за ним. Перл направился к двери. Однако, у порога он наткнулся на окружного прокурора, который смерил Перла подозрительным взглядом и, с ехидной улыбочкой на устах, произнес:

— Доброе утро.

Перл тут же сделал глупое лицо.

— А, здравствуйте, — с идиотской улыбкой на устах воскликнул он. — Мистер окружной прокурор, если я не ошибаюсь.

Тиммонс бегло оглядел зал и вновь пристально уставился на Перла.

— Вы не видели здесь Мейсона Кэпвелла? — рассеянно спросил он.

Перл безразлично пожал плечами:

— Я? Нет. Может быть Кортни видела? Ты не видела, дорогая?

Она смущенно опустила глаза и отрицательно покачала головой.

— Вот видите, — обрадованно сказал Перл. — Мы не видели. Извините, и ничем не можем помочь.

Тиммонс так подозрительно смотрел на Перла, что настойчивое упоминание им имени Мейсона, могло вызвать лишь недоумение. Сложилось такое впечатление, что окружной прокурор завел разговор О Мейсоне только для отвода глаз, а по–настоящему интересующей его темой было нечто совершенно иное.

— Странно, — пробормотал он. — Я должен был встретиться здесь с Мейсоном, но, похоже, он сюда еще не приходил.

Почувствовав, что его поведение начинает вызывать подозрение, окружной прокурор, наконец, заговорил по существу.

— Мы можем поговорить?

Перл изобразил на лице крайнее изумление.

— Со мной?

— Да, — подтвердил Тиммонс. — С вами.

Перл изумленно пожал плечами:

— Пожалуйста, никаких проблем. Кортни, ты не могла бы оставить нас вдвоем с мистером окружным прокурором, похоже, у него ко мне конфиденциальный разговор.

Она обиженно опустила голову и вышла за дверь.

— Я подожду тебя на улице, Перл.

Когда они остались вдвоем, Перл решил, что в данной ситуации лучше всего изображать из себя полного дурачка.

— Так чем могу помочь вам, советник? — глуповато кривляясь спросил он. — По–моему, моя скромная персона вряд ли чем‑то может интересовать вас.

Тиммонс ухмыльнулся.

— Скажи‑ка мне, приятель, где Келли? Отец где‑то прячет ее. Мне нужно это знать.

Перл сделал страшные глаза и заговорщицки оглянулся по сторонам:

— К сожалению, господин окружной прокурор, я ничего о Келли не знаю. Но, торжественно обещаю вам, если мне станет что‑то известно, я обязательно сообщу об этом вам.

Он так лукаво взглянул на Тиммонса, что тот едва сдержался от острого желания двинуть в зубы этому фигляру. Глаза окружного прокурора тут же налились кровью, а голос приобрел металлический оттенок.

— Не пытайся провести меня, дружок, — сухо сказал он. — Тебе ведь известно, что Келли уже в состоянии предстать перед судом.

Перл стал слезливо канючить:

— Послушайте, господин прокурор, я ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал. Что происходит вокруг меня мало интересует. У меня есть своя работа. Я должен присматривать за домом и хозяйством. И потом, — он выразительно поднял пластиковые коробки, которые держал в руках. — Я зверски хочу есть. Если вы будете по–прежнему приставать ко мне с расспросами, я заработаю себе язву желудка. Так, что прошу извинить меня.

Не дожидаясь ответа, он покинул зал ресторана, оставив окружного прокурора в еще больших подозрениях, нежели прежде. Проводив фигуру Перла весьма выразительным брезгливым взглядом, он направился к стойке и с недовольным видом уселся на высокий стул. Спустя несколько минут в зале появился Мейсон Кэпвелл и, заметив за стойкой скучающего окружного прокурора, полной внутреннего достоинства походкой, отправился к нему.

Услышав за своей спиной шаги, Тиммонс обернулся. Лицо его выражало крайнюю степень неудовлетворенности.

— Здравствуй, Кейт, — спокойно сказал Мейсон, — приношу свои извинения за опоздание.

Тиммонс скептически окинул взглядом ослепительно белый костюм своего бывшего заместителя и, с плохо замаскированным раздражением, произнес:

— Здравствуй, Мейсон. Я рад тебя видеть. Но ты был не слишком любезен по телефону.

Мейсон произнес извиняющимся тоном:

— К сожалению, в тот момент, когда ты звонил, я был занят. Твой звонок отвлек меня от важного дела. Но теперь, думаю, это не столь важно. Так чем я могу быть тебе полезен?

Спокойное, даже в чем‑то величавое поведение Мейсона совершенно не вязалось с суетливым дерганьем окружного прокурора.

— Прежде всего, — нервно размахивая руками, сказал Тиммонс. – Я бы хотел спросить тебя об одной важной вещи. Ты подумал о всей серьезности своего заявления о работе моей службы?

Ни секунды не сомневаясь Мейсон ответил:

— Разумеется, и не только о твоей службе. Но и о твоих грязных делишках, Кейт. Я очень хорошо обо всем этом подумал. Поэтому мое заявление уже находится на твоем столе.

Окружной прокурор невпопад рассмеялся:

— А зачем ты это сделал, Мейсон?

Мейсон спокойно выдержал его насмешливый взгляд и без малейшей тени сомнения в голосе заявил:

— Просто я устал тешить свое эго. Я нашел новый путь. Он выведет меня из тьмы к свету. Теперь мне чужды все пустые амбиции всех карьеристов. Когда‑то, Кейт, я был таким же как ты. Мне постоянно хотелось чего‑то добиваться, кому‑то что‑то доказывать, пытаться выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Я демонстрировал служебное рвение, но не потому, что мне слишком нравилось мое дело, а потому, что я хотел выглядеть лучше других. Теперь все это позади. Я покончил с этой тщетной суетой. Все, чем я раньше занимался, больше не интересует меня.

Окружной прокурор слушал речь Мейсона широко раскрыв рот от удивления. Когда тот умолк, Тиммонс разочарованно махнул рукой.

— Прекрати говорить со мной таким образом. Я не репортер, Мейсон, меня на это не купишь. Понятно? Лучше скажи мне зачем ты связался с Лили Лайт? В чем дело? Она платит тебе больше чем я?

Мейсон благосклонно улыбнулся:

— Кейт, ты скептично настроен, но меня это не пугает.

Тиммонс насмешливо взглянул на него.

— От чего же? Не от того ли, что ты сам скептик?

На это Мейсон кротко возразил:

— Встречаются скептики, которые считают, что все началось с них самих. Они сомневаются в существовании не ангелов или бесов, но людей и коров. Для них собственные друзья — созданный ими миф: они породили своих родителей. Эта дикая фантазия кое–кому приходится по вкусу. Многие считают, что человек преуспеет, если он верит в себя и только в себя. Некоторые тоску по сверхчеловеку и ищут его в зеркале. Тебе, Кейт, наверно знакомы писатели, стремящиеся запечатлеть себя вместо того, чтобы творить жизнь для всех. Эти люди находятся на грани ужасной пустоты. Когда добрый мир вокруг нас объявлен выдумкой и вычеркнут, друзья стали тенью и пошатнулись основания мира: когда человек не верящий ни во что и ни в кого остается один в своем кошмаре, тогда с мстительной иронией запылает над ним мстительный лозунг индивидуализма. Звезды станут точками во мгле его сознания, а на его дверях будет ужасная надпись — «ОН ВЕРИТ В СЕБЯ».