Чжан Цзе - Тяжелые крылья

— Не надо разговаривать со мной таким тоном. — Ся Чжуюнь постучала ручкой веера по валику дивана.

— Мне кажется, ты готова подозревать меня в чем угодно. Ты борешься со всеми женщинами, кроме самой себя. Почему ты выглядишь так легковесно, будто ты законченная бездельница? Я никогда не смогу понять некоторых женщин. Они исправно празднуют Восьмое марта, пекутся о своей эмансипации, а на деле ничем не отличаются от женщин старого типа и во всем зависят от мужа. Особенно смешны деятельницы феминистского движения. Ведь освобождение женщины зависит прежде всего от того, насколько богат ее внутренний мир… — Чжэн Цзыюнь замолчал, вновь окинул взглядом прическу Ся Чжуюнь и ее наряд. — Женщина должна постоянно совершенствоваться, чтобы мужчина мог оценить ее человеческие качества, ум, профессиональные способности, а не превращать себя в какой-то цветок, которым можно только любоваться…

Он хотел сказать еще о том, что попытки посадить мужа на цепь ни к чему хорошему не приводят и скорее свидетельствуют об отсутствии в женщине реальной силы. Если женщина рассчитывает только на общественное воздействие и на нажим, то это лишний раз доказывает ее закрепощенность. В том мире, где царит голый материализм, любовь не может существовать. По словам Энгельса, брак — это не только физическая, но и духовная жизнь человека. Лишь уровень интеллигентности и единство устремлений служат надежной основой для любви.

Но он не стал говорить этого, он знал, что Ся Чжуюнь не поймет или истолкует его слова превратно: он-де хочет с ней развестись, у него на стороне есть женщина.

Смешно сказать, разменял седьмой десяток и вдруг начал философствовать над тем, что может послужить основой для любви. Глупо все это. Если вдуматься, разве это имеет отношение к его жизни и работе?

Помнится, Чехов писал:

«Любовь. Или это остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или же это часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное, в настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо меньше, чем ждешь».

Раз так, то лучше всего и не возлагать надежд на любовь.

А может, ему самому нужно в больницу, подлечить нервишки? Что-то он стал сдавать. Черт знает что такое!

Сейчас все его надежды в том, что под любимую работу ему удастся подвести научное обоснование. Наверное, лет через пятьдесят люди действительно смогут обеспечить неразрывную связь теории с практикой. Хотя к чему такой пессимизм? Может быть, уже и лет через двадцать.

Он верит, что в будущем жизнь станет честнее и справедливее, что появится больше таких людей, как Чэнь Юнмин, и исчезнут те, кто с завидным упорством, используя любые грязные способы, пытается утопить других. Эта вера кажется ему более реалистичной, чем тщетная надежда на любовь. В конце концов, каждый делает свое дело. Любовь пусть заботит тех, кто занимается культурными и историческими исследованиями, а не естественными науками и практической деятельностью. А может, любовь — это вообще категория далекого будущего?

Злость и ревность, снедавшие Ся Чжуюнь, уступили место страху. Что собирается делать Чжэн Цзыюнь? Похоже, он намерен помогать какой-то женщине, спасать ее от власти злого мужа. И теперь эта женщина, наверное, мечтает переманить Чжэна к себе. Что же будет?

Ся Чжуюнь знала, что фактически она давно уже потеряла своего мужа, во всяком случае, его душа не принадлежит ей. Вот и сегодня, спустя многие годы совместной жизни, она ясно поняла: все, чем она владеет, — зыбко и призрачно. Тогда чего же она добивается, что охраняет и так страшится потерять? Опять все то же честолюбие, от которого не могут избавиться многие женщины, и боязнь за собственную репутацию.

Она заплакала.

Женские слезы — неотразимое оружие. Ими камуфлируют любую правду или ложь и в конце концов побеждают.

Чжэн Цзыюнь помрачнел. Уйти нельзя. Если человек плачет, это значит, что он слаб, беззащитен; к тому же она все-таки женщина, а мужчина не может оставить женщину в таком состоянии.

Кто-то позвонил в дверь. Половина четвертого. В это время Цзи как раз приносит документы, газеты и почту. Чжэн Цзыюнь с облегчением вздохнул и пошел открывать. Ся Чжуюнь затихла, отправилась в свою комнату. У Чжэн Цзыюня на душе осталось чувство вины перед ней: надо отдать ей должное, в трудных ситуациях жена держится правильно, его честь, например, ни разу не была затронута.

В Цзи Хэнцюане пропадал хороший сыщик, он сразу почувствовал, что в доме что-то неладно. Его взгляд быстро обшарил все углы. На чайном столике пусто — это значит, что в гости никто не заходил. Все вещи вроде бы стоят на своих местах, выходит, скандала не было, посуды не били. Чжэн Цзыюнь как ни в чем не бывало просматривает документы, но словно ничего не видит — это не похоже на него, обычно он спокоен и сосредоточен.

Чжэн отложил документы и спросил секретаря:

— В министерстве уже утвердили состав комиссии, которая отправится с проверкой на «Рассвет»?

— Утвердили.

Цзи Хэнцюань старался сообщить начальнику как можно меньше, ему хотелось, чтобы тот попал впросак. Он напоминал одного из тех вредных мальчишек, которые, видя, как человек с плохим зрением ступает не туда, куда нужно, и может попасть ногой в коровью лепешку или, того хуже, свалиться в пруд, хладнокровно наблюдают и даже не помышляют о том, чтобы предупредить. Воистину злые намерения подчас совершенно необъяснимы!

— Кто возглавит комиссию?

— Чжу Ипин, завотделом руководящих кадров.

Даже начальника управления не сочли нужным послать! И все для того, чтобы продемонстрировать неуважение к Чэнь Юнмину. Ведь на такой огромный завод можно было бы направить и заместителя министра. Все шито белыми нитками! Конечно, это подстроил Сун Кэ.

— Из отдела управления предприятиями есть кто-нибудь?

— Нет.

Совершенно ясно, что и это сделано специально. Неужели все еще не забыли очерка? Всю жизнь будут помнить, что ли? Ведь в прошлых комиссиях отдел управления всегда участвовал, проверка — это его прямая работа!

Разве Тянь Шоучэн не знает об этом? Прекрасно знает, только притворяется.

— Есть еще какие-нибудь вопросы? — Цзи Хэнцюаню не хотелось общаться с Чжэн Цзыюнем в нерабочее время, да и не было нужды слишком усердствовать, все равно не оценит. Чтобы угодить ему, достаточно доложить четко, сухо, по пунктам, и все.

— Нет, вопросов больше нет. Спасибо.

Почему люди так скупятся на добрые дела? Просто зло берет. Чжэн Цзыюнь и сам с удовольствием поехал бы на «Рассвет», но вынужден устраниться, не показывать своего отношения. Столько всего накрутили вокруг этого, напутали, а он не может ничем помочь. Ну как это назвать? Мошенничеством? Или интригами, уловками?