Тони Моррисон - Любовь [litres]

– Думай, что говоришь! – отрезал дед.

– А что я такого сказал, дедуль? Я же не знаю…

– Не знаешь – сиди и помалкивай!

– Тш!

– Ты мне дерзишь?

– Сэндлер, уймись! Ты можешь оставить ребенка в покое хоть на минуту? – возмутилась Вида.

Тот открыл было рот, чтобы аргументировать свою позицию, но в последний момент передумал и откусил кончик перца.

– Все как всегда: чем меньше я слышу о девчонках Коузи, тем больше они мне нравятся! – вздохнула Вида.

– Девчонки? – Ромен поморщился.

– Да, для меня они девчонки. Спесивые сопливые девчонки, у которых причин свысока смотреть на людей не больше, чем у кастрюли чваниться перед сковородкой.

– А по-моему, они клевые, – возразил Ромен, – особенно тощая!

Вида бросила на него гневный взгляд.

– Не обольщайся. Она тебе платит – спасибо и на этом!

Ромен сглотнул. Ну вот, села на своего любимого конька.

– Зачем же тогда вы заставляете меня у них работать, если они такие плохие?

– Мы заставляем тебя? – Сэндлер почесал большой палец.

– Ну, посылаете меня к ним…

– Надо утопить этого мальца, Вида! Для него что помогать старикам, что пукнуть в лужу – одно и то же!

– Мы тебя послали к ним, Ромен, потому что тебе надо где-то работать. Ты живешь у нас уже четыре месяца, и пора бы переложить на себя часть обязанностей по дому.

Ромен попытался перевести разговор со своих недостатков на недостатки своих работодательниц.

– Мисс Кристин всегда кормит меня чем-нибудь вкусненьким!

– Я не желаю, чтобы ты ел ее стряпню. Она тебя накормит…

– Вида!

– А я и не ем.

– Это же сплетня…

– Но сплетня на очень длинных ногах! И той, другой, я не доверяю! Уж я-то знаю, на что она способна!

– Вида!

– А ты разве забыл? – брови Виды удивленно вспорхнули вверх.

– Никто точно не знает.

– О чем не знает? – ввернул Ромен.

– Дело давнишнее, – уклончиво ответил дед.

Вида встала из-за стола и пошла к холодильнику.

– Его убили – это ж ясно, как божий день. А ведь какой был человек – ни червоточинки!

На десерт был порезанный кубиками консервированный ананас, который Вида подала в бокалах для шербета. Сэндлер, нимало не впечатлившись, откинулся на спинку стула. Жена поймала его взгляд, но решила не комментировать. Она работает. Он получает смешную пенсию отставного охранника. И хотя он поддерживает в доме порядок, от нее требуется каждый вечер после работы готовить для всех изысканный ужин.

– Что за человек? – не унимался Ромен.

– Билл Коузи, – ответил Сэндлер. – Когда-то он владел отелем и кучей другой недвижимости, включая землю под нашим домом.

Вида покачала головой.

– Я видела его в тот день, когда он умер. За завтраком – жив-здоров. А в обед – умер!

– Он был в ответе за многие грехи, Вида!

– Но кто-то ответил за него: «Сегодня без обеда»!

– Ты все прощаешь этому старому распутнику!

– Он хорошо нам платил, Сэндлер, и хорошо нас обучил. Много бы я узнала, если бы мы продолжали жить на болотах, в старой хибаре на сваях. Сам знаешь, на что были похожи руки моей матери. Спасибо Биллу Коузи – он на всю жизнь избавил нас от тяжелой работы.

– Да, не так-то плохо мы там жили. Иногда я скучаю по тем временам!

– И по чему же ты скучаешь? По ночному горшку под кроватью? По змеям в траве?

– По деревьям!

– Не пори чушь! – Вида в сердцах бросила ложку в стакан для шербета. Ложка громко звякнула.

– А помнишь летние грозы? – не обращая внимания, продолжал Сэндлер. – Какой был воздух прямо перед…

– Вставай-ка, Ромен, – Вида тронула внука за плечо. – Помоги мне с посудой.

– Я еще не доел, ба!

– Доел! Вставай!

Ромен, недовольно пыхтя, отъехал на стуле назад и поднялся. Он хотел встретиться глазами с дедом, но тот был погружен в свои мысли и не смотрел на него.

– Нигде больше не видал такой луны, как там! – бормотал Сэндлер. – Ох уж эта луна, от одного ее вида такие желания возникали… – Он осекся. – Нет, я же не утверждаю, что хочу туда вернуться.

– Надеюсь, что нет! – Вида нарочито громко загремела тарелками. – Теперь, чтобы там жить, нужны жабры!

– Миссис Коузи говорит, это был райский уголок, – Ромен потянулся пальцами за кубиком ананаса. Вида хлопнула его по руке.

– Там была плантация. И Билл Коузи всех нас оттуда вывез.

– Тех, кого он хотел вывезти, – буркнул Сэндлер себе под нос.

– Я все слышу! И как это прикажешь понимать?

– Никак, Вида. Ты же сама говоришь: он был святой!

– Вот тут я спорить не стану!

Ромен налил в кипяток жидкого мыла. Приятно было взбить ладонями мыльную пену, хотя горячая вода больно кольнула синяки на костяшках пальцев. Бок болел куда больше, когда он стоял у раковины, но ему было спокойнее слушать, как собачатся бабушка с дедом по поводу прошлой жизни. Так он меньше боялся.

Девушка не прошла мимо нужного дома, и старик с мешком «Айс-офф» не ошибся: это был величественный красивый дом, и высоким треугольником крыши над третьим этажом он и впрямь напоминал церковь. На ступени крыльца, покосившиеся и поблескивающие ледяной коркой, надо было наступать осторожно, потому что перила отсутствовали и опереться было не на что. Но девушка, уверенно стуча каблуками, прошествовала по дорожке к крыльцу и быстро поднялась к двери. Не найдя дверного звонка, она занесла руку, чтобы постучать, но замерла, заметив внизу справа полоску света. Она сбежала вниз по покосившимся ступеням и мимо торчавшей из земли шиферной плиты прошла к железным ступенькам, на которые падал свет из окна. Здесь она оказалась укрытой от порывов морозного ветра. Рядом с окном девушка заметила дверь. Она вела в помещение под домом, которое называется «садовой квартирой» в цокольном этаже, а по-простому – в подвале. Заглянув в окно, она заметила сидевшую за столом женщину, а на столе перед ней дуршлаг, ворох газет и салатницу. Девушка постучала в стекло и, когда женщина подняла на нее взгляд, улыбнулась. Женщина медленно встала со стула, но к двери метнулась довольно резво.

– Что надо? – дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щелке показался серый глаз.

– Я насчет работы, – ответила девушка. Из щелки потянуло запахом моря.

– Тогда тебе не сюда! – И женщина захлопнула дверь.

Девушка принялась дубасить по двери кулаком и закричала:

– Там сказано: Монарх-стрит! И это дом номер один!

Ответа не последовало, она вернулась к окну и зацокала по стеклу ногтями левой руки, а правой прижала к стеклу газетную вырезку.

Женщина подошла к окну, посмотрела на девушку с нескрываемым раздражением, потом перевела взгляд с юного лица, на котором застыла умоляющая улыбка, на клочок бумаги. Она сощурилась, снова взглянула на лицо девушки, потом опять на клочок бумаги. Женщина двинулась к двери, исчезнув из поля зрения, но перед этим девушка заметила, как в ее взгляде сверкнула и угасла искорка испуга.