Денис Драгунский - Соседская девочка

– И ты туда же! – обиделся он, повернулся и пошел своей дорогой.

Пьесу, кажется, так и не поставили.

Или поставили, но это уже совершенно не важно.

1. Хороший разведчик никогда не мстит предателям. Он вербует новых агентов. Писатель должен плевать на тех, кто его не любит, не ценит, ругает в прессе или не пишет хвалебных рецензий и вообще в упор не видит. Количество эмоций ограничено. Чем больше их уйдет на злобу – тем меньше останется на сочинения. Лишние эмоции лучше потратить на приобретение новых друзей, чем на месть старым врагам.

2. Хороший разведчик не просит визитную карточку у важных людей. У хорошего разведчика важные люди сами просят визитную карточку. Писатель не должен предлагать себя, но должен вызывать интерес к своей персоне и своим сочинениям.

3. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя просить знакомых критиков, чтоб они написали о вас. «Сами прочтут и сами всё напишут». Не прочтут, не напишут или напишут плохо – см. пункт 1.

4. Самолюбование смешно, самоуничижение опасно. Не надо говорить «мое творчество», но стократ хуже говорить: «я тут накарябал рассказишко», «в моей книжонке», «позвольте презентовать вам полкило моей макулатуры» и т. п. Над нарциссами добродушно смеются, а мазохистов искренне считают полным барахлом и не принимают всерьез.

5. Что-то придумали (фабулу, сюжетный ход, удачное имя, интересное сравнение и пр. и пр.) – не поленитесь и запишите, а то ведь забудете и станете мучиться. Назавтра перечитайте и зачеркните. Это гораздо легче.

6. Работайте над четким почерком. А то запишете нечто гениальное, а потом не разберете.

7. Надписывая книгу читателю, непременно спросите, как его зовут, и пишите: «Ивану Петровичу на память от автора», – а не просто расписывайтесь. Росчерк должен быть разборчивым, кудрявые каляки-маляки заставляют подозревать писателя в скрытности и одновременно в самолюбовании – сочетание довольно скверное.

8. Даря книгу другу, коллеге или критику, делайте это просто так, а не в расчете на любовь и тем паче отзыв.

9. Не засиживайтесь за письменным столом (за компом) дотемна, не пишите ночью или выпивши – не косите под Бальзака или Шиллера. Тем более что ни того, ни другого в наше время не стали бы печатать. Часов в семь вечера, по завершении рабочего дня, скопируйте файлы в облако и вдобавок перекачайте на съемный диск. Прогуляйтесь в парке или сходите в магазин, купите чего-ни-то в дом. (Если вы «сова» – то же самое, только наоборот: не пытайтесь через силу сочинять при первых лучах восходящего солнца.)

10. Сравнивайте себя только с великими писателями. Никогда не говорите: а вот Жопина печатают, а он бездарь, а вот Хреномуцкий получил премию, а он пишет неграмотно. Лучше вспомните про Льва Толстого, которому вернули первый вариант «Войны и мира», и он прекрасно справился с переделкой.

11. Пишите только о себе и исключительно для себя. Чем мощнее и искреннее будут эти «только» и «исключительно» – тем выше шанс, что ваши писания понравятся читателям.

12. Ну и так далее.

«Массовый писатель» обычно проходит следующие стадии развития. Обычно, я подчеркиваю, – в среднем, в общем случае. Так бывает и у нас, и за границей, на Западе и на Востоке.

Первая ступень. Он начинает совершенно искренне, как любой писатель. Хочет сказать что-то новое, интересное, значительное.

Вторая ступень. Опытный издатель видит, что это потенциально – хороший «массовый товар». Начинается раскрутка. Договор на два романа в год. Голову поднять некогда, но зато тиражи и деньги. Писателю слегка неловко, и он говорит, что это все так, для заработка, – а на самом деле он сейчас работает над «одной серьезной вещью».

Третья ступень. «Одна серьезная вещь» забыта. Некогда, да и незачем. Писатель откровенно и даже вызывающе говорит: «Да, я пишу для развлечения, да, я забавляю публику, да, я не Лев Толстой и горжусь этим!»

Четвертая ступень. Писатель, уже очень раскрученный, начинает думать: «А почему, собственно, я не Лев Толстой? Тот был популярен, и я популярен. Меня читатели выбирают совершенно добровольно, мной увлекаются… Я настоящий писатель, как и все прочие классики, а тем более современники. Если не лучше Исигуро с Кундерой, то и не хуже!»

Пятая ступень. Но в литературной тусовке ему все равно знают цену. Никакой хорошей, то есть серьезной и престижной, литературной премии он ни за что не получит. Раз в полгода в популярной газете появляется издевательская статья. Он злится, и вот тут наступает…

Шестая ступень. Писатель начинает верить, что настоящий писатель – он один, а остальные – графоманы, а признание получили по блату. Вариант: он возвращается на Третью ступень, но еще более агрессивно и нахально.

Седьмая ступень. Успех кончается. И он начинает дописывать – или сам для себя делать вид, что дописывает, – ту самую «одну серьезную вещь» из Второй ступени. Иногда получается. Чаще – нет.

ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ:

Полковник Арцеулов вошел в кабинет графа Аракчеева. Тот сказал: «Садитесь». Арцеулов сел на стул.

ПЕРВЫЙ НАГОН:

Оробевшийполковник Арцеулов вошел в просторныйкабинет графа Аракчеева. Тот негромкосказал: «Садитесь». Арцеулов сел на жесткийстул.

ВТОРОЙ НАГОН:

Оробевший гвардииполковник Арцеулов на цыпочкахвошел в просторный, обставленный старинной мрачной мебельюкабинет графа Аракчеева. Тот, подняв глаза от бумаг, негромкосказал: «Садитесь». Арцеулов, поклонившись,сел на жесткийстул.

ТРЕТИЙ НАГОН:

Оробевший от предстоящей встречи с фактическим правителем России, гвардииполковник Арцеулов на цыпочкахвошел в просторный, темноватый, обставленный старинной мрачной «павловской» мебельюкабинет графа Аракчеева. Всесильный временщик, медленно подняв глаза от бумаг, негромко и будто нехотясказал: «Садитесь». Арцеулов, поклонившись,сел на краешек жесткогостула.

ИТОГОВЫЙ НАГОН:

Оробевший от предстоящей встречи с фактическим правителем России, о котором в Петербурге рассказывали всякие чудеса, гвардииполковник Арцеулов, хоть и был храбрым солдатом, но почти что на цыпочках, при этом почтительно полупригнувшись,вошел в просторный, темноватый, обставленный старинной мрачной «павловской» мебельюкабинет графа Аракчеева . На столе горели две свечи в бронзовых подсвечниках. Всесильный временщик был коротко стрижен, с красным простецким лицом. Медленно подняв глаза от бумаг, двумя стопками лежащих на столе, он, не глядя в лицо посетителю, негромко и будто нехотясказал равнодушным сиплым тенором:«Садитесь». Арцеулов , отведя взгляд и почтительно поклонившись, осторожно приселна краешек жесткогостула, стоявшего перед письменным столом графа, и положил руки на колени.