Себастьян Фолкс - Парижское эхо

– Свинина?

– Бог его знает. Может, и говядина.

– Что это за место?

– Мне о нем рассказала та девушка у подъезда. Не знаю точно. Какая-то церковная штука или Красный Крест.

– Я не могу это есть.

– Поешь хлеба. Потом мы купим кофе и шоколадок – у меня осталось несколько евро. Еще она сказала, что где-то у метро «Сталинград» есть бесплатная кухня. Можем попробовать сходить.

– Что-нибудь еще?

– Она говорит, что можно устроиться в одной из тех башен. Она и сама жила там какое-то время, но потом ее выгнали.

– Тут, похоже, одни китайцы.

– Тебя это напрягает?

– Да нет.

На самом деле да. Я никогда прежде не встречал китайцев, и все они казались мне странными. У них были круглые головы и плоские мультяшные лица, словно кто-то ударил их сковородкой.

– Хочешь, попробуем найти бесплатный ночлег?

– Конечно. Но я думал, ты теперь поедешь в Англию…

– Наверное, придется несколько дней подождать. Я себя неважно чувствую.

С тех пор как мы встретились, она и правда как-то сдала. Когда мы спустились по ступенькам в метро, Сандрин долго стояла перед картой, пытаясь построить наш маршрут.

– Как дойдем до турникетов, – предупредила она, – просто прыгай.

Я снял рюкзак и перемахнул через ограждение. Затем Сандрин передала мне наши вещи и тоже прыгнула, хотя ей это далось не так легко – пришлось ей помочь.

Мы быстро проехали три станции, потом пересели на другую ветку. Я никогда прежде не был в подземке и с интересом отметил, что каждая остановка отличается от предыдущей. На станции «Опера» зал был широким и с двумя платформами, так что люди по обе стороны могли наблюдать друг за другом через пути. «Шато-Ландон» оказалась похожа на узкую трубку, в которую кое-как запихнули единственную платформу с красными сиденьями. Дома все было по-другому. Я вспомнил, как ездил на автобусе до колледжа: из медины мы спускались по небольшому бульвару и почти сразу ныряли в обшарпанный Виль Нувель. Эта непохожесть мне нравилась.

Напротив меня в вагоне никого не было, поэтому я сумел хорошенько рассмотреть свое отражение в окне. В тусклом освещении я выглядел усталым, и под глазами лежали темные круги, но в остальном – очень даже симпатичный парень. Некоторое время я и мой двойник не сводили друг с друга глаз и даже не моргали.

На каждой маленькой станции на изогнутых стенах висели киноафиши, а на станциях побольше – широченные рекламные плакаты с изображениями бургеров и другой еды; то и дело мелькали надписи вроде «Все вкусы Италии» и фотографии детей в прыжке, с вытянутыми над головой руками, веселых и здоровых от того, что выпили какой-то особенный йогурт, или от того, что носили правильную одежду; а еще – повсюду были гигантские женщины без юбок, но в цветных полупрозрачных колготках и распахнутых пальто, на которых виднелись яркие бирки с названиями брендов. В воздухе чувствовался теплый смолистый запах.

И тут я заметил, что Сандрин надо мной смеется.

– Ну и видок у тебя! – Она вытаращила глаза и свесила язык.

Я притворился, что мне все равно. Но метро, конечно, было классным.

Станция «Сталинград» оказалась открытой. Над землей возвышались две платформы, поэтому вместо того, чтобы подняться вверх и выйти на улицу, мы спустились вниз – по ступеням, которые держались на железных подпорках, напоминавших виадук. Что-то подобное я видел в одном полицейском боевике, действие которого разворачивалось в Чикаго. Место было холодным и каким-то запущенным. На бульваре де ля Виллет мы прошли через огромный продуктовый рынок «Гоа», где на каждом перекошенном прилавке висели надписи с названиями какого-нибудь далекого места: «Китай», «Япония», «Антильские острова», «Африка», «Индийский океан» – и бог знает чего еще. Я знал, что Франция славилась своей кухней, но в том месте была какая угодно кухня, только не французская. Перегородки между прилавками были покрыты граффити.

Уголок с бесплатной кухней прятался под эстакадой станции метро. Рядом обнаружилась целая толпа приезжих африканцев с черной матовой кожей и сверкающими белыми глазами – из Либерии или Сенегала, а может, из какой-то другой страны к югу от Марокко. В руках они держали перевязанные цветными тряпками тюки с бесполезным барахлом на продажу. В литейных сводах платформы без умолку гудели поезда. В ожидании бесплатной порции супа африканцы пытались немного заработать: кто-то торговал чехлами для телефонов, кто-то – наркотиками. Говорили они на французском – очень громко и почти всегда в нос; голоса их то умолкали, то снова набирали силу. Кое-кто из них буравил меня взглядом, будто сомневаясь, что я достаточно голоден и темнокож, чтобы находиться в их компании. Тем не менее, когда женщина у стойки наконец-то протянула мне стакан, никто не попытался у меня его отнять. Вскоре я понял, что местный суп немногим лучше той жиденькой похлебки, что можно было попросить в столовой на площади Италии. И все-таки в горячем бульоне плавали зерна чечевицы и кружки моркови. Если подналечь на хлеб, вкус вполне сносный. Пластиковый стаканчик выглядел знакомо – почти как одноразовая посуда в марокканских забегаловках с дешевым кофе навынос, разве только размером поменьше, ну и сама порция куда скромнее.

Конечно, жизнь в девятнадцать лет имеет серьезные недостатки. Например, тебе постоянно хочется есть, и никакого стакана супа, пусть даже с хлебом, и близко не хватит, чтобы по-человечески набить живот. Да и хлеб тут был какой-то чудной, совсем непохожий на наши плоские лепешки: пекли его в форме багета – длинной трубы, которую полагалось рвать на куски прямо руками. Заметив на стойке почерневший банан, я быстро его схватил и хотел было спрятать в рюкзак, как вдруг Сандрин взяла меня под руку и решительно повела прочь.

Мы снова двинулись в путь и шли еще довольно долго, хотя на местности я почти не ориентировался. Мне только сразу показалось, что там, где пролегал наш путь, обычные французы предпочитали не задерживаться. Сандрин кашляла и выглядела совсем больной. Нам даже пришлось остановиться у одного дома, чтобы немного перевести дух. Мы присели на ступеньки подъезда, и девушка откинула голову к стене. Дышала она тяжело. На улице смеркалось.

– Мне нужно отдохнуть, – сказала Сандрин.

– А где же мы заночуем? – спросил я и на секунду растерялся от собственного вопроса.

Мне вдруг стало ясно, что о подобных вещах нужно беспокоиться заранее. Я приехал, не имея ни малейшего понятия о том, как буду жить. Мне так хотелось убежать, что ни о чем другом я и думать не мог. К тому же мне сказали, что другого выхода нет – только побег.

– Тут есть один чувак, зовут Ив. У него своя квартира чуть дальше по улице, я там как-то уже бывала.