Алиса Габриэлян - Солнце восходит в мае

— Я его тоже не видел…

— Ну, я, как ты понимаешь, тоже, — перебила своего молодого человека Мэнди обыденным тоном.

— Но вообще… Да, Майя, ты права. Я бы тоже хотел его увидеть! — продолжил оживленно Глеб. — Познакомились они, по-моему, недавно, но Эльвира его терпеть не может… да это неважно…

Майя улыбнулась и взглянула на подругу, которая без какого-либо интереса пила свой чай, без какого-либо интереса слушала про этого Стаса.

— Знаешь, Мэнди, я хотела сегодня взять с собой виолончель и сыграть тебе, — призналась она . — Просто не получилось…

Мэнди положила свою чашку на стол и тихо произнесла:

— Я это очень ценю…

— Что? — не поняла Майя.

— Нашу дружбу, — пояснила Мэнди. — Правда.

Майя приподняла уголки губ и специально для подруги произнесла:

— Это очень мило.

— Хорошо, но… — Мэнди смущенно прижала ладонь к своей шее. — Эльвиру с этим своим разговором про Стаса больше не подпускай! — обратилась она к Кевину. — Когда сегодня она миллионный раз начала об этом говорить, мне… честное слово, я хотела ей врезать…

Кевин прыснул от смеха, чуть не выронив чашку из руки, а Майя и Женя его поддержали. Даже сама Мэнди засмеялась от собственных слов, ведь кто бы мог подумать, что она может так выражаться. Она была другая — такая девушка, при которых все окружающие боятся сказать что-то нелитературным языком, — поэтому сейчас все понимали, что она шутит. Ей не нравилось, когда друзья расстраиваются из-за нее, поэтому она специально сказала так, чтобы разрядить обстановку, чтобы показать, что у нее все хорошо.

Ей и так полегчало. Аромат ромашкового чая смешался с запахом свечей, приобретенных именно на случай плохого настроения, и тепло на душе стало даже Глебу, у которого явно были какие-то проблемы на работе, но он забыл о них. Мэнди прижималась к нему и слушала щебетание Майи о вдохновении и о том, что она станет героиней в Жениной книге, а когда они попрощались и Женя с Майей вышли на улицу, то лишь тогда поняли, что наступил самый настоящий вечер.

Глубокий фиолетовый цвет навис над городом, освещая его звездами, сияющими ярче ровно стоящих вдоль улиц фонарей. Людей почти не было, и Женя чувствовал непередаваемое спокойствие. Он не слышал звуков автомобилей и музыки из ночных клубов, которые всегда гремели слишком громко, завлекая очередную партию гостей, но слышал стук Майиного сердца и ее спокойное дыхание.

— Мне Геннадий Федорович сегодня рассказал одну очень странную вещь… — она говорила тихо и загадочно, словно рассказывала сказку из сборника «Тысяча и одна ночь» 20 20 «Книга тысячи и одной ночи» — собрание ближневосточных народных сказок, обрамлённое историей о персидском царе Шахрияре и его жене Шахерезаде. Сборник так же известен под названием «Арабские ночи» и включает в себя такие истории, как «Чудесная лампа Аладдина», «Али-Баба и сорок разбойников» и «Семь путешествий Синдбада-морехода». .

— Какую? — заинтересованно спросил Женя.

— Его родители очень сильно любили друг друга, — проговорила Майя, удивляясь собственным словам, словно это было чем-то абсолютно несвойственным человечеству. — Он рассказывал так искренне, что… Джо, неужели так бывает на самом деле?

Она уставилась на Женю своими огромными зелеными глазами в ожидании ответа.

— Неужели ты, Майя, никогда не любила? — растерянно спросил он.

— Я?! Не знаю, — она пожала плечами. — Хотя… нет. Точно нет. Ни разу в жизни.

— Ты серьезно? — удивился Женя. Он ушам своим не верил. — Ты, Майя, такая вся солнечная и радостная… излучающая любовь ко всему, никогда никого не любила?

— Да что в этом такого? — не понимала она .

— Твой бывший парень учил тебя эльфийском, — вспомнил Женя.

— И что?

Женя растерялся.

— Так… ну… как же…

— Джо, у меня были парни. Возможно, их было даже слишком много, но это никак не связано. Я не знаю, как объяснить, но, полагаю, отношения парня и девушки — это не всегда любовь…

— Но почему? Дай угадаю! Они все были идиотами, — предположил Женя, не понимая, откуда у него взялась смелость для подобного разговора.

— Нет, — спокойно проговорила Майя. Она даже не рассердилась. — Вовсе нет… Ну, не все, во всяком случае. Некоторые были настоящими уродами, но были очень хорошие. Правда! Многие даже делали вид, что понимают меня…

— Тогда я вообще не понимаю. Почему ты с ними расставалась? Если они были хорошими, то почему? Если любви не было в любом случае, то зачем расставаться с кем-то, чтобы снова не найти любви?

— Во-первых, — начала объяснять девушка, — любовь хочет найти каждый, даже если, как и я, он не умеет любить. Во-вторых, у меня на все есть свое мнение. Многих это не устраивает. — Она задумалась. — Это не устраивало всех. Им нужна была та, которая во всем с ними соглашается, но… это не я. Это не по мне. Я не такая. Я так не могу… Быть может, если бы с мой стороны была любовь, то и вела бы я себя иначе, но… нет. Их я не любила.

Майя улыбнулась, но всю оставшуюся дорогу оба молчали, и это не выглядело странно. Ничуть. Ведь молчание не обязательно должно создавать ощущение неловкости. Если ты молчишь с человеком, который тебе очень дорог, то слова не нужны. Более того, они иногда мешают, и Жене казалось, что если он откроет рот, то все испортит.

Очень скоро они дошли до дома Майи. Она попрощалась с Женей, помахала ему рукой и скрылась за дверью своего подъезда, а он… он так и стоял на одном месте. В окнах ее квартиры загорелся свет. Она снимет обувь и босиком пройдется по комнатам, осматривая, что изменилось за время ее отсутствия, и займется каким-нибудь делом. Женя смотрел на ее окна, и в его голове застыла только одна мысль. Мысль о том, что Майя никогда никого не любила, а он… он, кажется, в нее влюбился…

Они сидели на скамейке около ее дома. Майя болтала ногами, которые не доставали до земли, смеялась и крутила перед Жениным лицом своим плеером — единственным современным устройством, которое она признавала. Когда-то этот плеер подарила ей Эльвира в знак протеста Майиному образу жизни, не соответствующему современности. Она включала свои любимые песни, чтобы Женя их услышал, и, не стесняясь, подпевала знакомым исполнителям. Майя будто думала, что поет вместе с той группой, чья музыка сейчас играла в ее плеере, будто сейчас она была на записи этой самой песни, а не здесь.

Люди сменялись перед Жениным взором со скоростью света, то и дело заходя в Майин подъезд или выходя из него, а она здоровалась со всеми своими соседями, хотя те ее игнорировали. Они делали вид, что не замечают девушку, хотя это было невозможно: Майя обладала тем громким и звонким голосом, который надо было потрудиться, чтобы не расслышать.