Алиса Габриэлян - Солнце восходит в мае

Женя недоверчиво посмотрел на Майю, пытаясь увидеть в её лице, что она шутит, но, конечно же, это было не так.

— Эльвира! — воскликнул Женя.

Он вдруг понял. Перед ним возник образ Майиной подруги. Вот почему она такая! Ее временами проступающая грубость, ее манеры, ее одежда стали вдруг такими понятными. Все это растворилось, и перед Женей начинал появляться новый человек, новая Эльвира. Все, что она делала, это крик души, ее души. Что-то плохое случилось. Случилось то, что пережить Эльвира была не в силах. Поэтому она и создала другую себя. Она создала того, кто делает вид, что все безразлично, но на самом деле это не так. Ей так просто было создать новую себя, но как же трудно день ото дня играть эту роль. Как же трудно ей каждый день скрывать то, что так и рвется наружу. Многие предполагают, что если прятать истинные чувства внутри себя, то они там погибнут, но это неправда. Если чувства прятать в себе, то они никогда не уйдут, они лишь будут делать все, чтобы показать всем ваше истинное лицо. Если все печали, беды, обиды и слеза прятать в себе, то они будут внутри вас разрастаться, пытаясь разорвать ваше сердце на части.

Бедная Эльвира! Женя ошибался на ее счет. Как же он был неправ, предполагая, что разгадал ее с первого разговора. Поймут ли люди когда-нибудь, что нельзя судить окружающих по их внешности и манерам? Поймут ли люди когда-нибудь, что очень часто те, кого они встречают, на самом деле, всего лишь оболочка? Поймут ли люди когда-нибудь, что никто не открывает душу первому встречному?

— Значит, некоторые ее выходки символизируют лишь хаос в ее голове? — осторожно спросил Женя. Он пожалел о том, что думал об Эльвире раньше.

— Ну, выходит так, — ответила Майя, пожимая плечами.

— И давно? Давно это было?

— Нет. Кристина умерла в сентябре. В этом сентябре. Еще и года не прошло. Эльвире тоскливо, но она этого не показывает. Она вообще старается не показывать свои чувства никогда. Мне кажется, от этого ей только хуже. Никому еще от этого не было лучше… — Майя задумалась, перебирая босыми ногами песок. — Мы называли ее Кристен, или Кристи, или Крис. Ей так нравилось. Знаешь, она была хорошим человеком. Очень хорошим. Наверное, она была одной из лучших в этом мире, но… она болела. Почему хорошие люди умирают?

— Вряд ли кто-то знает ответ на этот вопрос…

Майя понимающе кивнула. На ее лице повис напряженный взгляд, и она о чем-то задумалась. Наверное, вспоминала Кристину…

— А ты? Ты хорошо ее знала?

— Достаточно хорошо, чтобы скучать по ней, — с грустью сказала девушка. — Ты замечал когда-нибудь, что все люди, которые встречаются нам по жизни, влияют на нас: их поступки, их советы, их мнение… Мы — это конструктор или что-то вроде этого.

— Кристина на тебя повлияла?

— Определенно, — ответила Майя, задумавшись. — Знаешь, я никогда не забуду тот день. Это не день ее смерти и не день нашего знакомства, это просто день. Он должен был быть обычным, но я его помню во всех подробностях. Некоторые дни так просто запоминаются. Эти дни становятся историями… Была пятница. Я пришла к Эльвире, но ее дома не оказалось, меня встретила Крис. Это был период, когда бабушка всеми силами заставляла меня перекраситься и вернуть свой нормальный цвет, а я все не соглашалась, потому что… глупая я. Так вот, к чему я это говорю, мы сидели с Кристиной вдвоем, и я рассказала ей о миссии моей бабушки. Для меня было небольшим шоком, что Кристина ее поддерживает. Мне-то всегда казалось, что всем нравится мой цвет волос, но, как оказалось, он нравился только Эльвире. Тем же вечером я порадовала бабушку своим решением. Она едва не прыгала до потолка от счастья, а уже на следующий день мы приступили к восстановлению моего естественного цвета. Бабушка вложила в это дело чертову уйму денег, но настояла на том, чтобы работали с моими волосами профессионалы. Знаешь, я все вспоминаю то чувство, когда смотрела на себя в зеркало. На мгновение или чуть дольше мне показалось, будто с меня срывают маску… Странно, но иногда я в это верю…

Она громко вздохнула и начала перебирать свои цветные прядки, хоть в темноте вряд ли могла их рассмотреть.

— Зачем ты снова покрасила волосы? — спросил Женя, чувствуя, что именно этого вопроса она от него ждет. — Протест на смерть бабушки? — попытался угадать он.

Майя неестественно вскинула голову и прикусила губу, как показалось Жене в ночном мраке, до самой крови.

— Порой мне кажется, что я предала ее, но я… не могла иначе.

— Почему?

— После смерти Кристины Эльвира не употребляла пищу ровно шесть дней: не только потому, что не хотела, но еще и в знак протеста. Она и так слишком худая, но тогда стала просто тощей… На шестой день я пообещала, что выполню любое ее желание, если она поест…

— Она захотела, чтобы твои волосы стали разноцветными?

— Да, так и было, и я все еще не понимаю, почему из всевозможных желаний она предпочла это.

Майя встала, подошла к воде и стала в спокойных морских волнах высматривать свое отражение.

— Порой я не понимаю, я ли это еще или уже не я…

— По-твоему, себя так легко потерять? — спросил Женя, рассматривая Майин силуэт. Она вполоборота взглянула на него и пожала плечами. — Тогда… ведь может быть такое, что я не я?

— Брось, конечно же, ты — это ты! — ответила Майя как-то уж слишком уверенно.

— Почему?

— Ну, ты еще когда-нибудь сомневался в том, что ты — это не ты?

— Нет, такого не было.

— А у меня постоянно. — Печаль в ее голосе невозможно было скрыть, но она и не пыталась. — Это так странно! — Майя подошла к Жене и вновь села рядом с ним. — Иногда я смотрю на себя и пытаюсь понять, я это или нет. Мои волосы… Я хочу их перекрасить, но Эльвира не поймет. Она и так пошла на компромисс, и я оставила верхнюю часть волос прежней. Да и дело все же не в волосах, наверное, я просто… Я не знаю, кто я такая. Вдруг я вообще живу не своей жизнью?

Взгляд Майи сделался задумчивым, и она подняла голову вверх, на звезды, потом перевела на море и снова на Женю. Она что-то искала. «Свобода? Спокойствие? Что тебе нужно?» , — гадал Женя, мечтая услышать ее смех и увидеть ее улыбку, но Майя ушла с головой в свои мысли, хоть и в упор смотрела на своего спутника.

— Знаешь что, Майя? — произнес решительно Женя, и она встрепенулась и отчего-то расправила плечи. — Я думаю, что ты — это ты, потому что ты не можешь быть кем-то другим. Как бы ты не менялась, ты все равно будешь оставаться собой.

— Хорошо бы.

Майя вздохнула и отвернула голову от Жени. Они смотрели на то, как лунный свет, попадая на воду, медленно перебегает с одной волны на другую, и с трудом представляли, как это передать на бумаге. Глубокий синий разлился по небу и не собирался уступать место коралловому или любому другому цвету, а в повисшей тишине Женя слышал лишь Майино спокойное дыхание, которое заглушало все его мысли. Морской ветер гулял в ее волосах, а песок давно забрался в босоножки на тонких бретельках, идеально подчеркивающие ее изящные щиколотки. Она прижала колени к груди, опустила голову и закрыла глаза. Кто-то мог подумать, что она уснула, но Женя знал наверняка, что она лишь притворяется. Она не хотела ни о чем говорить, и в голове его проскользнула мысль: «На моем месте мог быть кто угодно. Почему же этой ночью она сидит здесь, со мной? Неужели я что-то для нее значу?» .