Валери Перрен - Поменяй воду цветам [litres]

Он стартовал и помчался в Брон, успев увидеть в зеркале, как мать рухнула на тротуар. Филипп понимал, что своей последней фразой подписал ей смертный приговор. Сегодня, завтра или через много дней он будет приведен в исполнение. Отец последует за ней. Он всегда следовал за женой.

Его единственным желанием было оказаться рядом с Люком и Франсуазой и все им рассказать. Они найдут нужные слова, скажут, что ему делать, оставят в своем доме, потому что ему не перед кем отчитываться. Филипп хотел стать ребенком, сыном Люка, и покончить с прежней жизнью.

Дневник Ирен Файоль

2013

Я вошла в дом дамы с кладбища. Она взглянула на меня, узнавая лицо, но не понимая, кто я такая. Она была одна, сидела за столом и листала каталог по садоводству.

– Я выбираю весенние луковицы. Вы больше любите нарциссы или крокусы? Я обожаю желтые тюльпаны.

Она погладила ладонью цветные фотографии ярких цветов.

– Нарциссы. Пожалуй, я предпочитаю нарциссы. Я тоже люблю цветы. Раньше у меня был розарий.

– Где?

– В Марселе.

– О, я бываю в Марселе каждый год. В бухте Сормиу.

– Я ездила туда с моим сыном Жюльеном, когда он был маленький. Очень давно.

Дама с кладбища улыбнулась мне, как сообщница.

– Хотите что-нибудь выпить?

– Зеленого чая, если можно.

Она встала, чтобы поставить чайник. Я подумала: «Она могла бы быть моей дочерью, ей примерно столько же лет, сколько Жюльену. Но мне вряд ли понравилось бы иметь дочь. Не знаю, что смогла бы рассказать ей о жизни, какие дала бы советы. Мальчик похож на дикий цветок, на боярышник, он будет расти сам по себе, если его кормить, поить и одевать. Если говорить ему, что он красивый и сильный. Мальчик хорошо растет, если у него есть отец. С девочкой всегда намного сложнее.

Дама с кладбища красавица. Она была в прямой черной юбке и тонком сером свитере. Элегантная. Деликатная. Я почти пожалела, что у меня не было дочери. Она насыпала чай в чайничек, залила кипятком и поставила на стол мед. У нее было хорошо. Вкусно пахло. Она сказала, что любит розы. Их аромат.

– Вы живете одна?

– Да.

– Я прихожу сюда к Габриэлю Прюдану.

– Он лежит на аллее 13, на участке «Кедры».

Верно?

– Да. Вы помните местоположение всех могил?

– Большинства. Он был знаменитым адвокатом, и на похороны пришло много людей. В каком году?

– В 2009-м.

Дама с кладбища взяла регистрационный журнал за 2009 год и нашла фамилию Габриэля. Итак, она действительно все записывает. «18 февраля 2009, похороны Габриэля Прюдана, проливной дождь. Присутствуют сто двадцать восемь человек. Бывшая жена, две дочери, Марта Дюбрёй и Хлоэ Прюдан. По распоряжению усопшего нет ни цветов, ни венков. На табличке от семьи выгравировано:

В знак уважения

к Габриэлю Прюдану,

храброму адвокату.

«Смелость для адвоката важнее всего, без нее остальное не имеет смысла. Талант, культура, знание законов полезны, но без смелости в решающий момент остаются только слова, пустые фразы, которые вспыхивают и умирают» .

Робер Бадинтер.

Ни кюре, ни креста. Кортеж пробыл на кладбище полчаса. Все разошлись, как только двое служащих похоронного бюро опустили гроб в могилу. Все еще шел очень сильный дождь».

Дама с кладбища налила мне чаю, и я попросила ее еще раз прочесть заметки о похоронах Габриэля. Она охотно согласилась.

Я воображала стоящих вокруг могилы заплаканных людей под зонтиками, все тепло одеты, шеи обмотаны шарфами.

Я сказала даме с кладбища, что Габриэль приходил в ярость, услышав от кого-нибудь фразу: «Какой же вы мужественный человек!» Он считал, что не требуется особого мужества, чтобы дать понять председателю суда, что он идиот. Что настоящее мужество – раздавать каждый день еду бездомным у ворот де ла Шапель или прятать в своем доме евреев в 1942 году. Габриэль все время повторял, что он ничем не рискует.

Она спросила, много ли мы с Габриэлем разговаривали, я ответила: «О да!» – и попросила, чтобы тема мужества осталась между нами. Я не хотела, чтобы люди, заказавшие траурную табличку, узнали, как сильно они заблуждаются.

Дама с кладбища улыбнулась.

– Конечно. Все, что произносится в этих стенах, тут и остается.

Я чувствовала к ней невероятное доверие и вела себя, как человек, которому ввели сыворотку правды.

– Я приезжаю на могилу Габриэля два-три раза в год, чтобы встряхнуть снежный шар, который поставила на плиту. Вырезаю газетные статьи, отчеты о судебных процессах и читаю ему вслух. Пересказываю мировые новости – я говорю о его мире, юридическом. Так что он осведомлен обо всех уголовных делах и преступлениях по страсти, о вечных сюжетах, которые интересовали его при жизни. На кладбище Сен-Пьер в Марселе, у мужа, я бываю чаще и каждый раз прошу у него прощения за то, что буду лежать рядом с Габриэлем. Урну с моим прахом «прикопают» рядом с его могилой – Габриэль отдал необходимые распоряжения. Никто не сможет этому воспротивиться. Мы не были женаты. Знаете, мне всегда хотелось прийти к вам и предупредить, что в тот день, когда мой сын Жюльен все узнает, он явится к вам, чтобы задать вопросы.

– Почему ко мне?

– Потому что захочет понять, с какой стати я завещала похоронить меня не рядом с его отцом, а «у ног» Габриэля. Жюльен захочет узнать, кем был Габриэль Прюдан, и первым человеком, с которым он сможет поговорить, станете вы. Со мной ведь произошло то же самое.

– Хотите, чтобы я сказала ему что-то особенное?

– Нет. Нет, я уверена, что вы найдете верные слова. Или Жюльен в кои веки раз не станет изображать молчальника и у вас… состоится диалог. Вы сумеете помочь моему сыну, станете его «ведущим», как говорят летчики.

Я с сожалением рассталась с дамой с кладбища, зная, что больше в Брансьон-ан-Шалон не приеду, и вернулась в Марсель.

2016

Я дописала мой дневник. Я знаю, что скоро увижусь с Габриэлем. Я уже чувствую запах его сигарет. Мне не терпится. Нужно объясниться, ведь в последнюю нашу встречу мы поссорились. Пришла пора помириться.

Я помню запах ее духов. Почти не помню лицо. Только седые волосы, кожу, тонкие руки, плащ. Но особенно аромат. Я помню трогательность момента. То, как она говорила о Габриэле. Со мной остались звук ее голоса и уверенность, что однажды я увижу на пороге моего дома Жюльена.

Когда он впервые постучал в дверь, я забыла об Ирен. До чего же он был хорош в мятой одежде! Жюльен не напомнил мне мать, хрупкую светлую блондинку. У него были растрепанные жгуче-черные волосы и напоенная солнцем кожа. Когда Жюльен впервые коснулся меня ладонями, пропахшими табаком, я содрогнулась от наслаждения. И очень испугалась.