Сигрид Нуньес - Друг

От людей, которые ее окружают, Лиля теперь ждет только жестокости и предательства. Единственное исключение из этого правила – Володя, мальчик на несколько лет младше Лили, которого жестоко избивает пьяница-отец. Володя любит Лилю, которая становится его другом и дает ему приют после того, как отец выгоняет парня из дома. Вместе эти двое беспризорных детей выкраивают для себя несколько счастливых моментов. Но по большей части жизнь Лили беспросветна.

Надежда приходит к ней в лице красивого сладкоголосого молодого шведа по имени Андрей. Он говорит Лиле, которая сразу же влюбляется в него, что с его помощью она сможет переехать в Швецию и начать там новую жизнь. Она хватается за этот шанс, не думая о том, что это может означать для Володи, который после того, как Лиля, его единственный друг в этом мире, уезжает, кончает с собой.

Володя продолжает появляться в фильме в виде ангела.

Лиля прилетает в Швецию одна (Андрей обещал, что приедет к ней позже), и в аэропорту ее встречает мужчина, который, как ей сказали, возьмет их под свое крыло. Мужчина увозит ее на машине в новый дом, квартиру на одном из верхних этажей дома-башни и запирает там. Рапунцель, Рапунцель. Он становится первым из тех, кто насилует Лилю, и так начинается ее новая жизнь. День за днем ее отдают на милость клиентов – мужчин самых разных типов и возрастов – ни один из которых, не обращая ни малейшего внимания ни на ее слишком юный возраст, ни на то, что она явно действует против своей воли, не дает себе труда сдержать свою похоть. Наоборот, все они ведут себя так, словно Лиля была послана на эту землю лишь для того, чтобы оказаться в сексуальном рабстве.

Когда Лиля пытается сбежать в первый раз, ее ловят и избивают. Во второй раз она оказывается на мосту над скоростной автомагистралью. Хотя помощь в лице женщины-полицейского близка, Лиля поддается панике и прыгает вниз.

После того как девушка, чьи жизнь и смерть легли в основу фильма «Лиля навсегда», спрыгнула вниз и разбилась насмерть, на ее теле было найдено несколько написанных ею писем. Так ее история и стала достоянием гласности.

Когда я в одиночестве смотрела этот фильм в маленьком местном кинотеатре, был будний день, и до вечера было еще далеко. В зрительном зале была всего лишь горстка людей. Я помню, что когда фильм закончился, мне пришлось какое-то время подождать, чтобы успокоиться, прежде чем я выйду из кинотеатра. Это было унизительное чувство. Впереди, через несколько рядов от меня, сидела еще одна женщина, пришедшая в кинотеатр одна. Она рыдала. Когда я наконец вышла из зала, она все еще сидела на своем месте и продолжала рыдать. Я почувствовала, что унижена и за нее.

Моя подруга рассказала мне, что фильм «Лиля навсегда» часто показывают в группах волонтеров, правозащитных организациях, а также в школах в тех районах, где девочкам, как считают, грозит наибольшая опасность стать жертвами торговцев живым товаром. « Фильм недостаточно безжалостен » – такова была реакция группы молдавских проституток, которых попросили его посмотреть.

Я была еще больше потрясена, когда услышала, как режиссер фильма сказал, что он верит – Бог позаботился о Лиле (после смерти она, как и Володя, появляется на экране в виде ангела), и что без этой веры он не смог бы снять этот фильм.

– Думаю, без нее я бы покончил с собой, – сказал он.

И что же в таком случае, по его мнению, должны делать те, у кого нет такой веры и кого ни на минуту не согревает надежда на то, что Бог заботится о таких, как Лиля?

Моя подруга сказала: «Среди людей, которые сами стали жертвами неравенства и эксплуатации, таких, как те, кто оказался в трущобах, где была вынуждена прозябать Лиля, может существовать какое-то сочувствие и какое-то понимание того, почему они жестоки друг к другу». Они могут даже прощать. Но развратное поведение всех этих обеспеченных скандинавских мужчин, подданных государства всеобщего благоденствия – понять и принять его куда труднее.

Как-то раз я видела фотографию в каком-то журнале – длинная извивающаяся очередь из мужчин, стоящая у лачуги, в которой продают себя несколько проституток подросткового возраста. Я не помню, в какой части света была сделана эта фотография, но отлично помню, что все мужчины на ней вели себя так, словно все это в порядке вещей. Некоторые из них курили сигареты, один смотрел на часы, еще один вглядывался в небо, был и такой, который читал газету. Здесь царила всеобщая атмосфера терпеливой скуки. Эти мужчины могли бы с таким же успехом ожидать автобуса или своей очереди в Департамент штата по регистрации транспортных средств.

Моя подруга рассказала мне о еще одном случае из ее практики, когда врачи не нашли у девушки, вызволенной из сексуального рабства, никаких травм или болезней, которые бы мешали ей говорить, как любой нормальный человек. Но она не говорила. Когда ей предложили начать писать, она сразу же воодушевилась. За неделю она исписала целую пачку блокнотов. Она писала поразительно мелким почерком, самыми крохотными буковками, которые только можно себе представить. Было страшно наблюдать за тем, как она все пишет и пишет, быстро-быстро. Ее рука распухла, пальцы покрылись кровавыми мозолями, но она все не переставала – не могла перестать – писать.

– Мы так и не узнали, что именно она писала, потому что она не давала нам читать свои записи, – сказала моя подруга. – Но я бы не удивилась, если бы они состояли в основном из повторов и бессмыслицы. К счастью, мы смогли подобрать ей лекарственную терапию, которая помогла ей перестать маниакально писать и начать говорить вновь.

Ларетта поведала мне, что и в ее жизни был период немоты. Всякий раз, когда она пыталась что-то сказать, горло болезненно сжималось, как будто ее душили невидимые руки.

«Я изо всех сил старалась заставить себя говорить, но самое большее могла издавать только приглушенный писк, как страдающая астмой мышь, и людей это смешило. Мне было так стыдно, что я перестала даже пытаться. Когда мне надо было что-то сказать, я писала или использовала что-то вроде языка жестов или произносила слова одними губами. И все равно горло у меня все время болело».

Во время сеанса психотерапии она вспомнила один случай, о котором не думала много лет. В этом эпизоде участвовала ее бабушка, женщина, о которой она старалась думать как можно меньше. Когда Ларетте было десять лет, ее мать насмерть зарезал сожитель. Поскольку отца у нее не было, она была отдана на попечение своей бабушки. Говоря об этой женщине, наркоманке, которой нужна была все большая и большая доза амфетаминов, Ларетта называла ее не иначе, как «моя первая рабовладелица».

«Она первой начала продавать меня мужчинам. Я помню, как мы с ней сидели за столом в кухне, а потом она встала и подошла к холодильнику. Она открыла морозилку, достала оттуда фруктовый лед на палочке и, развернув, разломила его надвое вдоль. Я помню, что он был вишневый, это мой любимый вкус. Она засунула один кусок мне в рот и сказала: «Давай, я покажу тебе, как это делать, детка». Вторую половинку она положила в свой собственный рот и начала обсасывать ее особым образом».