Люсинда Райли - Сестра ветра

– Прошу вас, подайте мне ужин прямо в спальню, если это не составит вам большого труда. Что-то я чувствую себя совершенно разбитой. Вчерашний спектакль, а тут еще эта репетиция…

– Конечно-конечно. Вам приготовить ванну?

– О, это было бы чудесно. Спасибо! – воскликнула Анна, входя к себе в комнату и с облегчением закрывая дверь. Она тут же упала на кровать, обхватила себя руками, заново переживая тот экстаз, который испытала, когда ощутила губы Йенса на своих губах. Одно Анна знала наверняка. Что бы ни случилось в дальнейшем, она должна отказать герру Байеру.

* * *

На следующий вечер по театру поползли слухи.

– Я слышал, он приезжает.

– Нет, он опоздал на свой поезд из Бергена.

– А я слышал, как герр Джозефсон беседовал с герром Хеннумом. И оркестр сегодня собрали на репетицию раньше обычного, сразу же после обеда…

Анна знала, что в театре есть лишь один человек, который может пролить свет и либо подтвердить, либо опровергнуть эти слухи. А потому она послала за Руди. Мальчишка буквально через минуту возник в ее гримерной.

– Вы хотели меня видеть, фрекен Анна?

– Да, хотела. Так это правда? В театре все только об этом и говорят.

– О том, что маэстро Григ придет на спектакль?

– Да.

– Что ж. – Руди обхватил руками свое худенькое тельце. – Все зависит от того, кто именно вам говорил.

Анна со вздохом опустила в его ладошку монетку. Мальчишка улыбнулся во весь рот.

– Тогда я подтверждаю, что в настоящий момент герр Григ сидит в кабинете наверху вместе с герром Хеннумом и герром Джозефсоном. Останется ли он на спектакль, сказать пока не могу. Но коль скоро он уже в театре, то очень на то похоже.

– Спасибо за информацию, Руди, – поблагодарила Анна мальчика, уже собравшегося уходить.

– Да не за что, фрекен Анна. Удачи вам в сегодняшнем представлении.

Когда прозвенел звонок к началу спектакля и артисты, участвовавшие в первом акте, заняли свои места за кулисами, бурные аплодисменты по другую сторону занавеса подтвердили лучше всяких слов, что – да! – в зрительном зале появилась действительно очень важная персона. К счастью, у Анны не было особого времени размышлять о том, что все это значит уже лично для нее. Оркестр начал исполнять «Прелюдию». Спектакль начался.

Незадолго перед тем, как выйти на сцену в первом действии, Анна почувствовала, как кто-то стиснул ее руку. Оглянулась и увидела Руди, околачивающегося рядом с ней. Он приложил палец к губам и прошептал едва слышно. Она даже слегка наклонилась, чтобы получше расслышать то, что сказал ей мальчишка.

– Помните, фрекен Анна, как говорит моя мама, даже король вынужден ходить по малой нужде.

Анна с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться в ответ. Во всяком случае, когда она вышла на сцену, глаза ее все еще продолжали искриться от смеха. Получив такое напутствие, да плюс еще присутствие любимого Йенса в оркестровой яме, Анна расслабилась и постаралась сыграть на славу. Когда спустя три часа в театре опустился занавес, публика закатила невиданные овации и почти впала в истерику, особенно когда Григ, сидевший в ложе, встал и поклонился залу. Анна со счастливой улыбкой глянула вниз на Йенса, едва успевая принимать букет за букетом.

– Я люблю тебя, – выразительно произнес он губами.

Но вот занавес упал в последний раз, и артистов пригласили на сцену и велели немного обождать. К ним присоединились и музыканты из оркестра. Анна снова встретилась глазами с Йенсом, и он тотчас же послал ей воздушный поцелуй.

Наконец на сцене в сопровождении герра Джозефсона появился невысокий, приблизительно одного роста с Анной, человек довольно тщедушного телосложения. Артисты тоже встретили его появление бурными аплодисментами. Анна принялась исподтишка разглядывать композитора и пришла к выводу, что Эдвард Григ намного моложе, чем она себе его представляла. Слегка вьющиеся светлые волосы отброшены со лба назад, усы, очень похожие на усы герра Байера, и даже еще более роскошные, чем у профессора. Для нее стало полной неожиданностью, что маэстро направился прямиком к ней, отвесил поклон, потом взял ее руку и поцеловал.

– Фрекен Ландвик, о более совершенном голосе, чем ваш, я не мог и мечтать, когда сочинял песни Сольвейг.

Затем он повернулся к Хенрику Клаузену, исполнителю роли Пера, и обменялся с ним парой слов. Поговорил с другими актерами, занятыми в главных ролях.

– Я чувствую свою вину перед всеми вами, и актерами, и музыкантами, за то, что так долго собирался наведаться к вам в театр. Но на то были… – Григ замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. – Были свои веские причины, задержавшие меня. Все, что я могу сегодня, – так это выразить свою безмерную благодарность и восхищение герру Джозефсону и герру Хеннуму за сценическое воплощение столь сложного произведения. Горд тем, что я тоже причастен к этой работе. Мои поздравления оркестру, сумевшему трансформировать мои такие далекие от совершенства композиции в столь чарующие мелодии. Моя отдельная благодарность всем актерам и певцам, оживившим своей игрой героев пьесы. От души благодарю вас всех.

Эдвард Григ снова обратил свой взор на Анну. Актеры и музыканты стали постепенно расходиться со сцены. Маэстро подошел к Анне и опять взял ее за руку. Потом пальцем поманил к себе режиссера и дирижера оркестра, чтобы они тоже присоединились к их разговору.

– Господа, – обратился он к Людвигу Джозефсону и Йохану Хеннуму. – Наконец-то я посмотрел спектакль и готов уже завтра обсудить с вами некоторые незначительные изменения, которые следует внести в постановку. Но в целом я доволен и еще раз благодарю вас за ваш титанический труд, увенчавшийся на выходе таким замечательным театральным событием, ибо отлично понимаю, в каких напряженных условиях вам пришлось работать. Герр Хеннум, оркестр был великолепен. О таком прекрасном исполнении своей музыки я не мог даже и мечтать. А что касается этой юной барышни, – Григ впился в Анну своими выразительными голубыми глазами, – то человек, которому пришла в голову мысль назначить ее на роль Сольвейг, сделал поистине гениальный ход.

– Благодарю вас, герр Григ, – прочувствованно поблагодарил композитора герр Хеннум. – Анна действительно очень талантлива. Это наше юное дарование.

Эдвард Григ слегка наклонился к Анне и прошептал ей на ухо:

– Мое дорогое дитя, нам следует побеседовать с вами отдельно. Подумаем, чем лично я смогу помочь вам, чтобы ваша звезда воссияла на нашем норвежском небосклоне в полную силу.

Доброжелательно улыбнувшись, он выпустил ее руку из своей и снова повернулся к герру Джозефсону. Покинув сцену, Анна не без внутреннего трепета размышляла о том, какой очередной крутой вираж произошел в ее жизни. Самый прославленный композитор Норвегии сегодня вечером публично воздал должное ее таланту. И позднее, уже у себя в гримерной, снимая сценический костюм и удаляя с лица следы грима, она продолжала думать все о том же. Трудно поверить, что еще какой-то год тому назад она была простой деревенской девчонкой, распевавшей свои песни коровам, поторапливая их побыстрее возвращаться домой. «Неужели она – это я? – спрашивала себя Анна и мысленно отвечала себе: – Нет, конечно же, нет». За этот год она стала совсем другой. Ничего от прежней скромницы Анны из Хеддала.