Эрик Нойч - Мир на Востоке

Но официант снова продиктовал им свои правила:

— У нас тут, товарищи, не пивная, а ресторан. И заказывать только напитки, например водку с пивом или пиво с водкой, у нас не принято. Могу предложить вам в качестве закуски прекрасный вишневый торт.

— Нет, только не это! — Ахим содрогнулся при мысли о приторно-сладком торте, да еще косточки от вишен придется выплевывать.

— Ну, если это обязательно, — сказал Кюнау, — принесите мне порцию. И, пожалуйста, два пива, а на счет этого господина — два коньяка.

— Как будет угодно. — Официант скользнул за тяжелую бархатную портьеру, приоткрывшую общий зал. Там все меньше оставалось свободных столиков. Смена кончилась.

Кюнау увидел несколько знакомых, в том числе Герберта Бухнера, и вспомнил, что назначил на вечер совещание. Постепенно к нему вернулось спокойствие.

— Твоя логика, — обратился он к Ахиму, — и впрямь может обезоружить. Но должен тебя разочаровать. Твоих глобальных выводов никто не оспаривает. Ликвидировать эксплуатацию — это же старые прописные истины, громкие слова… Но стоит заняться конкретными проблемами сегодняшней жизни завода, все твои аргументы тотчас теряют смысл. Сплошной идеализм, и больше ничего. Я тебе в который раз говорю: твое незнание реальности…

— А угольная пыль, шум, газ — это что, только плод моего воображения?

— Нет, конечно. Но ты же обвиняешь меня в том, что я со всем этим примирился. Даже того хлеще, ты говоришь со мною так, будто я — главный виновник всех этих безобразий.

— Нет, я говорил только о том, что необходимо сделать сейчас: подвесную дорогу, механизированную загрузку вагонеток и так далее.

— Но ведь против этого никто не возражает. Именно это мы и собираемся делать, товарищ Штейнхауэр.

— А я и не писал, что не собираетесь. Я говорил только о том, что все делается очень медленно, что вы теряете время.

Манфред Кюнау удовлетворенно вздохнул. Наконец-то Штейнхауэр сам себя загнал в ловушку. Все сошлось. Автоматизация. Экономия времени. Time is money [8] Время — деньги (англ.) . . Теперь понятно, откуда ветер дует. Так недолго и до того договориться, что промышленные боссы с Британских островов станут твоими союзниками. Кюнау поднялся со стула. Он был рад, что весы снова склонились в его сторону. Теперь надо слушать этого болтуна внимательно, не пропустить ни одного неточного, необдуманного слова.

— Ты видишь причину такой потери времени в нашем плохом руководстве?

— Да.

— Ты говоришь — подвесная дорога. Что ж, это наша общая мечта. А тебе не приходило в голову, что ее нет не только по нашей вине?

— Нет, не приходило.

Ахим почти тотчас понял, что поторопился с ответом. Кюнау встал из-за столика и уже расхаживал перед ним чуть ли не с видом победителя. Отодвинув слегка красную бархатную портьеру, он махнул рукой кому-то из сидящих в другой части зала. Сейчас он будет называть объективные причины, подумал Ахим. Кюнау словно прочитал его мысли.

— В этом и состоит твоя главная ошибка. Ты знаешь, что необходимо для такой подвесной дороги с автоматическим управлением? А? Распределительная подстанция. Ну а для нее что нужно? В огромном количестве реле, переключатели, селеновые выпрямители, пневматика… Тысячи различных вещей, достать которые чрезвычайно трудно, А ты задумывался над тем, где мы их закупаем? В Англии, в Западной Германии. У всех тех, кто нам никак не желает успеха. Кстати, на той неделе мы уже в который раз получили отказ из Бирмингема. Им не удалось одержать политическую победу, они хотят задушить нас экономически. Они же, эти капиталисты, любят нас, как огонь воду.

В этот момент в щелке между портьерами появилась чья-то голова с густым ежиком, напоминавшим щетку. Человек перевел взгляд с одного собеседника на другого и спросил:

— Что это ты, Манфред, мечешься, как тигр в клетке, случилось что-нибудь?

Лицо его показалось Ахиму знакомым, но он не сразу сообразил, что это Бухнер. Без каски и кожаного фартука он выглядел совсем по-другому.

— Да нет, иди доедай свой торт, — ответил Кюнау. Он уже знал, бывая на праздниках, устраиваемых бригадой, что бригадир плавильщиков обожает сладкое — торты, пирожные, взбитые сливки.

— Взгляни на часы, Манфред. Не пора ли?

В самом деле, совещание должно было начаться через полчаса.

Тут появился и официант. Пробираясь с подносом к их столику, он довольно-таки бесцеремонно оттеснил Бухнера.

— Ваш заказ, товарищи. Пиво, — подождав, пока портьеры сомкнутся, официант добавил заговорщическим шепотом: — «Радебергер». — С улыбкой фокусника он снял салфетку, накрывавшую бутылку, и уже громко закончил: — Коньяк. Торт. Не гремучая ли смесь?

Кюнау снова уселся за столик. В душе он проклинал и бригадира, и официанта. Ему казалось, что он говорил очень убедительно, а из-за них сбился, потерял нить.

Ахим тотчас воспользовался его замешательством:

— А чего еще ждать от наших врагов? Чтобы они радовались за нас, помогали нашему заводу, который в какой-то мере уменьшает нашу зависимость от их стали? Если бы так было, они вынуждены были бы признать и народную власть. Но думаю, что этого никак не хочется ни королеве, ни федеральному канцлеру.

— Значит, ты со мной согласен?

— Нет.

— Ты что же, по-прежнему настаиваешь на своем? Все еще уверен в том, что все дело только в наших ошибках?

— Да.

Кюнау не испытывал никакого желания продолжать этот спор.

— Давай лучше выпьем. Твое здоровье. — Кюнау выпил коньяк и принялся за вишневый торт. Косточки он аккуратно выплевывал на вилочку и складывал на край тарелки. — Вкусно, — похвалил он только для того, чтобы сказать что-нибудь. Запивал он пивом. Ахим даже смотреть не мог в его сторону. Но, представив себе, как отреагировал бы на такое сочетание блюд официант, улыбнулся.

Вероятно, именно в этот момент проявилась одна из важнейших черт в характере секретаря парткома. В тех ситуациях, когда он не знал, как вести себя, не мог отразить нападок, чувствовал себя зажатым в угол, он совершал непредсказуемые действия, которые вызывали шок у окружающих. Ахим впоследствии, уже достаточно хорошо изучив Кюнау, как профессиональный биолог охарактеризовал эту особенность с помощью термина из этологии: смещение активности.

— Итак, я по-прежнему убежден, что своими статьями, каверзными вопросами ты только морочишь нам голову, поднимаешь шум, нарушаешь спокойствие и рабочую атмосферу, которая нам так необходима. Поэтому я впредь запрещаю тебе появляться на территории завода без моего согласия. Такое решение мы сейчас примем на заседании парткома. Вахтер получит соответствующие указания. А теперь извини, у меня есть на сегодня дела и поважнее.

Кюнау доел торт и допил пиво, а затем встал и, подойдя к портьере, позвал официанта: