Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

Кто был виновен в этом? Солнце, спрятавшееся за тучами? Или тучи, закрывшие побледневший лик солнца? А может быть, чужой человек, вторгшийся к ним в дом, чтобы навсегда разделить их?

Он никак не мог додуматься.

Однажды ночью он проснулся от громких, настойчивых звонков телефона. Не спеша он встал с постели и, насупившись, вышел в прихожую. Когда зажглась лампа, ему на миг показалось, что он в чужом доме, — так уныло и запущенно выглядело все вокруг.

Он поднял трубку, проклиная горластое черное чудовище.

— Евтим, это ты? — прожужжал в ухо громкий, ясный голос генерала.

— Я, — ответил он.

— Можешь подъехать ко мне?

— Какого черта в такое время? — неприязненно ответил он.

— Дело касается члена твоей семьи.

Трубка вдруг кошмарно отяжелела в руках.

— Кого? — спросил он, не слыша собственного голоса.

— Страшного ничего нет, — успокоил его генерал. — Приезжай, на месте разберемся…

Не успел он собраться с мыслями, как на другом конце провода положили трубку. Разберемся на месте… Страшного ничего нет… Он подошел к коричневой двери и постучал. Ответа не было. Он постучал сильнее и с облегчением услышал, как за дверью зашевелились. Немного погодя дверь приоткрылась и в просвете показалось удивленное лицо дочери.

— Муж твой здесь? — спросил он.

— Нет, — ответила она.

— Где он?

— Еще не вернулся с работы, — сердито ответила она.

Он посмотрел на часы — было половина четвертого.

— Ничего, — сказал он. — Иди ложись…

Она враждебно поглядела на него.

— Это что — полицейская проверка?

— Иди ложись! — грубо прикрикнул он.

Он вернулся в спальню. Жена проснулась и смотрела на него тревожными глазами.

— Звонил генерал, — сказал он. — Что-то стряслось с нашим зятем. — Увидев, как мертвенно побледнело ее лицо, он поспешил добавить: — Не пугайся, никакого несчастья… Но, видимо, какая-то неприятность, если вызывает в такое время.

Наскоро одевшись, он вышел в прихожую. Там, закутавшись в мужнин халат, сидела дочь, она посмотрела на него испуганными глазами. Он поднял трубку и стал торопливо набирать номер ночной службы такси.

— Папа, что случилось? — спросила она.

Ее голос поразил его.

— Не бойся, — мягко сказал он. — Какая-то глупая история.

— Какая история?

— Откуда мне знать? Наверно, напился и задержали…

— Ты обманываешь меня!

— Не обманываю! — сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее.

В это мгновение в трубке послышался ответ. Когда он обернулся, лицо ее было очень мрачным, но не испуганным, как вначале.

— А теперь ступай спать, — ласково повторил он. — Я не обманываю тебя.

Она встала со стула и, поджавшись, как щенок, ушла в спальню.

Пока он мчался на такси, мысли не шли в голову. Но вдруг ему вспомнились собственные зловещие слова о часе испытания. Глупые слова — неужели он сам напророчил беду? Зачем судьбе испытывать двух перепуганных, ни в чем не повинных женщин?

У освещенного входа его поджидал молодой человек в штатском с почтительным и сочувствующим выражением лица — он, очевидно, был в курсе дела.

— Товарищ генерал ждет вас! — вежливо сказал молодой человек. — Я проведу вас к нему…

Просопев что-то невнятное, он стал подниматься по лестнице. Когда он вошел в кабинет, генерал встал ему навстречу. Он казался скорее рассерженным, нежели встревоженным.

— Пожалуй, ты оказался прав насчет зятя, — мрачно сказал он. — Но ты садись-ка, садись…

Старик сел.

— Что случилось? — сдержанно спросил он.

— Вот что… Сегодня ночью он выехал на своей машине за город и притом изрядно выпивши… Все бы ничего, но работники автоинспекции заметили, как машина мотается из стороны в сторону по шоссе. Ему велели остановиться, но он попытался удрать. На его беду постовые были на мотоцикле и быстро догнали его… У нас существует такой порядок — всех заподозренных в выпивке посылать на пробу… В конце концов пришлось его задержать.

Старик выслушал все это с растущим чувством облегчения.

— Ну ладно, — сказал он. — И ты поднял меня среди ночи, чтобы сообщить эту новость?

— Постой, не торопись, — сказал генерал. — Во-первых, он отказался дунуть в трубочку, как положено… Во-вторых, устроил скандал, причем вовсю козырял твоим именем… Угрожал нашим сотрудникам, что ты завтра разделаешь их в пух и прах. Сказать тебе по правде, я на их месте отпустил бы эту скотину, хотя бы из уважения к тебе. Но один из них оказался твоим бывшим сотрудником и, как он сам выразился, привел его ко мне именно из уважения к твоему имени…

— М-да! — хмуро проворчал старик. — Этого следовало ожидать…

— Теперь самое неприятное, — сказал генерал. — Он был не один…

Старик почувствовал, как стыд горячей волной заливает лицо.

— И это все?

— Все…

— Что поделаешь! — сказал старик с тяжелым вздохом. — Благодарю тебя за подробные сведения… Но, по правде говоря, ты мог бы рассказать мне об этом и завтра… А еще лучше — через год…

— Я должен был сделать это, как твой друг, — смутившись, сказал генерал. — Ты сам знаешь, что такие дела сами по себе мало меня интересуют…

— Нет, я на самом деле очень тебе благодарен…

— Но ты послушай! — продолжал сбитый с толку генерал. — Я-то знаю, что ты за человек! Я подумал, что ты с живого с меня шкуру спустишь, если когда-нибудь узнаешь, что я скрыл от тебя…

— Где они сейчас? — перебил его старик.

— Здесь, у меня…

Старик уныло почесал в затылке.

— Ну что ж, коли приехал, пойдем, хоть посмотрю на них, — сказал он со вздохом.

Он спохватился, что не следует делать этого, лишь когда вступил в маленькую комнатку секретаря. Но отступать было поздно — генерал распахнул противоположную дверь, и старик увидел их уже с порога. Его зять и девушка сидели в черных кожаных креслах и тихо переговаривались между собой. На долю секунды его глаза остановились на лице зятя — побледневшем и расстроенном. Он перевел взгляд на девушку и долго не сводил его. Очевидно, она была не старше дочери, но сущая красавица по сравнению с ней. Волосы цвета воронова крыла были собраны в высокий, продолговатый негритянский кок и своим темным блеском еще сильнее подчеркивали матовую белизну кожи и нежность шеи. Черные удлиненные глаза спокойно и с легким презрением взирали на выросших на пороге мужчин.

Старик сделал еще несколько шагов с гнетущим чувством, что его ограбили до нитки. Молодой человек медленно поднялся с кресла. Лицо его было замкнуто, враждебно и мрачно. Ни тени чувства вины не читалось на нем.

Именно это, видимо, и перевернуло все в старике. Что-то упало в груди, жаркая кровь бросилась в лицо и ослепила его. Он не помнил, как замахнулся, но пощечина угодила точно по белой, гладкой, надменной физиономии. Молодой человек упал ничком как подкошенный на красный ковер. Приподнялся он насмерть перепуганный, ни следа не осталось от его самоуверенного вида.