Ася Лавринович - Там, где живет любовь

– Заболел?

– Ушел из офиса пораньше, – жалобно проговорил папа. – Вер, а где у нас градусник?

Я, тяжело вздохнув, направилась на кухню, где в одном из шкафчиков хранилась аптечка. Разумеется, папа этого не знал. Раньше за медикаменты в нашем доме отвечала мама, теперь Софья Николаевна. Я схватила аптечку и пошла обратно в комнату.

– Мне нужно вылечиться до командировки в Италию, – сказал папа, глядя, как я резко стряхиваю градусник.

– Вылечим, – пообещала я. – Врача только надо вызвать.

– Ох, – обессиленно выдохнул папа, закрывая глаза.

– Где ты так умудрился простыть? На улице духота.

– Вот именно что духота, – не открывая глаз, слабым голосом проворчал папа. – Сижу целый день в офисе под кондиционером.

Когда папа болел, он становился просто невозможным. Я уселась рядом с ним на край кровати.

– Как дела в школе? – спросил отец лишь для того, чтобы что-то спросить.

– Отлично! – тут же отозвалась я. Послание с угрозой все еще было в рюкзаке, но вряд ли папа заинтересуется моей душещипательной историей о том, как две девчонки не поделили золотого мальчика Марка Василевского.

– Вер, мне на больничный нельзя, – сказал папа голосом умирающего лебедя. – У меня важная поездка на носу.

– Угу.

– Вер, а есть такая таблетка, чтобы выпил, и сразу ничего не болит? И чтобы ка… кашель, – папа закашлялся, – сразу прошел.

Я, не ответив, потянулась за градусником.

– Тридцать семь и девять.

– И что делать?

– Ложись и помирай.

– Ну Вера! – закапризничал папа. – Это такие шутки у тебя? Я ведь серьезно спрашиваю.

– Тогда уколы ставить, – припугнула я.

– Я не хочу уколы!

– Ты, папа, как маленький, – покачала я головой. – Ладно, погоди, тете Соне позвоню, спрошу, как лучше поступить.

Отец слабо закивал и снова прикрыл глаза. Его черные ресницы оттеняли бледные щеки.

Софья Николаевна долго охала и ахала, а затем принялась читать мне нотацию:

– Квартиру чаще проветривай. И обязательно обильное питье! Ты морс варить умеешь?

– Морс? – переспросила я. – Из ягод?

– Ну да.

– Из замороженных?

– Ох, – снова запричитала Софья Николаевна. – Ну как вы без меня? Я внуков на дачу увезла, что детям торчать в такую погоду в квартире? Была бы в городе, сразу б к вам приехала! Завтра с утра на первую электричку сядем. Ой, Вер! Жаропонижающего нет, купить бы надо. Если температура повысится, беги в аптеку! Слышишь меня, Вер?

– Справимся, – сказала я. – Не волнуйтесь, Софья Николаевна!

Поговорив с тетей Соней, дала папе необходимые лекарства, пообедала и уселась за уроки. Потом снова зашла к отцу. На улице уже смеркалось. Я выключила свет и задернула шторы.

– Поспишь? – спросила я.

– Посиди со мной, – попросил папа.

Тогда я снова села рядом. Вдвоем мы некоторое время смотрели старый выпуск «Камеди Клаба». Отец искренне смеялся в перерывах между приступами кашля. Я вышла на кухню, заварила чай, а вернувшись, окончательно потеряла нить повествования в этих бесконечных миниатюрах. Шутки мне казались до безобразия плоскими и несмешными.

– Как ты можешь это смотреть? – не выдержала я.

– Подростки очень категоричны, – ответил папа, снова закашлявшись.

– Ага, – отозвалась я, оглядывая комнату.

Брюки брошены на стуле, книги на столе, разобранный старый ноутбук рядом и пустая бутылка из-под колы на полу. Порой у меня складывалось впечатление, что я живу не с отцом, а с парнем-соседом, который время от времени дает мне деньги на карманные расходы.

– Вам сложно было сделать выбор? – спросила я.

– Какой выбор? – удивился папа.

– Оставить меня. Маме ведь было всего семнадцать, как мне сейчас.

– Тебе уже семнадцать? – притворно воскликнул отец.

– Пап, ну перестань! – засмеялась я. – А сколько, по-твоему, мне исполнилось в январе? И я ведь серьезно спрашиваю. Сложно было сделать выбор?

– Мы и не собирались выбирать. Были рады, что ты у нас появилась.

– Ну-ну! – Я легла рядом, подперев голову ладонью. – И все-таки хорошо, когда тебе лет пять. Тогда у тебя нет никакого важного выбора, – вздохнула я.

– Вера, ты о чем?

Но я не ответила, погрузившись в свои мысли. В пять лет не нужно думать, как поступить с предавшими тебя друзьями, в какой институт поступать или как отвадить от отца новоиспеченную глупую мачеху. В конце концов, не встает вопрос, что делать с тем проклятым посланием от Соболь… Во всяком случае, нужно рассказать обо всем Ирке. Она решит, как быть дальше. Это уже вторая угроза от Оксаны, не считая той глупой шутки с траурным маршем.

Отец расценил мое молчание по-своему.

– Хорошо, что ты родилась, – покашляв, сказал он. – Кто бы сейчас мне чаю заварил?

Я только дернула плечом. Тогда папа продолжил:

– Ты сказала, что любовь – это и про разговоры, и про поцелуи, и вообще про все. А еще любовь – это когда о тебе вот так заботятся.

Сквозь закадровый смех из телевизора я расслышала, как в замке поворачивается ключ. На секунду меня бросило в жар, и сердце пустилось в галоп. Я вдруг решила, что это мама вернулась без предупреждения, решив устроить мне сюрприз.

– Это, наверное, Катерина, – виновато посмотрел на меня отец. – Я дал ей ключи от нашей квартиры.

Я выглянула в темный коридор. Катя шарила рукой по стене в поисках выключателя.

– Справа, – сказала я.

Брюнетка что-то промычала, и тут в коридоре вспыхнул яркий свет. Мы обе на мгновение зажмурились. Я оглядела Катерину. Сегодня она была без макияжа и выглядела еще моложе. В джинсовой короткой курточке и легких брюках, волосы стянуты в высокий хвост. Но что неизменно – на шпильках.

– А я звонила, но мне никто не открывал, – почему-то шепотом начала она. – Боялась, вдруг ты гуляешь, а он здесь совсем один.

Вид у нее был такой печальный, будто с папой случилось что-то страшное. Сбил грузовик, потерпел страшное кораблекрушение, получил огнестрельное ранение…

– Звонок, наверное, сломался. Папа тебе сказал, что заболел? – спросила я.

– Да, из офиса днем звонил. Сообщил, что неважно себя чувствует. А потом пропал. На звонки не отвечал. У меня ключи ваши есть на всякий случай. Не думай, что назло тебе пришла. Я просто волновалась за него.

Внезапно я почувствовала себя какой-то грозной матерью, которая решила разлучить двух влюбленных школьников.

– Он там? – кивнула на прикрытую дверь Катерина. – Могу я его увидеть?

– У вас есть пять минут на встречу, – сказала я, изображая из себя лечащего врача. – Он очень плох, боюсь, следует вызывать вертолет и перевозить его в Москву.

Катерина, в ту минуту пытавшаяся справиться с застежкой на босоножке, удивленно посмотрела на меня.

– Это просто шутка, – пожала я плечами, еще раз про себя отметив, что вряд ли мы с этой девицей когда-нибудь подружимся. – С ним ничего страшного. Просто продуло под кондиционером.