Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Женщина поздоровалась, и воцарилось молчание.

— Как вам наш Сармат? — блеклым голосом нарушил тишину мужчина.

— Как его много, — брякнула я, не подумав.

— Давайте поднимемся в квартиру, — предложил тактичный супруг.

— Как скажете. — В интонации мужчины появилась нотка надежды. Она передалась женщине и светлыми лучиками заискрилась в ее глазах.

В комнате Сармата поставили на паркетный пол, и тогда я заметила, какой он высокий для своего возраста. Мне щенок доставал до колена. Айна — крупная собака, но в его годы имела гораздо меньший рост. Изящество и утонченность линий и форм маленького борзого кобеля составляли полную противоположность Айне. В нем с детства безошибочно угадывалась его борзая порода. Стати Сармата были правильными и красивыми, телосложение ладное, многообещающее, но уж очень тонко все в нем выглядело. Никакой мощи — одни мощи. Окрас чубаро-белый, по паспорту. Голова чубарая (черного в рыжих мазках цвета) с белым щипцом. По основному белому фону псовины на теле расположились два больших чубарых пятна неправильной формы. Одно занимало левый задний бок, а другое примостилось на ребрах справа. Первое пятно накрывало крестец и спускалось на левую ногу, окрашивая ее снаружи по пятку. В глаза бросалась преимущественная белизна окраса, а пятна — потом.

Сармата разглядывали, а он послушно стоял. Невиданное дело! Я не привыкла к покорности. Айна приучила меня к ее противоположности. Щенок посмотрел на меня искоса и словно сиротинка. Яркий, влажный, черный взгляд был жалок и недоверчив. Сармат уже понимал, что его отдают, а я становлюсь его главной хозяйкой. Но он не знал, кто я и чего от меня ждать. Ему было страшно прощаться с беззаботным детством подле матери.

Я рассматривала щенка и не произносила ни слова. А в его глазах тем временем зажигалась решимость. Набравшись храбрости, он обратился ко мне обиженным лаем: «Да, я маленький и слабый. Меня продают. Никому-то я не нужен. Двух братьев и сестру забрали, а меня не выбрали. Мне хочется есть, плакать и спать. Вы — такая большая и сильная — без стеснения, без сострадания разглядываете меня, будто игрушку. А я живой, и мне хочется есть, плакать и спать».

Я внутренне сжалась. Мысли и чувства щенка проникли в меня и стиснули сердце. Оно не устояло, и я влюбилась на всю жизнь. Никто бы не смог теперь отнять у меня малыша. В ответ на мои чувства щенок приободрился, уверенно отряхнувшись.

Но тут в кухню вошли вместе, словно сговорившись, Айна и кошка Машка. Я напряглась. Как могла забыть — они тоже решают! Настал переломный момент. Обе девушки — разбойницы, натуры зловредные и эгоистичные. Но между собой дружат. Что называется, нашли друг дружку. Примут ли новенького?

Сармат сжался и покрепче уперся в пол тоненькими ножками. Подобная черной горе, Айна и на ее фоне крохотная и серенькая, как мышка, Машка миролюбиво обнюхали гостя. Обе уточнили его пол, перекинулись одобрительными взглядами и присели подле щенка. Я вытерла холодную испарину, покрывшую лоб: «Слава богу, не отвергли!» Супруг, сын и владельцы щенка разом облегченно вздохнули — все оценили судьбоносность момента.

Не откладывая дело в долгий ящик, хозяева щенка приступили к обсуждению деталей сделки и передали родословную. Сармат остался стоять посреди кухни. Голова его от переживаний шла кругом. Чтобы не упасть, щенок глазами уперся в пол. Я предложила ему прилечь и указала рукой на место у батареи. Сармат мгновение смотрел на меня чрезвычайно серьезным взглядом и — о диво! — последовал к батарее и там улегся. «В кого ты такой послушный?» — вырвалось у меня. За Сармата ответили заводчики.

От них я узнала, что мальчик был сыном той самой, однажды встреченной в парке мужем борзой девочки, которая до того погибала в сарае одного частного домовладения, пока ее не приютили и не выходили нынешние заводчики. Они сказали, что Сармат — копия матери, взять хоть окрас, хоть ум. «Борзые — все послушные», — хором добавили мужчина и женщина. Я покосилась на Айну и подумала: «Не все! Я — „счастливая“ обладательница единственного исключения». Вслух же сказала другое: «Ну и замечательно!»

Заводчики заулыбались. Лица сына и мужа просияли.

Мама отсутствовала и даже не была осведомлена о нашей очередной «борзой» авантюре.

Сармат спал на полу кухни, когда уезжали его — уже бывшие — владельцы. Проснувшись, он наелся каши, сухого корма (из миски Айны, его собственную мы приобрели ему на следующий день), пирога с капустой и запил трапезу молоком. Он ел все подряд. Сухой корм всасывал, как пылесос. Насытившись, мальчик захотел в туалет и подбежал к входной двери. Было за полночь. Я расстелила у двери клеенку, положила сухую тряпочку и пригласила его сделать неотложные дела. Он повиновался.

Семья пришла в восторг. Сармат демонстрировал недюжинные умственные задатки. На ночь определили щенка в кухне. Там, к слову сказать, выросли почти все мои борзые. Диван к тому времени сменился большим раздвижным креслом. Показали щенку, что кресло и есть его место. Сармат тут же запрыгнул на него и свернулся калачиком. Было непривычно. Айна редко ублажала нас послушанием. Муж сказал, что Сармат — другой, с кобелей спрос строже, потому у них в крови строгость.

Сармат с месяца содержался на даче, к природе здоровьем приспособиться успел. Адаптировался независимо от прививок. Назавтра супруг назначил ему проверку полями.

Утро удивило, так как Сармат терпел и просился на улицу. Муж вывел его с Айной и вернулся довольный: кобелек-то чистоплотный. Собрались и пошли за город. Сармата в дорожной сумке через плечо нес муж. Высовывалась одна голова щенка. Его глазенки стреляли по сторонам — запоминали дорогу. Айна шла с невозмутимым видом, будто с вечера в ее жизни ничего не изменилось. В полях высвободили Сармата, и тот побежал. Быстробыстро. Правило летало само по себе, а его длина равнялась длине туловища. Задние ноги опережали передние и забрасывались аж поперед ушей. Движения мальчика не выглядели слаженными. Айна, пробежав несколько кругов для разминки, замерла и потом какое-то время наблюдала за Сарматом.

Неожиданно она подалась туловищем в его сторону, сверкнула очами и погналась. Я увидела знакомое, нехорошее и недоброе, выражение в глазах своей борзой и похолодела. Муж тоже распознал намерения Айны. Она приняла Сармата за зверя.

Дикими голосами мы закричали: «Нельзя!» — когда Айна уже настигала Сармата. В ответ на наши крики она мотнула головой, словно смахивая пелену азарта с глаз, и в недоумении остановилась прямо возле Сармата. Тот ничего не понял и лизнул Айну в нос. А может, понял и лизнул за то, что не удавила. Кто знает!

Было заметно: до Айны дошло, что, повинуясь неистовому внутреннему порыву, она чуть было не погубила борзого ребенка.