Светлана Замлелова - Исход

Несмотря на все приключения, мы всё-таки добыли плавника минимум на месяц топки. Машинисты и кочегар не перестают вздыхать о топливе, уверяя, что угля у нас в обрез, и дай-то Бог, если мы проведём всю зиму в тепле. После зимовки нужно будет обязательно прорываться к Новой Земле за углём. Если продовольствия у нас в избытке, то с углём всё намного хуже. А тут ещё случилось такое, отчего все мы впали в настоящее уныние, и чему предтечей стал заболевший Шадрин. Но, конечно, поначалу никто ни о чём не подозревал.

Вскоре после случая с нартами капитан объявил, что ледовое поле, частью которого мы стали, движется на N. Мы постоянно меряем глубину и широты. Капитан опять говорил о том, что наш дрейф сам по себе – это вклад в науку. Наша задача – фиксировать всё, что можно зафиксировать, потому что потом по этим отметкам будут сделаны важные выводы о неизвестном до сих пор подводном течении, уносящем нас на край света. На это штурман мрачно заметил:

– Если, конечно, когда-нибудь наш судовой журнал попадёт к тем, кто сможет сделать эти выводы.

Как ни странно, но никто ничего не ответил на это замечание. И я подумала, что команда начинает терять веру в успех.

Решено было, что раз уж нас несёт на N, то зимовать на берегу мы не сможем. Это значило бы потерю шхуны. Так что придётся зимовать на самой шхуне. Главное, чтобы хватило топлива. Но пока у нас не вышел уголь, а палуба завалена досками, мы можем себе позволить отапливать несколько кают. Правда, будет намного прохладнее. Кроме того, капитан внёс предложение сложить прямо на льду баню, и оно было встречено с восторгом. В наших условиях баня – это больше чем чистота. Конечно, она будет дощатая, но это ничего не значит. Привыкнув к мысли, что зимовка уже началась и что не так уж это и страшно, все снова зажили нормальной, спокойной жизнью. В бане предполагалось не только париться, но и репетировать – Музалевский предложил устроить театр. В библиотеке есть кое-какие пьесы, так что можно время от времени ставить спектакли в большом салоне. Начать намеревались с Рождества. А ещё мы готовились к соревнованиям по лыжным гонкам – уж не помню, кто именно это предложил. Собирались не просто устроить лыжню, но и оборудовать павильоны с угощением. И всё это прямо на льду.

Всё это время нас носило то вправо, то влево, а то и вовсе держало на месте, независимо от силы и направления ветра. Капитан предположил, что вмешиваются приливы и отливы, но штурман настаивает на течении. Знать бы, куда оно течёт, это течение! Между штурманом и капитаном всё это время росло какое-то напряжение. Мне кажется, им тесно рядом. Они всё больше и больше раздражали друг друга, и с каждым днём это становилось всё заметнее. Стоило капитану сказать “приливы”, как у штурмана желваки начинали ходить ходуном. Но только штурман скажет “течение”, как капитан поджимает губы и мрачнеет, точно в слове “течение” есть что-то оскорбительное для него. Я внимательно наблюдаю за ними и боюсь, как бы их взаимное неприятие не стало бедой для всей команды.

В конце ноября к нам в гости пожаловал огромный медведь. Конечно, он не забрался на шхуну, однако, подошёл довольно близко. Капитан выстрелил, но не попал, и медведь убежал. Тогда опять начался спор: капитан сказал, что нужно брать ружья и идти по следу, но штурман, поигрывая желваками, заявил, что это лишнее и что вполне достаточно будет спустить собак. Они возьмут след и наверняка пригонят медведя обратно. На это капитан только поджал губы и обиженно сказал: “Делайте как знаете”. После чего ушёл к себе.

Штурман распорядился выпустить Бурана, Пургу и Вьюгу. Те, как оглашенные, выскочили с диким лаем на лёд и мгновенно взяли след. А в следующее мгновение они уже скрылись из виду. Но спустя недолго снова послышался тот же истошный лай – наша троица действительно привела медведя назад. Тут подоспели штурман с гарпунёрами, и медведь пополнил трофеи “Княгини Ольги”.

Решено было устроить тем же вечером пир по случаю первого медведя. Мы собрались в большом салоне, куда подали разные блюда из медвежатины. Зуров успел приготовить медвежьи котлеты, как особый деликатес была подана на блюде сырая медвежья печёнка. Всё это приветствовалось троекратным “ура!”. Свежее мясо у нас бывает не часто, и несмотря на все наши запасы, мы всё же уязвимы перед цингой. И капитан, и штурман – в этом они едины – уверяют, что цингу можно ждать в гости в любой момент. Всем велено о малейшей кровоточивости дёсен докладывать лично капитану. Говорят, что от цинги сырая кровь и сырое мясо (бррр!) – первое средство. Поэтому так и обрадовались этой ужасной печёнке, от одного вида которой меня чуть не стошнило. Правда, не только меня. Несколько человек наотрез отказались есть сырое мясо, как их (или нас) ни уговаривали и ни пугали цингой. Поморцев даже заявил, что “лучше цинга”, после чего нас оставили в покое, и мы спокойно принялись за котлеты. Мясо медведя, как выяснилось, вполне пригодное в пищу, разве что грубоватое и со своим собственным запашком. На десерт был чай с консервированным молоком и свежие булочки. Словом, мы вовсю пировали под звуки граммофона.

Тут я хочу сделать небольшое отступление и рассказать о том, о чём давно собиралась, но как-то забывала или откладывала. Первое – это полярная ночь. Ещё в октябре в наших широтах сломалось солнце. И теперь мы видим не привычный диск, а какой-то жалкий отсвет, да и то на короткое время. Это похоже на свет, пробивающийся сквозь дверные щели, или как будто бы солнце спрятали в кожаном мешке с прорехой. Выглядит совершенно особенно. Как, впрочем, и всё в этих краях, словно мы находимся не на Земле, а на какой-то другой планете. Так разительно всё отличается здесь от других мест, где довелось мне побывать. Конечно, я слышала о полярной ночи, но никак не ожидала, что это выглядит именно так. А ещё я не ожидала, что полярная ночь так давит, так угнетает и раздражает. Оказывается, человек жить не может без солнца или хотя бы искусственного света. Можно было бы подумать, что свет необходим только для того, чтобы делать предметы видимыми. Но нет! Свет нужен не как сон или пища, скорее – как тишина, баня или удобная кровать. Прожить без всего этого можно, однако, жизнь становится невыносимой. Одно утешает: полярная ночь – это не навсегда, длится она около полугода, после чего сменяется полярным днём. Посмотрим ещё, что такое полярный день и чем отличается он от синей ночи.

Второе, о чём я хотела Вам рассказать – это наши псы. Кажется, я уже обещала написать о них, и вот наконец собралась. Дело в том, что мы везём с собой порядка двадцати мохнатых пассажиров. А может, порядка двадцати мохнатых матросов. Все они были привязаны на корме. Теперь же, с началом зимовки, мы переселили их на лёд в ледяные дома. Ежедневно отвязываем их партиями для прогулки. Хлопот с ними очень много, но они повезут нас к полюсу, когда уже невозможно будет плыть. К тому же, они охотники. Правда, они же – страшные забияки. Есть настоящие враги, которых ни в коем случае нельзя сводить вместе, иначе они просто загрызут друг друга. Кормим их сушёной рыбой, а когда бывает свежее мясо – даём и мясо.