Елена Колина - Профессорская дочка

Нет, ну конечно, мне было еще и смешно, но… как бы это объяснить? В общем, когда ты совсем один, и телевизор включается от пылесоса, и у тебя по телевизору скоро украдут Айвазовского, и… мне страшно, что я совсем одна, не считая Аду! В общем, я отдала еще одного Бенуа – «Петергоф». На время.

– Это фрейлинский корпус у нижнего парка, – сказала я, протягивая Аде акварель, – его построил Бенуа…

– Построил, а потом нарисовал?

– Построил отец, а нарисовал сын.

– Разные Бенуа? Отец и сын? Знаешь что? Не путай меня, – недовольно сказала Ада. – Для простоты будем считать, что это один человек. – Ада достала из сумки «Космополитен», вложила в «Космополитен» акварель и спросила: – Как ты говоришь, фрелинский корпус? Там что, эти фрелины жили?

Я кивнула:

– Да, фрейлины императорского двора.

– Ага! – хитро улыбнулась Ада. – Ага! Скажу ему, что это мой родовой корпус. Скажу, моя мамаша была фрелиной императорского дворца, а что такого?

Кому «ему»? У Ады в отличие от меня всегда есть личная жизнь.

На всякий случай вытряхнула пепельницы и выходила курить на лестницу – все-таки жители другой галактики, все-таки всевидящее око.

Утром забежала Ада. Не говоря ни слова, сунула мне букетик мимозы и знаками завела меня в ванную. Включила воду.

– Это я от прослушки, – объяснила она.

– Ада, неужели вы были диссидентом, боролись с режимом? – спросила я. – Это так благородно, а я вот всегда всего боялась…

– Со строгим режимом… то есть когда я… в общем-то всякое бывало… – сказала Ада, роясь в сумке. – Не в этом дело. Новости. Такие новости, что я вся дрожу. Записала на пачке сигарет, не могу найти…

– Скажите своими словами, – попросила я.

– Своими не могу… нашла… – Ада вытащила смятую сигаретную пачку. – Вот. В «Новостях» сказали, в Ульяновске один аферист обжулил всех… Сказали, знаменитый аферист из Ульяновска! Ты мне честно говори – брала кредит?

– Кто аферист из Ульяновска, Ленин? Зачем ему кредит, на революцию?

Ада округлила глаза и нетерпеливо притопнула ногой.

– Не на революцию, а на стиральную машину. Или на посудомойку. Брачный аферист из Ульяновска. Сказали, обжулил больше восьмидесяти женщин. Уговаривал их брать кредит и исчезал.

Мне негде взять кредит на революцию. Не уверена, что мне дадут справку для кредита в агентстве переводов, а мои гонорары не зарегистрированы официально, тем более их вообще нет.

– Но самое главное знаешь что? Что все они на суде его простили! – Ада мечтательно зажмурилась. – Ты только представь, какой обаятельный мужчина…

Я бы тоже простила, а что? Наверное, они его любили, раз брали кредит. Собирались жить с ним долго и счастливо, купить ковер или телевизор.

– Наш-то тоже обаятельный, – сказала Ада. – Думаешь, это не он?

Ада немного разочарована, что я не брала кредит.

Подарила ей альбом со старыми открытками начала века – она давно к нему присматривалась.

Человек может нечеловеческой силой воли запретить себе смотреть сериал в 19.50.

В 18.50 надела халат и тюбетейку. Написала план книжки «Ленивый Вареник: кто он – полицейский или бандит?». Собираюсь держаться в рамках классики жанра и нагнетать ужас до самого финала, чтобы было загадочно и страшно.

А в 19.50… Да, я включила пылесос, а что? Я же не виновата, что мне срочно нужно было пропылесосить, а… нет, ну это просто невозможно! Я была уверена, что меня уже больше не показывают по телевизору, а тут такое… У замарашки в халате все-таки украли картины! Шишкина и Айвазовского. Видимо, Айвазовский все-таки подлинник…

Это уже не постмодернизм, а черт знает что такое!

А вдруг это постмодернизм наоборот: сначала это происходит с кем-то по телевизору, а потом то же самое случится со мной?

После моего звонка Ада показала себя очень преданным другом – порылась в своих записях и нашла номер машины Вадима. Она на всякий случай записывает все сведения, которые видит.

– Кое-что выяснилось, – важно сказала Ада, – инопланетянин проживает по месту прописки в толстовском доме. У них там итальянский ресторан «Бамбино» прямо в арке, так он почти каждый день сидит в «Бамбино» с подельниками.

Толстовский дом – на Фонтанке, недалеко от меня, нужно только переехать Невский. Это обнадеживает: значит, Вадим – честный человек и действительно проезжает мимо меня…

– Отставной м…к вел его до дома, – сказала Ада, – у светофора на Невском он оторвался, но м…к его догнал.

У Ады есть служба безопасности. Отставной м…к – это и есть Адина служба безопасности, один Адин знакомый майор в отставке.

– Слежка, – важно сказала Ада. – Я буду за ним следить.

Конечно, следить за человеком неприлично. Конечно, я понимаю, что всему этому есть какое-то простое милое объяснение – постмодернизм, мистика, но… картины украли? Украли.

– А может быть, ваша служба безопасности, он все-таки профессионал… – нерешительно предложила я.

– Кто профессионал, отставной м…к? – презрительно сказала Ада. – Уж лучше я сама. Я могу прямо сейчас надеть новую шляпу, чтобы он меня не узнал, пойти в ресторан и закрыться газетой.

– А потом что?

– Потом незаметно вскочить и помчаться за ним.

– Куда?

– Там будет видно, – многозначительно сказала Ада.

Кстати, если вспомнить Агату Кристи: мисс Марпл была вполне благовоспитанной девицей и при этом не гнушалась последить за кем-то, закрывшись газетой, если вдруг преступление. Считаю, кража картин в сериале вполне приличная причина для неприличных действий в шляпе и с газетой.

На самом деле у меня была еще одна, настоящая причина…

В общем, я всегда влюбляюсь одинаково – посмотрю на человека, и как будто что-то раз, и щелкнуло. И когда он приходил ко мне, во мне совсем ничего не щелкнуло. А вот когда он исчез… Бывает ли так, чтобы сначала человек совсем не нравился, потом пропал, потом оказался всевидящим оком или инопланетянином, а потом вдруг раз, и щелкнуло?..

Видимо, нет, но со мной – да. Видимо, бывают разные гримасы любви – мне, например, любовь скорчила вот такую неожиданную рожу…

Тогда у Адиной слежки есть благородная цель – я хочу, чтобы мое чувство было чистым и к нему не примешивалось подозрение в краже картин в сериале.

В общем, я хочу знать правду. Пусть Ада выяснит, кто он такой… Я все равно буду его любить, но я хочу знать правду, как жены в сказке «Синяя Борода».

– Ада… Вы помните, что все любопытные жены Синей Бороды погибли… Может быть, все же не будем любопытничать?

– Ха… испугали девку х…ем, – воинственно огрызнулась Ада.

Ну вот, опять… Не буду ее поправлять, она и так стала использовать это слово значительно реже, почти совсем не использует.