Юрий Ситников - Если у вас нет собаки…

Друж облизнулся, Бориска обратился к родителям:

— Пап, а когда с ним можно будет погулять?

— Уже можно, — ответил Роман Вячеславович. — Не больше десяти-пятнадцати минут и только в послеоперационной попоне.

— Тогда я погуляю с Флинтом?

— Повремени. Дедушка придет, вдвоем на улицу пойдете.

— Пап, он только через час придет. Может, с нами мама пойдет?

— Даже не рассчитывай, — ответила из кухни Алла Васильевна. — Дедушку жди.

— Так нечестно, — надулся Бориска.

— Я на работу, — крикнул Роман Вячеславович, открыв входную дверь.

Алла Васильевна вышла в коридор, вытирая о фартук руки.

— Ром, чем его кормить можно?

— Пару дней мягкой пищей, потом на сухой корм переведем. Я побежал.

Друж вскочил с подстилки, намереваясь выйти из квартиры вместе с отцом Бориски.

— А ты куда, друг ситный? — усмехнулась Алла Васильевна. — Давай-ка иди на место. На улицу позже выйдешь.

— Мам, он гулять хочет. Давай с ним выйдем, пройдемся вокруг дома и сразу вернемся.

— А ты ничего не забыл? Кто на кухне пюре в тарелке оставил, кто обещал сосиску доесть?

— Не хочу.

— Тогда никаких гуляний.

— Ну, мам!

— Без «ну». Уговор какой был: берем собаку, и больше твоих «не хочу», «не буду» я не слышу. Помнишь?

— Помню, — засопел Бориска.

— Если помнишь, доедай пюре с сосиской.

— Сейчас, мам, посмотри, какое у него лицо.

— Не лицо, а морда.

— Он похож на Рекса из сериала.

— Брось, собаки все на одно лицо.

— У собак не лицо, а морда, — звонко рассмеялся Бориска.

— Морда, — смутилась Алла Васильевна.

Бориска сел на колени, начал гладить Дружа возле уха, ощущая себя самым счастливым шестилетним мальчишкой на земле.

— Добрый, — приговаривал он, проводя пальцами по жесткой шерсти Дружа. — Он добрый и необычный.

— Почему необычный? — удивилась мама. Она села рядом с сыном и поднесла ладонь к носу Дружа.

Друж ладонь обнюхал и причмокнул.

— Видишь, как он на тебя смотрит, мам, как будто сказать что-то хочет.

— Взгляд у него умный, ты прав.

— Положим ему пюре?

— А почему бы нет?

— Сиди, мам, я принесу, — Бориска вскочил и побежал на кухню.

— Только не из своей тарелки бери!

Пока Борис накладывал Дружу пюре в купленную для него миску, Алла Васильевна тихо прошептала:

— Ты не сердись на нас, Флинт. Все самое страшное осталось позади. Теперь мы вместе.

Друж заскулил.

— Хочешь рассказать свою историю? Ну-ну, не переживай, тебе у нас понравится. Борь, сколько можно возиться?

— Иду уже.

— Ой, — сказала Алла Васильевна, когда сын вернулся. — Больше ты положить не мог? Он после операции, ему нельзя переедать. Дай сюда, горе луковое.

— Жалко, что Флинт не умеет разговаривать. Мам, а давай купим ему новый поводок-цепочку. Такой, как у Сережкиного Кайзера. Здорово будет смотреться!

Неуютно было Дружу в новой семье, одиноко. Вроде и люди хорошие окружают, и угодить стараются, а тоска так и душит.

Особенно тяжко приходится ночами: лежишь на подстилке без сна, смотришь в темноту — перед глазами образ Дениса Евгеньевича. Хозяин улыбается, что-то говорит Дружу (ни словечка не услышать, все тишина поглощает), к себе подзывает. А пойдешь навстречу — исчезает. Одним словом, мираж.

И завыть толком не получается: только Друж песню затянет, из комнаты Роман Вячеславович выходит. С ним разговор короткий, спи и все. А как уснешь, если не спится? Внутри пустота, даже боль перестала беспокоить. Раньше хоть она как-то отвлекала на время от тягостных мыслей, а сейчас и отвлечься не на что. Выть нельзя, скулить тоже — люди спят.

Друж отказывался признавать в них новых хозяев. Дом, где его приютили, безусловно, гостеприимный дом, но надолго Друж здесь не задержится. Сбежит! При первой же возможности сбежит. Лучше уж совсем одному бродить по свету, чем жить с теми, к кому не получается питать теплых чувств.

Взять, к примеру, Бориску. До чего удивительный, добрый мальчишка. К Дружу прикипел — не оторвешь, дай волю, дневал бы и ночевал вместе с ним на подстилке. От Бориски исходят настолько мощные лучи тепла и света, что любой другой пес, окажись он на месте Дружа, чувствовал бы себя королем. А Друж не может, не получается у него отплатить Бориске той же монетой.

— Флинт. Флинтик, — Бориска обнимает Дружа за шею и начинает легонько раскачиваться.

Друж когда щеку оближет мальчику, когда ладошку лизнет, но чтобы проникнуться чувством основательно, принять и понять настроения Бориски — такого нет. Тоска ожесточила, разлука с хозяевами сделала Дружа более толстокожим.

…Ночью Друж подошел к входной двери, встал на задние лапы, коснувшись передними дверной ручки. Не открыть. Какая досада.

На кухне пахнет блинами, их к чаю испекла Алла Васильевна. Запах вкусный, но до запаха блинов Марии Тихоновны ему далеко. Какие блины пекла хозяйка, а какие сырники… Вкуснотища неописуемая! От одних воспоминаний аппетит разыгрался.

Друж подошел к миске с кормом, поел и разлегся под столом. Напала дрема.

Неожиданно в коридоре послышался шорох. Друж поднял голову, навострил уши. Кто-то вышел из комнаты. Роман Вячеславович? Нет. У того тяжелая походка, да и сам он слишком шумный. Алла Васильевна? Опять не угадал. От мамы Бориски вечерами сильно пахнет кремом, как мимо пройдет, хоть нос затыкай.

Иногда ночью из комнаты выходит сестра Бориски Оксана. Ей семнадцать лет, она студентка-первокурсница и (по ее собственным словам) всегда сидит на строгих диетах. Что означает слово «диета», Друж не знал, но был почти уверен, что живет она — диета — на кухне в холодильнике. Ведь именно туда ночами крадется Оксана. Подойдет, дверцу откроет, и давай еду с полок вытаскивать. Обложится колбасой, сыром, салатом каким и за обе щеки уплетает свою диету. Довольная сидит — как на празднике. Дружу пальцем грозит, мол, не мешай, не видишь, я с диетой общаюсь.

Друж ждал. Оксана на кухне не появилась. Странно. Пойти самому, что ли, проверить? Он дошел до угла, и нос уловил запах Бориски. Так вот оно что, мальчуган проснулся.

— Флинт, — шепотом позвал Бориска. — Ты где?

Друж тихо заскулил, ткнулся в ладонь Бориски влажным носом.

— А я заснуть не могу. Ты тоже, да? Хочешь, я с тобой посижу.

Друж лизнул мальчику руку.

— Ложись, а я рядом сяду. Флинтик! Я так давно хотел собаку, и теперь ты появился. У Сережки собака есть, у Вовки целых две, Юрке щенка на Новый год подарили. Хочешь блин? Подожди, я принесу.

Бориска босиком побежал на кухню, Друж отправился за ним.

— Флинт, зачем ты… я бы принес туда.

Друж от блина отказался, а Бориска съел два блина, запив их яблочным соком. Потом сел на пол, обнял Дружа и начал рассказывать свои многочисленные истории. Говорил до тех пор, пока на кухне не вспыхнул свет и в дверях не возник Вячеслав Михайлович.