Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Что будем делать?» — спросила жена. «Тянуть время — это всегда выгодно, если враги заставляют что-либо сдать. Сдаться всегда можно успеть! Иногда обстоятельства заставляют врага от тебя отвлечься! Не бывает благоприятного момента для сдачи своих позиций — сдашь одно, враг потребует сдать и остаток! Это неплохо бы и Израилю понять!».

«Чем позже сдадим, тем больше денег накопим для пенсии — надо тянуть!» — согласилась жена. «Поэтому Шнауцер и оживился из-за нашей уязвимости перед пенсией! Уйдём — пенсия будет меньше! Чем позже Шнауцер осмелится гадость предложить, тем лучше! А там переговоры! Затем тянуть с подписанием нового договора! И, наконец, послать всех “на писару”!» — пояснил я.

«Муха жужжит!» — сообщила жена. «В общем, могу вам сообщить! Я уже видела Песару, имею его фото во весь рост!». — «Ну и как?». — «Фу! Какой противный! Похож на Цаплика: такой же маленький, худенький, чистенький в костюмчике, при галстучке — урод, в общем! Удавила бы гадюку! Хотя, знаете, их тоже можно понять, они хотят денег! Пусть и мне тогда платят, и я отстану! Вы знаете, что в субботу состоится открытие того филиала! Приглашена пресса, “проминенты (важные персоны)” из всей деревни! В общем, там будет Fest (праздник) и открытие Feier (торжество)! Сегодня Фу туда переселят. Вам-то хорошо, а вот Гертруда говорит: “Буду скучать, тосковать по Фу!” Он хотя бы что-то может, в отличие от моего Писары». — «Чужая “писара” всегда толще и больше может!» — согласился я.

«Фу выносят! — радостно подтвердила жена. — Только что видела: Hausmeister (завхоз) погрузил все его травы, фонарики китайские, стол, лежаки, а его самого, с таблицами у него в руках, вывела Мюльхаузен и усадила в закрытую хозяйственную машину! Вот смотри!».

«Моя едет, едет моя — туда едет, — бормотал Фу, — моя поехала, Tschüß (пока)».

«Чу, чу, чу», — сопровождала заплаканная Гертруда процессию. «Чу! Чу! Чу! — радостно кричали мы с женой, прыгая по кабинету и приговаривая: — Чу, чу, чу — изыди, Сатана! Фиги, фиги показывай вслед! — научил я жену. — Пфуй, пфуй, пфу, пфу, пфу! — сплюнули вслед через открытое окно. — Ура! Прорвали немецко-китайскую блокаду! Интервентов отбросили! Вот сволочь Шнауцер! Нас не позвал на этот Feier (торжество)! И очень хорошо! Мы бы ещё подумали или выходные тратить! Хотя, конечно, пошли бы от любопытства!».

«Была я на Feier в субботу!» — объявила Пусбас Гудрун в понедельник на утренней конференции, заговорщицки глядя на меня. Всего пять сотрудников было на конференции. Чтобы не тратить время в 12 часов на одночасовой дневной конференции — на утреннюю конференцию ходил. И, кроме того, в понедельник утром получаешь больше информации о больных за выходные. «Очень было смешно, — хихикала Гудрун, — как жена Цаплика, как паршивого мальчишку тащила его за шиворот, затыкала ему рот, если он что-либо сказать хотел! А он бегал за ней, вернее, она его впереди себя толкала! Фу, какая отвратительная сценка!» — поморщилась Гудрун. «На каждую жопу — свой мастер!» — привычно, но уместно промелькнуло у меня, хотя в данном случае не Цаплик, а его жена была мастер! «Ну, а Шнауцер? — поинтересовался я. — Кто его толкал?». — «Он был очень растроган хвалебными речами в его адрес, даже слёзу пустил! А жена Цаплика так противно прижалась к сестре Шнауцера! Сейчас покажу!» — изобразила Гудрун, противно прижавшись к медсестре, приподняв левую бегемотовскую ножку, как это жена Цаплика сделала. «Пфуй, пфуй!» — поморщились психологи, медсёстры и еще пару сочувствующих в знак солидарности. «Да, Фу тоже там был, получил свой кабинет, нажарил уток для гостей. Шнауцер о нём всего только пару слов сказал: “Оригинал у нас сейчас есть и на все руки мастер! Вот и уток вам нажарил, greifen Sie zu (расхватывайте)!” — сквозь слёзы растроганно объявил всем Шнауцер, и все зааплодировали!» — закончила повествование Гудрун. «Может, он всплакнул из-за того, что много денег потратил? И к девяти миллионам еще 300–400 евро за утки прибавилось!» — нарушил я умиление присутствующих. «Кстати, на вопрос журналиста: ожидает ли он Gewinn (деловой выигрыш), Шнауцер ответил грустно: “Этого я не знаю”», — подтвердила Пусбас мою догадку.

«Я вам как-нибудь всё расскажу! — заскочила после утренней конференции Мина. — Гудрун мне всё рассказала! Кстати, вы знаете, каким подлецом оказался Фу?! Он обобрал бедную Гертруду, похитил её Materialien, инструменты и всё туда в филиал забрал! А я опять была у Тухеля. Дайте мне денег, сказала ему! А он: — Я тебе могу всё пообещать, но деньги ведь у Шнауцера! Сегодня, в 12 часов, сходка у Цаплика состоится, и Песара там будет, и Тухель. Наконец, и меня позвали, и я им всё и вывалю!».

«Ого! — с уважением оповестила жена, выйдя в фойе. — Всё слышно: Мина кричит, Цаплик визжит! Ну вот, наконец, и она сама!».

«Ну что?!» — набросились мы с женой впервые так нетерпеливо на Мину. «Что вам сказать! Это было что-то с чем-то! — сверкая глазами, пыхтела, как самовар — красная, как свекла Мина. — Оказывается, этот красавец ничего не умеет! Он, конечно, умеет, но я не дам ему работать! Я ему кучу вопросов на-задавала! Цаплик орал, что это неважно, а Песара мне: “Что вы такая агрессивная?! Я ведь не знал, что вы здесь тоже работаете!” В общем, порешили: он будет два дня здесь, когда меня не будет! Будет новых больных принимать, а остальные дни там! Я уже настроила нашего доктора Эсера, Карла-Хайнца, что Песара и у него работу заберёт! Бедного Карла — Хайнца уже всего трясёт от злости! Медсёстры тоже его уже терпеть не могут и Гудрун тоже! Это ведь Цаплик, оказывается, его нашёл. Так, что ему ещё такое бы сделать?! Посоветуйте, что ещё надо, подскажите! Ах, да! Вот глупость сделала! Почему это, он должен быть здесь, когда меня не будет?! Именно пусть будет здесь, когда я здесь! Пусть сидит и ждёт, когда я его вызову и поэкзаменую! Он, оказывается, вены умеет склерозировать! Всё может — сволочь, и я у него чему-нибудь поучусь!».

«Молодец Мина, учиться надо у неё!» — восхищалась жена. «Да, у подлецов можно многому поучиться!» — согласился я. «Да нет, этому не научишься!» — заключила жена. «И это правильно», — согласился я.

«Все указатели к Фу сняли! — порадовала жена. — Но портреты его ещё остались, дух Фу ещё витает! Всё же, больные стали просить у нас уже три сеанса в неделю, как и до Фу, а не два, как при нем! Завтра один день выходной, отдохнём!».

«Вас вчера не было — в Donnerstag (четверг)! — заскочила утром Мина. — А я вчера вытащила свою Писару! Ой, извините — свою Песару, извините никак не привыкну — своего Песару, и затащила его к себе в кабинет! А то он, бедный, слонялся без дела в фойе, как и больные! Ему ещё и кабинет даже не дали! А я в свой кабинет его, ведь, не впустила! Я решила ему экзамен по рецептам устроить, по процентам! Он, как оказалось, в этом плавает! Как раствор, отвар, настойку приготовить, в какой посуде, на каком огне, на какой воде, и как хранить! Сколько грамм взять и сколько это процентов составит? Как мы в Оше в 70-х годах это делали! Мы в Оше это от нищеты делали! Это здесь все лекарства готовые, а мы, ну не я, а аптеки в Оше сами все делали! Ну, он и поплыл! Я ему тогда и всыпала, говорю: “Что вы за врач такой! А ну-ка, подсчитайте мне быстренько и пропорцию составьте, как процент настойки, отвара вычислить!” И что вы думаете?! Он стал возмущаться: “Что это за экзамен такой по арифметике — это что, второй класс?! Я окончил и гимназию, и университет! Я буду жаловаться руководству! Вы не даёте мне возможности работать!” — и выскочил из кабинета, убежал жаловаться к Шнауцеру в филиал! Шнауцер сейчас там сидит и мне звонит: “Мина, что ты обижаешь моего португизу (португальца)! Почему не даёшь ему работать?!” Я ему всё и рассказала! А он мне: “Ладно, сейчас приеду, поговорю с тобой!” Короче, сегодня в 12 часов приедет. Что ему сказать, посоветуйте?! Я Песаре ничего не сделала, не обидела, а он сразу жаловаться на меня! И как теперь после этого я должна с ним работать?!».