Юрий Поляков - Подземный художник [сборник]

«Надо все бросить и съездить!» – решил тогда директор «Сантехуюта». Вот и сейчас, вспоминая деда Благушина, он снова подумал: «Надо все бросить и съездить!»

– Вас что-то интересует? – спросил продавец в бейсболке, оторвавшись от чтения и с еле заметным раздражением рассматривая хорошо одетого покупателя.

– Почем белые? – поинтересовался Свирельников.

– Если все возьмете – за четыреста отдам, – ответил тот, закрывая книгу и глядя на покупателя снизу вверх.

«А если не возьму?» – хотел пошутить Михаил Дмитриевич, но передумал – на обложке значилось: Рене Генон «Царство количества и знамения времени».

– Возьму. Пакет есть?

– Найдем.

– Где собираете, если не секрет? – поинтересовался он, отсчитывая деньги.

– За Михневом.

– А точнее?

– Точнее не могу. Коммерческая тайна! – улыбнулся бородатый и сверкнул очками.

– Коммерческая?! – удивился Свирельников. – И что, хватает?

– Вполне.

– А зимой?

– Зимой сушеными торгую. – Продавец аккуратно сложил боровики в пакет.

– А какой самый большой белый находили?

– Самый? – Он задумался. – Ну, шляпка сантиметров тридцать… пять в диаметре…

– Маловато. У Грибного царя сантиметров пятьдесят пять…

– Да, не меньше пятидесяти, – нахмурившись, подтвердил бородатый.

– А вы знаете про Грибного царя? – опешил Михаил Дмитриевич.

На мгновенье Свирельникову показалось, будто продавец непонятным образом проник в его детские воспоминания и теперь потешается. Однако тот был деловит и совершенно серьезен:

– Конечно, знаю. Кто нашим делом занимается – все знают про Грибного царя.

– А находил кто-нибудь?

– Не слышал. А вы, если не секрет, откуда узнали? В источниках об этом вроде пока не писали.

– Мой дед перед войной нашел…

– Где? – встрепенулся бородатый.

– Под Кимрами.

– Там хорошие леса! Ну и что он с ним сделал?

– Съел, наверное.

– Нет, в другом смысле. Что он попросил? Вы разве не знаете, что Грибной царь исполняет желания.

– Да, дед рассказывал… Я думал, шутит… Любые желания?

– Нет, у Грибного царя нельзя просить бессмертия и смерти. Ни себе, ни другим. Все остальное можно. Интересно, что попросил ваш дед?

– Не знаю. Но с войны он вернулся. И прожил долго. Недавно умер. А что будет, если попросить бессмертье?

– Ну, а сами-то вы как думаете?

– Честно говоря, никак…

– Странное дело, как только люди начинают заниматься бизнесом, сразу перестают логически мыслить. Это же просто. Старение, смерть и распад – процесс глобальный, энтропийный, следовательно, чтобы его остановить, нужна энергия. А представляете, сколько потребуется энергии, чтобы остановить то, на чем держится мироздание?

– Много.

– Правильно: энергия всего мироздания. Следовательно, вся вселенная, как в черную дыру, втянется в этого бессмертного счастливчика. И конец!

– Вы меня разыгрываете?

– Понятно, разыгрываю! За пакет еще десять рублей! – серьезно, даже сердито ответил бородатый и, всем видом дав понять, что разговор окончен, полез в большую, укрытую папоротником корзину за новыми боровиками.

Возвращаясь к машине, Михаил Дмитриевич злился на себя, что позволил умничающему грибному люмпену посмеяться над ним, Свирельниковым, не последним, между прочим, в этом мире человеком. Утешаясь, он с удовлетворением отметил, что бородатый хоть и читает заумные книжки, а кормится, между прочим, точно неандерталец, собирательством.

И вообще, как говорил замполит Агариков: «Если ты такой умный, где твои лампасы?»

– Грибки купили? – спросил Леша, почувствовав запах.

– Да.

– Какие?

– Какие надо. Вперед! Я опаздываю…

Когда немного отъехали, директор «Сантехуюта» снова огляделся, но серых «жигулей» вроде бы не заметил, зато увидал, как бородач, смеясь, показывает кому-то на удаляющийся свирельниковский джип.

Михаил Дмитриевич достал мобильник и набрал Алипанова.

– Аллёу!

– Это я.

– Ну, и как ты?

– Вроде отстали… Странные фээсбэшники пошли! Посветились – и исчезли.

– Они гораздо страннее, чем ты думаешь. Они вообще за тобой не следили. В разработке тебя нет.

– Это точно?

– За такие деньги достоверность гарантируется.

– Дорого берут?

– Потом скажу.

– Значит, Толкачик тут ни при чем?

– Выходит – так. Теперь с «Сексофоном» буду разбираться.

– Да вряд ли!

– Не-ет, как раз кое-что сходится. Он когда от тебя отстал?

– Возле офиса.

– Вот! Проследил сначала до дома, а потом до конторы. Ты девчонкам в пароксизме страсти, случайно, не рассказывал, какой ты крутой и богатый? А то у вашего брата просто болезнь: очень любят по пьяни перед проститутками крутизной трясти. Помнишь, прокурора с девками засветили?

– Помню.

– Хвастался, как хулиган перед пэтэушницами!

– Ты думаешь – они?

– Не знаю пока. Но девчата наводчицами иногда подрабатывают. Сбрасывают информацию бандюкам, а те потом разбираются…

– А я им еще за вредность досыпал!

– Погоди, может, они и порядочные. Выясним. Ты сейчас где?

– В Матвеевском.

– Ладно, если что, я тебя найду…

Свирельников дал отбой, а потом выдавил Светкин номер, дождался ее «алло-о-о» и нажал красную кнопку. Значит, дома! «Алло» она всегда произносила с загадочной истомой в голосе, подслушанной, наверное, в каком-нибудь сериале. А еще его юная подружка любила, оставшись одна в квартире, ходить совершенно голой. «Я так дышу», – объясняла она. Конечно, если Михаил Дмитриевич заранее сообщал о своем визите, то заставал ее одетой, причесанной и накрашенной. Но однажды у него села в мобиле батарейка, поэтому он приехал внезапно, да еще в задумчивой механичности, как дома, не позвонив, открыл дверь своим ключом. Светка, ослепительно обнаженная, стояла у подоконника и смотрела вниз. Длинные каштановые с рыжинкой волосы почти закрывали юную наливную попку. На голове у девушки были большие стереонаушники, и она умопомрачительно подергивала бедрами в такт неслышной музыке. Свирельников справился с дыханием, подкрался на цыпочках и осторожно поцеловал ее в то место, где заканчивались распущенные волосы и начиналась смуглая, убивающе нежная кожа. Она ахнула, испуганно обернулась и картинно схватилась за сердце:

– Это ты? Так же умереть можно!

– А кто еще?

– Ну, мало ли…

– Испугалась?

– Конечно!

Михаил Дмитриевич почувствовал тогда такой прилив могучего мужского торжества, что Светка даже пискнуть не успела, как очутилась в постели, погребенная под тяжело содрогающимся свирельниковским телом.

– Боже, как мне было хорошо! – сказала потом она. – А тебе?

– Мне с тобой всегда хорошо! – отозвался он, ощущая себя неподъемной плитой на могиле сладострастья.