Кристофер Бакли - Здесь курят

– Да, – согласился Ник, – я много чего пережил. И все из-за вас, СУКИ ВЫ ПОДЗАБОРНЫЕ!!!

БР и Дженнет испуганно дернулись.

– Прошу прощения, – сказал Ник, – Это у меня от переживаний. Ну ладно, до встречи в тюрьме.

Захлопывая за собой дверь, Ник испытывал еще больший душевный подъем. У себя в кабинете он увидел Гэзел, с пришибленным видом сидевшую за столом.

– Не горюй, – сказал Ник. – Наша берет.

– Ты еще не слышал?

– Что именно?

– Капитан умер сегодня утром.

– Чего я решительно не понимаю, – сказал Карлински, – так это почему вы мне раньше этого не рассказали.

– Раньше я этого не знал. И не могли бы вы не прибегать больше к этому обороту? Очень действует на нервы.

– Стало быть, вы считаете, что похищение организовал БР. Успехом оно не увенчалось. Тогда они с Дженнет подставили вас, раздобыв ваши отпечатки на коробочках, которые вы приняли в темноте за упаковки презервативов, между тем как в действительности это были у паковки от никотиновых пластырей.

– Именно так.

– Но доказательств у вас нет.

– Нет, – сказал Ник, – я не записываю на видео то, что происходит в моей спальне.

– И в ночь перед смертью мистера Бойкина вы поделились с ним своими соображениями.

– Да. Он собирался уволить БР и Дженнет, а после…

– Прошу вас, ничего не утаивайте. Это вам лишь повредит.

– Но он же умер. Какой смысл говорить теперь, что он собирался сделать?

– Смысл есть во всем.

– Он попросил меня подумать о том, чтобы принять вину на себя и тем самым избавить индустрию от позора. Предложил очень щедрую компенсацию. Я решил не делать этого, драться до конца. Но тут он умер.

– Ваш разговор записывался?

– Нет.

– Очень жаль. В качестве доказательства суд этой записи, конечно, не принял бы, но мы могли б передать ее прессе. Поднялся бы шум, сильно затрудняющий подбор присяжных. В итоге мы получили бы тех, что поглупее. Вы, наверное, уже поняли, что я предпочитаю глупых присяжных. Чем глупее, тем лучше. Так, теперь относительно предположения мистера Бойкина о причастности БР к кончинам людей, судившихся с табачной индустрией. Вот это уже попахивает большими неприятностями.

– Правильно.

– С другой стороны, доказательств опять-таки никаких.

– Значит, нам придется расследовать обстоятельства их смерти, – сказал Ник. – Дадим информацию прессе, начнем шарить по кустам, рыться в каждом дупле. Что-нибудь да обнаружится. Весело будет. Ник возбужденно потер руки.

– Возможно. Но прежде чем тыкать обвиняющим перстом в больших людей, необходимо продумать возможные последствия. Это очень рискованная стратегия. Потому что, если мы ничего не найдем, а просто будем плясать на могилах, крича о заговорах, в которые Оливер Стоун и тот не поверит, мы кончим тем, что до смерти обозлим всех и вся, и особенно судью, и вы получите срок даже больше максимального. Когда дойдет до вынесения приговора, судья может решить, что вам следует отсиживать по каждому пункту обвинения отдельно, а не одновременно по всем. Кроме того, он может отправить вас в тюрьму особо строгого режима. Не уверен, что вам в ней понравится. Но, разумеется, решение за вами. Лично я люблю хорошую грызню в зале суда. Однако на кону стоит, так сказать, ваша задница, а не моя.

Ник еще размышлял о сказанном, явственно слыша, как за ним захлопываются, одна за другой, стальные двери, когда из динамика донесся голос секретарши Стива Карлински.

– Звонит мистер Рорабачер из Академии табачных исследований. Говорит, очень срочно. Я сказала, что вы заняты с клиентом.

– Пожалуй, стоит послушать, – сказал Нику Карлински и снял трубку.

– Да. Да. Да, здесь. Понимаю. Он уже знает? Понятно, – Карлински взглянул на Ника и приподнял дугою брови. – Да. Все? Ну, в общем, да. Справимся. Разумеется. У нас крупная фирма. Понятно. Я переговорю с партнерами и в конце дня дам вам ответ. Карлински положил трубку. Откашлялся.

– Боюсь, ситуация несколько усложнилась. Мне сообщили, что вы больше не работаете в Академии табачных исследований. Обычное дело в Вашингтоне – о том, что тебя уволили, ты узнаешь со стороны. Как правило, из новостей Си-эн-эн или от репортера, который звонит в надежде услышать подтверждение, что, пока тебя носило в химчистку, на дверях твоего кабинета поменяли замки. Ник не удивился, тем более что он уже получил от БР выдержанный в ледяных тонах меморандум, извещавший о нежелательности его присутствия на похоронах Капитана.

– Да и черт с ним. Мы его еще прижмем. Карлински выпятил губы и собрал чело в складки.

– Это может оказаться весьма затруднительным.

– Я знаю, вы стоите дорого. Но я уверен, мы сумеем что-нибудь придумать. Будете, пока я жив, получать часть моих заработков.

– Дело не в этом. Дело в столкновении интересов.

– Это каких же?

– Я не вправе защищать одного клиента, действуя во вред другому.

– Да какому «другому»?

– Наша фирма только что получила предложение стать юрисконсультом Академии табачных исследований.

– «Только что» означает «минуту назад»?

– Да. Такой клиент, как Академия, позволил бы значительно расширить нашу практику. Одни иски курильщиков чего стоят. Хотя зачем мне вам-то об этом рассказывать?

– Да уж, – сказал Ник, – мне рассказывать не надо.

– Если бы решение зависело только от меня, это было бы одно дело. Но я скован фидуциарными обязательствами и должен сообщить об этом предложении моим партнерам. Впрочем, как знать? Может быть, они ответят отказом.

– Чего я решительно не понимаю, – сказал Ник, – так это почему вы не сказали мне раньше, что вы такое говно?

– Я думал, вы в курсе, – ответил Карлински. Ник вышел из лифта в приемную Академии. Его поджидал Карлтон.

– Ники, – покраснев, сказал Карлтон, – можно тебя на два слова?

– Конечно, – ответил Ник. – Давай поговорим в моем кабинете.

– Я… я, собственно, об этом и хотел, – промямлил, почему-то шепотом, Карлтон. – БР сказал… а, черт! Ники, я чувствую себя последним дерьмом…

– Мне кажется, Карлтон, в последние дни мы все себя именно так и чувствуем.

– Точно. Хочешь, я привезу твои вещи прямо к тебе на квартиру – или?..

– Это будет неплохо. Могу я попрощаться с сотрудниками? Или у нас теперь сталинский режим и мне надлежит сгинуть бесследно? Карлтон покраснел еще гуще.

– Моя бы воля… Мимо них, цокая каблучками, прошествовала Дженнет, чрезвычайно элегантная в новом замшевом костюме.

– Ник! – она улыбнулась. – Уже уходишь? И перевела взгляд на Карлтона:

– Я же тебе сказала, мне нужны бюджетные показатели, и поскорее. Дженнет развернулась и удалилась в сторону кабинета БР.

– Наш новый исполнительный вице-президент, – сказал Карлтон. – Вот же гребенный геморрой, а?