Тю Ван - Тайфун

Отец Тап снова загрустил. Недавно епархия разослала по приходам послание, в котором говорились правильные, достойные слова о вере, но общий тон этого послания был подстрекательским. Непонятно, почему вдруг ввели новый праздник — день двадцатого ноября, совпадавший с днем провозглашения Нго Динь Зьема президентом марионеточного режима на Юге? Старому священнику довелось слышать проповедь отца Лыонг Зуй Хоана, посвященную этому посланию. Каждое слово проповеди дышало враждебностью к народной власти, каждая фраза была откровенным призывом к саботажу и вредительству. И вот опять отец Тап стал неугоден в епархии. И снова его называли коммунистическим патером. Однако отстранить его от дел не решались — слишком популярно было имя его в народе, слишком чиста была его репутация. Столько лет верой и правдой служил он церкви, вел праведный образ жизни! Принимая во внимание преклонный возраст, его, правда, как бы отправили на пенсию, но оставили ему приход, разрешив отправлять службу, пока хватит сил. И старец продолжал свое подвижничество: справлял церковный обряд, посещал семьи, помогал, чем мог, страждущим и нуждающимся. Приход отца Тапа в какой-нибудь дом считался добрым предзнаменованием.

Вот и теперь отец Тап совершал обход своей паствы и потому появился в волости Сангок. После истории с Сыком и учителем Тиеу он направился в дом старосты Няма. Едва завидев почетного гостя, Ням выбежал на улицу и, подобострастно сложив на груди руки, громко и радостно воскликнул:

— Какая радость! Отец Тап — какими судьбами?! Почему вы не сообщили о своем приходе заранее, мы принесли бы вас на посылках!

Отец Тап остановился и с усмешкой вздохнул.

— Здравствуйте, господин староста. Ноги еще держат меня, носилок пока не требуется.

Староста весело рассмеялся, взял старца за руку и провел в дом. Отец Тап сел в кресло и осмотрел комнату. Дом явно был выстроен недавно, пышность обстановки бросалась в глаза. Староста предложил гостю душистого чаю. Старик отхлебнул, еще раз огляделся, покачал головой и спросил:

— И давно так хорошо живете?

— Премного благодарен вам, святой отец! Слава богу, живем помаленьку…

Старец водрузил на нос очки в металлической оправе и опять спросил:

— А все здесь живут, как вы, не зная нужды и лишений?

В некотором замешательстве староста откашлялся, попросил разрешения сесть и только тогда заговорил. Не отвечая прямо на вопрос отца Тапа, он подробно рассказывал о том, как ослепла жена Кхоана, как вернулся в семинарию ранее исключенный оттуда Фунг, сын Хапа. Рассказал он и о скандале, вызванном проповедью отца Хоана.

Историю про отца Хоана старик выслушал с особым вниманием, и когда староста кончил, он заговорил:

— Вот уже больше ста лет живу на свете. Может, весь свой ум уже растратил за это время, но только никак не могу понять, что за странные дела нынче творятся. Я знаю точно одно: коли чувствуешь сердцем свою правоту — делай так, как велит тебе сердце, если же понимаешь, что дело твое неправедное — откажись от него. Потому всю жизнь я учил людей истинной вере, дабы соблюдали они заповеди господни, боролись с неправдой. Но посмотришь, а правде все не осилить кривду, верно, господин староста?

— Вы совершенно правы, святой отец, — закивал головой Ням.

— Хочу вас спросить, чем вы занимались при прежней власти? Как выполняли свой религиозный долг? Будьте искренни!

Староста отвечал без раздумий:

— Моя жизнь ясна как день. Полжизни я держал зонт над местным священником, был в услужении то у одного, то у другого богатея. Теперь, благодарение богу и нашему правительству, я имею должность, рис, дом, одежду. Церковь посещаю, во всех церковных праздниках участвую. Я спокоен за завтрашний день… — Немного помолчав, староста продолжал: — Несколько лет назад отцы Кхам и Хоан побывали здесь со своими отрядами. Они жгли дома, убивали добропорядочных христиан. Заставляли покупать по донгу за штуку какие-то билеты. Тех же, кто не мог откупиться, они просто грабили. Все это происходило на моих глазах, но я не принимал участия в преступлениях. Думаю, что эти разбойники должны понести наказание, святой отец!

Тот кивнул.

— Да, понесут, хотя справедливость могла бы уже давно восторжествовать.

— Я видел некоторых из этих людей. Они ленивы и ничего не умеют делать, поэтому им приходится, по существу, жить подаяниями. Правда, это не относится к торговцам — они как жили припеваючи, так и поныне живут. Справедливо ли это, отец?

— Господь наш изгнал продающих из храма, — нахмурился старый священник. — Он всех их считал ворами. И он говорил, что сладок лишь хлеб, политый потом. Все мы должны помнить, что трудом добывать хлеб насущный значит выполнять заповедь Христову.

Ням внезапно испугался — а что если старик знает что-нибудь о его попустительстве подозрительным личностям — и поспешил перевести разговор на другую тему.

— Святой отец, мы люди темные, а вынуждены нести на своих плечах тяжкую ношу религиозных забот. Мы не знаем, что правильно, а что ошибочно. К примеру, отец Сык начал учить детей по Библии — достойное ли это дело?

— Все люди должны читать и знать Библию, но только мне доподлинно известно, что представляет собой Сык. А кто поручил ему это дело? Говоря по совести, религиозным воспитанием детей надлежит заниматься самим родителям.

— Спасибо, святой отец, за разъяснение. Прошу вашего совета еще в одном трудном вопросе. Речь идет о браке Ай, дочери бывшего церковного эконома Нгиа. Много лет назад она вышла замуж за парня по имени Нионг, который приходился родным племянником покойному отцу Мату. А теперь она собирается бросить того парня и выйти за Выонга, активиста из нашей деревни…

Лицо старца стало сердитым. Он прервал старосту вопросом:

— Как может она помышлять о нарушении святых обычаев и установленного церковью порядка?!

— Я вам не все еще сказал, отец. Ай выдали замуж в тринадцать лет, и четыре года она жила в доме мужа как служанка. А потом Нионг, ее сумасбродный супруг, сбежал от нее в Сачунг и теперь сожительствует там с одной торговкой по имени Хао, муж которой переметнулся на Юг.

— Значит, этот Нионг живет с Хао как с женой? Ясно! Чем же кормится брошенная женщина Ай?

— Все последние годы она живет под одной крышей со своей старшей сестрой и зарабатывает крестьянским трудом.

— Дело кажется мне простым. Если Нионг бросил жену, его нельзя считать мужем Ай.

— Один бог ведает, что правильно, — староста в раздумье чесал за ухом. — Односельчане ее осуждают. Но Ай и Выонг, похоже, крепко друг друга любят и, наверно, поженятся, несмотря ни на что. Однако отец Сан говорил, что церковь не признает такой брак.