Юрий Поляков - Треугольная жизнь [сборник litres]

– В каком смысле, голубчик? – откликнулся из своей добродушной старческой дремоты академик.

– В прямом. У нас тут НПО или богадельня?

Народ в зале мучительно заликовал. Волобуев-Герке сделал такое движение, точно хотел встать и стащить обнаглевшую куклу с трибуны, но, перешепнувшись с побагровевшим Докукиным, остался сидеть. Очкастый горкомовец, счастливо улыбаясь, строчил что-то в своем служебном дневнике.

– Хватит руководить институтом по телефону! – крикнули из зала.

– У него на даче три холодильника! Я сама видела, когда статью на отзыв возила!

– А еще его жена на рынок на служебной машине ездит!

Р2Д2 наконец понял, что речь идет о нем, и растерянно высморкался в большой клетчатый платок.

– Прекратите выкрики! – грозно потребовал Волобуев-Герке и сжал руку так, точно в ней был половник. – Желающие выступить, подавайте записки в президиум! Товарищ Каракозин, вы закончили?

– Я только начал! – ответствовал Рыцарь Джедай. Под шквал аплодисментов он спустился со сцены, гордо вернулся в зал на свое место, сел и помахал Башмакову рукой.

Начальство в «Альдебаране» критиковали, конечно, и прежде, но делали это по кукольным законам и кукольными словами. Но даже после такой кукольной критики следом за диссидентом на трибуну поднималась целая вереница подхалимов – и правдоискатель в конце концов начинал себя чувствовать примерно так, как если бы он громко повредил атмосферу в переполненном зале.

– Разрешите мне! – хмуро попросил Докукин.

Волобуев-Герке облегченно вздохнул, а Р2Д2 посмотрел на своего зама с тем выражением, с каким немощный отец обесчещенной девицы смотрит на внезапно появившегося отмстителя. Докукин вышел на трибуну, исподлобья оглядел зал, будто запоминая в лицо самых бессовестных крикунов.

– Попрекать возрастом заслуженного ученого – это нехорошо! – начал Докукин строго. – Три холодильника на даче – тоже не преступление. Жена на служебной машине разъезжает – не здорово, но простительно, хотя, конечно, молодая тридцатилетняя женщина могла б и на общественном транспорте… Но это частности. А вот дать внуку от первого брака квартиру за счет наших лимитов – это, Игорь Сергеевич, непростительно! Говорю это вам как коммунист коммунисту! Не-прости-тель-но!

– Откуда вы знаете? – спросили из зала.

– Все документы шли через меня. Копии в сейфе. Могу показать!

Зал заревел. Волобуев-Герке энергично замотал головой, чтобы из самых последних рядов стало видно, как он поражен этим внезапным разоблачением. Горкомовец, закинув очки на лоб, строчил с чисто болдинским вдохновением. Р2Д2, словно помолодевший от обиды, вскочил и засеменил к трибуне…

Рассказывали, однажды Шаргородский, вызванный к Сталину, на вопрос, почему он не борется с вредительством в химической промышленности, смело ответил:

– Мне такие факты, Иосиф Виссарионович, не известны.

– А если хорошенько подумать?

– Неужели вы полагаете, товарищ Сталин, что я могу вам отвечать, не подумав самым тщательным образом?

Кремлевский горец засмеялся – и в химической промышленности в течение года почти никого не арестовывали.

Подковыляв к трибуне, Р2Д2 вдруг как-то сразу снова постарел, даже одряхлел, зашатался и начал судорожно ловить посиневшими губами воздух, а чтобы не упасть, уцепился за трибуну.

– Врача! – заволновались в зале.

Докукин и Волобуев-Герке бросились к академику, но никак не могли отцепить его костлявые, покрытые старческими коричневыми пятнами пальцы от трибуны. Из кабинета гражданской обороны уже тащили брезентовые носилки и бежала медсестра, неся наполненный шприц в высоко поднятой руке. Наконец академика отодрали и понесли, а к микрофону уже мчался, на ходу по-оперному прочищая горло, Чубакка:

– Требую продолжения прений! Мы возмущены…

Расходились поздно, до тошноты наоравшись и напринимав ворох резолюций и открытых писем.

– Ну и как тебе человечинка? – спросил Башмаков Каракозина.

– Дерьмо!

На следующий день госпитализированный в кремлевскую больницу Р2Д2 отрекся от престола «в связи с пошатнувшимся здоровьем и необходимостью закончить научную монографию». Срочно созвали общее собрание, чтобы по новомодному поветрию выбрать директора. Кандидатов было двое – Докукин и Каракозин, но Рыцарь Джедай после двухчасовой беседы в горкоме партии отказался.

В своей тронной речи Докукин пообещал, что скоро у каждого сотрудника НПО «Старт» будет на даче по три холодильника, а для начала – в альдебаранском буфете появится свежее пиво.

Народ заликовал.

Каракозину многоопытный Докукин великодушно предложил организовать и возглавить Комитет научных работников в поддержку перестройки и ускорения (КНРППУ). После этого Джедай совершенно забросил работу и даже обивку дверей, редко появлялся в лаборатории, организовывая митинги, собрания, шествия.

Однажды он зазвал Башмакова на заседание политсовета Краснопролетарского Народного фронта. Когда вечером они подошли к обсаженному голубыми елями белоснежному зданию райкома, на ступеньках уже толпились несколько неважно одетых молодых людей. Один из них, одетый чуть опрятнее других и похожий на хмурого, начитавшегося взрослых книжек ребенка, опирался на металлический костыль.

– Верстакович, председатель политсовета фронта, – представился он и значительно пожал Башмакову руку. – Кандидат исторических наук.

– Башмаков, начальник отдела… Кандидат технических наук.

– Хорошо, что вы с нами! – строго похвалил Верстакович и пытливо поглядел в глаза Олегу Трудовичу. – Техническая интеллигенция – движущая сила нашей революции. Рабочий класс куплен или спился. Крестьянство деморализовано и генетически ослаблено. Гуманитарии отравлены марксистской идеологией. Остаетесь вы – техническая интеллигенция.

– Олег Трудович и в райкоме работал! – гордо наябедничал Каракозин.

– Замечательно. Нам очень нужны люди, знающие аппарат! Мы не имеем права на ошибку. Сапер обязан знать устройство мины, которую собирается обезвредить…

Тем временем по ступенькам спустился маленький лысый юноша в затертой курточке. В глазах его стояли слезы, а губы тряслись:

– Ну вот…

– В чем дело? – Верстакович нахмурил детские брови.

– В комнате, которую нам обещали, занятия!

– Какие еще занятия?

– Кружок кройки и шитья…

– Ах вот, значит, как! – Председатель Народного фронта от волнения стал грызть ногти. – Этого следовало ожидать. Идет борьба! Номенклатура без боя не уйдет. Завтра же утром буду звонить в горком партии! А сегодня… сегодня проведем совет прямо здесь!

Верстакович указал костылем на лавочки, расставленные вокруг ухоженной клумбы, по которой алыми цветами была высажена надпись: «Слава КПСС!» Посредине клумбы высилась давно не мытая ленинская голова на мускулистой борцовской шее. Вождь строго и проницательно смотрел вдаль, не замечая возмутительной надписи, сделанной синей аэрозольной краской на гранитном пьедестале: «Коммуняки – бяки!»