Ирина Оганова - Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ

– Проходите. Вам, наверно, трудно разуваться? Вы просто вытрите о коврик сапожки.

Она пригласила Светлану на кухню и любезно предложила присесть, учтиво отодвинув стул от большого дубового стола с белой скатертью, вышитой цветной гладью по краю.

Свете хотелось всё разглядеть, и она крутила головой, скользя взглядом по картинам на стенах, по статуэткам, расставленным на подоконнике окна, которое обрамляли пена невесомой тюли и тяжёлые гардины, перехваченные затейливыми кистями: «Если у них такая кухня, представляю, какая гостиная! Скорее всего, она точно есть, не всю же площадь на кухню грохнули!»

– Я вас слушаю… Может, чаю хотите?

Её неподдельное спокойствие и манеры повергли Свету в уныние: «И не такая уж она и страшная, если приглядеться!»

– Даже не знаю, с чего начать…

Светлана набралась смелости и почти вызывающе громко произнесла самые важные слова:

– Я жду ребёнка от Петра Алексеевича. И вы должны отпустить его! Всё равно у вас детей нет и уже точно никогда не будет!

Летиция так и не успела присесть рядом, стояла молча и рассматривала странную женщину, которая неизвестно откуда появилась и несла какую-то чушь.

– Что вы говорите?! Опомнитесь! Быть такого не может!

Светлана была готова ко всему: крикам, оскорблениям, слезам, расспросам, но такой реакции она никак не ожидала. По всему было понятно, Летиция Соломоновна никакие разговоры вести не собирается и всем своим видом показывает, что Свете надо уйти, даже медленно пошла по коридору в сторону выхода. Светлане ничего не оставалось делать, как последовать за ней, и уже в дверях зло бросила:

– А вы у своего мужа обо всём расспросите! Чушь это или не чушь? – и зачем-то нагло улыбнулась, специально, чтобы не задавалась.

Уже на улице стало обидно и очень жалко себя.

А что, если Летиция простит его, и он так ни на что и не решится, и будет только ребёнка по выходным навещать и какие-то копейки на её круглом убогом столике оставлять как подачку?! Он же сам без отца вырос, наверное, не сладко было. Вот на это и надо давить! Ничего, если нужно, и подождать можно, она терпеливая. Всё равно своего добьётся!

Стояла ленинградская оттепель, совсем не ко времени, и недавно выпавший снег превратился в грязную унылую кашу.

Внизу живота что-то покалывало: «Слишком большой плод, видно, давит куда-то, и уже давно сказали, что, скорее всего, девка будет».

Девочку она не хотела. Почему, не понимала сама. После новогодних идти в декрет. Ещё два месяца, и всё круто изменится. Одно дело – таскать ребёнка в животе, сидит там и сидит, другое – когда появится на свет и полностью перевернёт её привычную жизнь. Она даже имя не могла ей придумать, да и не старалась, словно не взаправду всё.

«Не Лютиком же назвать! – ей было смешно. – Интересно, что сегодня будет? Скорее всего, выгонят его взашей из дома!»

Она бы точно выгнала. И по морде его жирной ещё надавала.

Спустилась в метро, там душно – ей в последнее время везде душно, и одышка появилась. Все месяцы бегала, вообще не замечая никаких изменений, только вес рос и плакать хотелось. И на тебе!

По телеку показывали какую-то ерунду. Села книгу читать – не вникнуть, перед глазами Летиция. Ей было её не жаль, каждый за себя. Сама виновата, нечего так мужику доверять. Неужели ничего не замечала?! Вот она бы сразу раскусила Петеньку! Потом стало немного страшно. Что-то всё-таки было во всём этом нехорошее. Она не хотела ковыряться в моральной стороне вопроса. «Сделала – значит, сделала!»

Батареи топили на всю мощь, а на улице чуть ли не дождь вместо снега, и термометр за окном показывал плюс пять. Сначала открыла форточку, потом окно, стало полегче. На кухне сразу две соседки копошились у своих столов, что-то стряпали и оживлённо спорили о том, из чего делают докторскую колбасу. Одна твердила, что точно из бумаги. Светлану затошнило. Они даже не обратили на неё внимание – так завелось с самых первых дней, когда она въехала. Ей пришлось представиться родственницей хозяйки комнаты – сдавать за деньги нельзя, да и проживать не по прописке вроде как не положено. Поначалу соседи приветливо встретили Свету, но отклика у неё не нашли – ни за жизнь поговорить, ни посплетничать, и от рюмки всегда голову воротит, неправильная, одно уважение, что врач. В холодильнике уныло стояла недопитая бутылка кефира и точно оставалась пара слоек, пусть и не совсем свежих, но вполне съедобных. Готовить себе так и не научилась, особенно после общаги, когда сидишь на сосисках и яичнице с теми же сосисками.

«Лютик, поди, Петю обхаживает! Вон в каких свежехрустящих рубашках на работу приходит, и ботинки всегда как зеркальные блестят. Не сам же он всё это делает?!»

Света частенько разговор на неё переводила – ни разу не поддержал. Однажды ляпнула – не выдержала, – что страшная она. Так он как рак покраснел и чуть заикаться не начал, и всё твердил:

– Не смей о ней плохо говорить! Она золотой человек! Не смей!

Вот сейчас и посмотрим, какой она золотой человек ! Было девять вечера. Точно пришёл! Скоро концерт на канале Грибоедова начнётся!

Свой телефон Пётр не давал и звонил только с работы или с улицы. Правда, Светлана его в регистратуре тайком подглядела и даже несколько раз звонила и в трубку молчала, а на другом конце думали, что не соединилось.

Можно подумать, не слышно, что дышит кто-то!

Во всяком случае, Петя никогда не спрашивал, она ли это. Сама бы никогда не призналась, расчёт имела, что эта дура наконец-то глаза раскроет и включит воображение – поймёт, что у её Петеньки давно баба завелась и с последствиями. Захотелось ещё раз набрать, подышать в трубку ради смеха – не стала, очень уж очевидно будет.

На следующий день выходила в утро, полно записи: и в коридоре на стульях, и просто стоя ожидали своей очереди женщины, каждая со своей проблемой. Светлане было не до них, она монотонно выполняла свою работу, а в душе – тревога и беспокойство. Пётр ни разу не проявил своего присутствия, будто его и не было никогда в помине.

«Не может быть, по четвергам он, как и я, в утро. Может, что изменилось, и я просто не знаю? – с трудом отработала, спину ломило, и немного стали отекать ноги. – Вот тебе и токсикоз второй половины беременности! Надо мочу на белок сдать и за давлением понаблюдать. Что-то сильно жажда мучает!»

Пётр Алексеевич так и не появился, хотя на работе был – в регистратуре девчонки сказали и между собой переглядывались:

– приём закончил и убежал, спешил куда-то…

Дома Пётр Алексеевич пошёл в отказ и категорически заявил, что всё, о чём поведала чокнутая Светлана, – чистая ложь и с ней его ничего не связывает. Да она уже длительное время не даёт ему прохода! И он было успокоился, когда увидел, что та в положении, но, видно, недооценил эту странную особу. И все на работе знают, что она не в себе! Таких лечить надо!