Петр Полухин - Я — гитарист. Воспоминания Петра Полухина

Была у меня ученица. Часто пропускала уроки. А я ожидаю, трачу своё время, нервничаю. Родители её вполне обеспеченные люди, но когда я им предложил платить (не больше, чем в музыкальных школах) за три месяца вперёд, они отказались. Приходили ученики разных возрастов. К примеру, пожилой канадец захотел обучаться игре на гитаре чтобы разработать подвижность пальцев. У него был артрит, и я выступал в роли спортивного инструктора. Специально для него придумывал упражнения для развития пальцев.

Другой интересный случай. Профессор Марк Соломонович — преподаватель математики в университете решил вместе со взрослой дочерью Соней учиться у меня. Соня шесть лет училась в музыкальной школе, но уровень игры был таким же, как у моих учеников, обучавшихся шесть-восемь месяцев. Была она молодой, с хорошими гибкими пальцами и хорошей музыкальной памятью. Очень любила гитару. Позанималась у меня два года и стала играть на уровне студента музыкального училища. А папа, хоть и был профессором, но таланта не проявил.

Канада. В нашем доме. Слева в часовой стрелке: моя ученица Соня, ее мать, отец (профессор математики и мой ученик Марк Соломонович), Ольга, соседи и я

Вспоминаю и другого ученика. Было ему около двадцати пяти лет. Способности уникальные. Память изумительная. Мог за несколько дней разучить пьесу средней сложности. Мама у него была помешанной на религии. Дал я ему пьесу на тремоло «Аве Мария» Шуберта. Он приходит говорит: «Учить не буду. Мы евреи, а это музыка не наша».

«За долгие годы преподавания игры на гитаре у меня выработалась своя методика этого непростого дела. Не всякий гитарист- виртуоз может стать педагогом, для этого нужно иметь особое чутье в понимании индивидуальных способностей ученика, нужно проявить умение заинтересовать его пьесами и упражнениями. И не убить непомерными трудностями его желание учиться». Это я вычитал в мемуарах другого гитариста и совершенно согласен с ним.

Конечно, преподаватель не робот, а живой человек. Он может испытывать неудовольствие, раздражение, горечь и другие негативные чувства, слушая игру ученика. Но никогда эти чувства не должны бить по самолюбию ученика! На уроке должен быть только доброжелательный тон. Надо чаще хвалить, а не ругать. Очень приятно видеть, как ученик, который начинал обучение буквально с нуля, через некоторое время становится гитаристом.

Скажу откровенно, репетиторство — очень тяжёлая работа. Устаёшь сильнее, чем от игры с симфоническим оркестром. Совершенно другое дело, когда случалось давать мастер-класс уже хорошо подготовленным ученикам. Вспоминаю мастер-класс студентам музыкального училища в Краснодаре. Преподаватель класса гитары Георгий Ахонин после моего концерта попросил провести занятия с наиболее способными студентами. Их игра у меня оставила приятное впечатление. Мои замечания по технике игры и трактовке исполнения, как говорится, студенты схватывали на лету. Очень способные там были ребята.

Но вернусь к своему репетиторству. Мои нервы стали истощаться. Если сначала я взялся с большим рвением учить игре на гитаре, то со временем понял — это не моё. Стало появляться чувство безразличия: «Пришёл на занятия ученик — хорошо. Не пришёл — даже лучше!». Так было в последние два года репетиторства. Когда осталось у меня два очень способных ученика, я сказал им: «Идите в музыкальную академию, там директор мой друг — он вас примет, и вы продолжите обучение».

Хозяин гостиницы «Шато Луи», — украинец Джулиан Козияк, он помогал прибывшим иммигрантам с Украины с устройством на работу. Пел и играл на фортепиано. Был министром образования. Пригласил меня играть в ресторане гостиницы. За два часа работы платил триста долларов. Там я познакомился с Клаудио Колесником, молдаванином, администратором кооператива высотных домов. Мы с ним подружили. Каждое воскресенье приходит к нам в гости, я или Ольга готовим обед. Бокал шампанского, игра в карты, беседа. С 1997 года я даже не притрагиваюсь к водке. Только один бокал вина или шампанского. Вино — только аргентинское или чилийское. Шампанское — мне нравится испанское. Готовлю паэлью в память о хорошем человеке, губернаторе Кордобы Рамоне Местре. Он умер от гепатита.

На каком-то приёме, устроенном Джулианом, ко мне подошёл украинец Лаврентий, он оказался мужем сестры Барбары —жены Джулиана — и сказал, что он руководитель мандолинного оркестра. Наобещав мне кучу всякого, попросил сыграть соло в его концерте. Я приехал. Вижу оркестр пенсионерок — клуб, кому за семьдесят. Я бы назвал: «Оркестр леди с того света». Играют в унисон. На контрабасе играет жена Лаврентия — Марьяна. Лаврентий иногда поёт и играет соло на скрипке с этим оркестром.

Грустно мне было смотреть на это зрелище, а тем более слушать. Мне, играющему с лучшими оркестрами Европы, было трудно удержаться от критических замечаний Лаврентию не только в адрес оркестра, но и в адрес его самого. Я ему хотел посоветовать играть на скрипке с ладами, подобно «арпеджионе» — виолончели с ладами и строем шестиструнной гитары. Такую виолончель изготовил в своё время скрипичный мастер Иоганн Штауфер, а Франц Шуберт написал для арпеджионе сонату. Но с советом воздержался. В «Шато Луи» я проработал шесть лет.

В музее украинского быта. Мы с водителем

Играл я в музее украинского быта под открытом небом. Интересно было смотреть на архитектурные реликты: вокзал, почту, церковь. Находишься как будто в машине времени в начале прошлого века. В магазинах продают сувениры, в ресторане — украинская кухня: вареники с творогом и картошкой, бутерброды с салом, украинцы в национальных костюмах. И, упаси Боже — заговорить на русском языке! Посмотрят на тебя, как солдат на вошь. Собираются здесь убежавшие от сталинских лагерей (или их дети), а чаще — от гнева народа и расправы. Я играл на большой сцене с микрофоном. Мощные динамики усиливали многократно звук гитары. Собралось около двадцати тысяч человек.

Играю в музее украинского быта

Пришлось поиграть и на фестивале этнической музыки мира. Каждая страна имела павильон со сценой, где проходили выступления. Я представлял Украину. Мне предложили надеть «вышиванку». Отказался, сказав, что я музыкант классического направления и к фольклору никакого отношения не имею. Смирились, но, наверное, подумали: «Та грай, клятый москаль!». Парк в Эдмонтоне, где проходил этот фестиваль, подарил городу украинец Гаврилюк.

Экспонат украинского быта

К семидесяти своим годам я подошёл более-менее состоятельным человеком. Отпала необходимость думать о том, как заработать деньги на хлеб насущный. Жена работает, сын помогает. Свободного времени предостаточно. Но у музыканта не бывает свободы от музыки. То, чем занимался всю свою сознательную жизнь, не может уйти бесследно. То и дело у меня возникало желание выложить на бумагу музыку, которая появляется во мне спонтанно и не даёт возможности заниматься чем-то другим, кроме неё.