Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

— Кофе, пожалуйста. И две чашки. Я решил устроиться с комфортом.

— Скажите, а у вас не найдётся к кофе немного амаретто? — спросил я.

— Принесите амаретто, — добавил президент, обращаясь к лампе.

— Спасибо. Какой у вас необычный кабинет, — прокомментировал я. Президент кивнул.

— Это мой рабочий кабинет. Там, во дворце, я только подписываю бумаги, провожу совещания, принимаю чиновников и осуществляю прочую имитацию бурной деятельности, ну а здесь я работаю с документами.

Негромко прозвучал зуммер. Президент нажал ещё одну из кнопок. Один из боковых шкафов пришёл в движение, открывая небольшую дверь. Секретарша с абсолютно незапоминающейся модельной внешностью внесла поднос с кофейником, двумя чашками тончайшего фарфора, бутылкой ликёра и сахарницей, и тут же, развернувшись, ушла. Шкаф вернулся на своё место.

Я налил себе кофе и размешал сахар. Ложка была серебряной и тяжёлой, с двуглавым орлом на рукоятке. Фарфор чашки был украшен восхитительно нарисованным пасторальным сюжетом в стиле восемнадцатого века.

— Спасибо за кофе, — поблагодарил я гостеприимного хозяина, добавляя в чашку немного амаретто из приятной на ощупь квадратной бутылки. — Какой у вас красивый сервиз.

— В Государственном Эрмитаже другого фарфора не держат, — польщенно сказал президент, наливая себе кофе. — Это один из императорских сервизов.

— Наверное, эпохи дворцовых переворотов? — предположил я, ещё раз приглядываясь к пасторальному сюжету. Что бы на это сказал Романов

— Нет, нет, что вы, — торопливо заверил меня президент. — Разумеется, нет!

— А, — сказал я. — Мне показалось, что роспись похожа…

Я не договорил. Было видно, что эта тема крайне неприятна лидеру страны.

— За нашу и вашу безопасность, — произнес президент.

Это был тост. Мы негромко чокнулись чашками. Кофе с амаретто был поистине превосходен, но на месте президента первый тост я бы провозгласил за долготерпение русского народа.

Поставив благородный фарфор на блюдце, президент снова нажал одну из кнопок и спросил у лампы:

— Министр иностранных дел ещё не приехал?

— Он уже в пути, — женским голосом ответили настольные малахитовые часы. — Будет не раньше чем через полчаса.

— Как приедет, пусть немедленно отправляется ко мне, — президент держался столь солидно, словно разговаривал не с зелёным абажуром, а с парламентом. — Так, на чём мы остановились?

Этот вопрос предназначался уже мне.

— Вы хотели перейти к делу, — вежливо ответил я.

— Да, точно. Буду краток. Вы нужны своей стране.

— Я весь внимание, — произнёс я.

Президент поднялся из кресла и подошёл к большой карте России, что висела на стене.

— Подойдите поближе. Общеизвестно, что наша с вами страна, — торжественно начал он, — вот уже свыше сорока лет находится в незримом кольце блокады. Вокруг нас замкнулся фронт невидимой войны. Страны Запада желают сокрушить нас, воспользоваться малейшей из наших ошибок, чтобы проникнуть к нам, расколоть Россию, превратить ее в политическую марионетку, разрушить нашу стабильность и поставить страну на колени. Но мы не сдаёмся Россия не сдаётся Вся Россия — фронт, и каждый в ней — солдат. Мы не имеем права отступать, как не имели права отступать воины Невского и Суворова, Кутузова и Алексеева…

Я молчал, не перебивая президента, а он всё говорил и говорил, про санкции и русский мир, про духовные скрепы и геополитику, про сферы влияния и пятые колонны, про цветные революции и многополярный мир, про национальные интересы и традиционные ценности, про зерновые сверхдержавы и симметричные ответы на агрессию западных стран. Я слушал его и думал только об одном: неужели, сдавая на комиссии экзамен по социологии, я выглядел со стороны так же уныло и ходульно? Пожалуй, мне следовало бы поблагодарить преподавателей, всё-таки поставивших мне тогда оценку из уважения к тому уверенному виду, с которым я нёс подобную чушь. Наконец я не выдержал и дважды зевнул во время одного очень длинного и поэтического президентского высказывания о лодке, раскачиваемой в шторм. Судя по всему, президента это несколько обидело. Он насупился и замолчал.

— Прошу прощения, — извинился я. — Мне сегодня не дали выспаться. Мои слова смягчили недовольство президента.

— Тогда перейду ближе к делу. На всякой войне, — обстоятельно сказал он, подчеркнув последнее слово, — и в любых битвах есть солдаты и командиры. Есть разведчики и тыловики. А ещё существуют парламентёры. Мой друг! Пробил тот час, когда только вы можете взять на себя эту благороднейшую из обязанностей. Родина нуждается в вас, в своём сыне, который единственный может отправиться в логово врага, презрев ожидающие его на этом пути опасности.

— Вы хотите, чтобы я поехал за границу послом?

— Именно так, — подтвердил президент, возвращаясь к своему обычному тону. — Вы будете должны провести ряд переговоров. Видите ли, — он вернулся за стол и сел в кресло, — враждебные страны Запада категорически отказываются обсуждать некоторые вопросы по телетайпу…

Какието тонкие нотки в голосе президента говорили, что государственный лидер несколько лукавит.

— …Поэтому, — продолжал он, — нам нужны вы. Вы отправитесь в Германию, Швейцарию и США. Мы с министром составим подробный план переговоров сегодня вечером. Пока же расскажу о вашей миссии вкратце.

Президент ловким движением положил на стол лист бумаги и взмахом ручки нарисовал единицу.

— Для начала вы должны провести переговоры с представителями фармацевтических компаний. Наверное, вы уже слышали, что мы вынуждены закупать некоторые лекарства за рубежом.

— Бессмертные? — вспомнил я слова Харона.

Президент поморщился, тщетно пытаясь устыдить меня взглядом.

— Это абсолютно неправильный и некорректный термин. Я попрошу не использовать его. Этот термин придумали купленные Западом оппозиционеры, чтобы дестабилизировать ситуацию, поэтому я был вынужден их арестовать. Употребляйте слова «Лица, имеющие право на особый уровень медицинской помощи». Все люди, что входят в этот список, являются государственными мужами высшего класса. Их опыт и знания нужны России. Нет ничего ценнее, чем стаж, накопленный руководителем. Император Франц-Иосиф правил Австро-Венгерской империей свыше шестидесяти лет, и вы знаете, что случилось с его страной, когда он умер?

— Что?

— Она развалилась, — испуганным голосом прошептал президент. — Поэтому мой долг — править Россией как можно дольше. Я руковожу страной пока ещё меньше, чем император Франц-Иосиф, но нет предела совершенству. Особый уровень медицинской помощи даёт возможность мне и другим членам списка реализовать весь свой богатейший опыт на благо страны. Если же на мой пост сядет человек без опыта, то буквально через месяц Россия будет разрушена странами Запада до основания. Погибнет всё то, что я создавал годами. В стране будет ещё хуже, чем сейчас, так что я остаюсь на этом посту только из-за любви к родине. И принимаю лекарства — тоже. Надеюсь, что лет сто у меня ещё есть.