Алла Зубова - Под знаком Стрельца

Жизнь у журнала была очень короткой. Мы выпустили всего один номер, на втором дело застопорилось. Левитана видеть в квартире у Майи довелось еще лишь однажды. Он сидел на кожаном диване, читал газету и ел баранку. Мы поздоровались, я услышала его голос, но обычный, спокойный. Мне тогда легендарный Левитан показался маленьким, худеньким очкариком, с высоким лбом, над которым вилась богатая шевелюра темных волос.

С тех пор прошло семнадцать лет. В 1960 году меня пригласили работать на Гостелерадио. Здесь, в огромном доме на Пятницкой я познакомилась, а потом и подружилась с Юрием Борисовичем Левитаном на долгие годы, до самой его кончины.

Разумеется, он не признал во мне робкую девочку-семиклассницу. А тот Юрий Левитан, которого я когда-то видела, изменился до неузнаваемости. Теперь это был крупный, импозантный мужчина лет сорока с небольшим. Волосы, почти совсем седые, коротко острижены. Полноват. Улыбчив. Держится прямо. Вот разве что глаза за толстыми стеклами очков… такие же.

Меня как молодого сотрудника сразу включили в общественную работу. Я стала руководителем лекторской группы. Из райкома партии мне звонили и диктовали список организаций, где наши журналисты-международники Евгений Примаков (да, тот самый!), Александр Жолквер, Эдуард Мнацаканов, Александр Каверзнев, Анатолий Потапов и многие другие должны были выступать с лекциями. Это была их партийная нагрузка. Нашу группу хвалили за то, что встречи со слушателями вели высокопрофессиональные журналисты, и у нас не было ни одного срыва. Однажды раздался звонок из райкома партии. Предупредили сразу, что просьба будет не совсем обычная. Завод «Красный Пролетарий» очень просит устроить встречу с Юрием Левитаном. Заказ понятен. Но Левитан не входит в состав лекторской группы. Через кого действовать? Через партком? Через знакомых дикторов? Кто-то из старших коллег посоветовал: «Не городи огород. Сегодня ЮрБор (так его звали коллеги) выходит в вечернюю смену, подойди к нему и договаривайся. Он очень хороший мужик — не откажет».

За час до нужного срока иду в дикторский отдел, усаживаюсь тихонечко в кресло. Караулю появление Левитана. Новое лицо здесь не привычно, и меня вскоре спрашивают, кто мне нужен. «Юрий Борисович? Так он давно уже здесь, пойдемте!» Левитан сидел в небольшом кабинете за столом. На нем белая шелковая тенниска. Легкий серый пиджак на спинке стула. На столе материалы выпуска, газеты. Нас познакомили, и я стала взволнованно и торопливо объяснять, как коллективу завода «Красный Пролетарий» хотелось бы услышать Юрия Левитана не по радио, а в зале, какой дорогой это был бы для них подарок. И как последний веский аргумент: привезут и обратно до дома доставят на машине.

Юрий Борисович слушал меня с лукавой улыбкой. Терпеливо дослушав мою эмоциональную мольбу, очень просто сказал, что, конечно, согласен. Уточнил день, час встречи, подумал. Посмотрел расписание и коротко сказал, что все уладит.

Мне много раз приходилось бывать на подобных встречах. Зал стоя приветствовал легендарного человека громкой овацией, долго не удавалось гостю начать говорить. Чаще всего Левитан рассказывал о военных годах, о Дне Победы, о полете Юрия Гагарина. Когда всей мощью своего голоса он произносил: «Говорит Москва. От советского Информбюро», у людей на глазах появлялись слезы. Это было всегда: на праздниках ветеранов Великой Отечественной войны, на пионерских слетах, в огромных залах, на открытых стадионах. Никакой даже самый популярный артист не награждался такими аплодисментами, какие народ дарил своему любимцу.

Помню, пригласила я группу фабричных работниц на экскурсию в Останкинский телецентр. Побывали и в съемочных студиях, и в роскошном зимнем саду, поднялись по тожественной беломраморной лестнице, попили кофе в роскошном (по тем временам) баре. Восторгам женщин не было предела. Уже в вестибюле вижу идущего к лифту Юрия Борисовича. Останавливаю его и прошу подойти к моей группе. Я же знала, какой великолепной концовкой для экскурсии будет знакомство с Левитаном. Сказать, что мои гостьи замерли, словно пораженные громом, это значит ничего не сказать. А Юрий Борисович с каждой поздоровался за руку, спросил, где они работают, и понравился ли им телецентр. Опомнившись от шока, они стали ему говорить, что значил в их жизни Левитан. Очень занятой человек, он ничем не выказал торопливости, окончательно сразив этим фабричных девчат. И уже потом, в цехе, отвечая на расспросы подруг, никто не вспоминал ни о мраморной лестнице, ни о съемочных площадках и прочих достопримечательностях. Говорили о Левитане.

Часто случается, что слава утомляет человека. Он становится капризным, начинает делить людей на достойных его внимания и не достойных, нужных ему и не нужных. Юрий Борисович поражал своим непоказным благородством, интеллигентностью, культурой. Какой творческий коллектив не страдает от конфликтов, неблаговидных поступков коллег, неосторожных оценок труда своих товарищей? За всю свою большую жизнь, прожитую на Всесоюзном Радио, Левитан не обидел никого ни словом, ни делом. Не знавшие его близко могли приписать такие качества характера особому воспитанию в богатом благородном семействе. Нет. Юрий Борисович — явление народное.

Он родился в 1914 году, когда началась первая мировая война. Город Владимир не был тихой пристанью. Его жители в полной мере хватили лиха, которого в те смутные времена во всей России было хоть отбавляй. Безработица, голод гнали людей с насиженных мест. Так Юра Левитан в 29 году приехал в Москву, чтобы найти хоть какую-то подходящую работу, а если повезет — устроиться на курсы и выучиться на кого угодно, лишь бы была специальность. Парнишка не отличался ростом и физической силой. На черную поденную работу его не брали.

ЮрБор любил вспоминать, как, измотанный дорогой и безуспешными поисками, брел по шумной Москве и вдруг увидел объявление, которое сообщало, что радиокомитет проводит набор в группу дикторов.

Кто такие диктора? Может быть, доктора или директора? Кто бы они ни были, а решил попытать счастья. Вдруг повезет? Приехал по указанному адресу. Смотрит, в зале расхаживают нарядно одетые мужчины и женщины, многие из них знакомы друг с другом. Кто-то откашливается, кто-то мычит в нос, пробуя голос, кто-то шепчет и вовсе непонятное: «пта-пти-пто-пту, кра-кри-кро-кру». Все с волнением и любопытством поглядывают на дверь, из которой выходят люди, их обступают, терзают вопросами. Наконец Юра догадывается, что для экзамена требуется всего-то прочитать текст по газете.

Дождавшись своей очереди, Юра подошел к комиссии. Ему дали текст. Часто запинаясь, сильно налегая на «о», он прочитал несколько фраз. Ему дали другой текст. Этот прочитал получше и погромче. Потом члены комиссии стали спрашивать, откуда он родом, где учился, есть ли жилье в Москве. Парнишка явно их чем-то заинтересовал, но чем именно, Юра Левитан понять не мог. Вроде бы по всем статьям он не проходит в диктора: жилья московского нет, учености большой тоже нет, к тому же очкарик, да к тому же еще володимирское оканье дело портит. Тихо совещаются экзаменаторы. Юра ждет приговора. Наконец, председатель комиссии обращается к нему и, словно извиняясь, объявляет, что сейчас принять его в группу дикторов они не могут (перечисляются все те же причины), но и отпускать не хотят, потому что у Юры Левитана есть все данные со временем стать хорошим диктором, только этому надо учиться.