Лина Мур - Пока огонь не поглотит меня

– Дальше… я помню сильную боль в голове, а затем то, что я полностью мокрая и в одном белье. Вокруг меня очень светло, белый цвет ослепляет на несколько минут, когда открываю глаза. Я сижу, прислонившись к кафелю в ванной комнате. Я едва могу соображать, не в силах вспомнить, что со мной стряслось. Я попыталась встать, но услышала его, – сглатываю и отхожу на шаг от Реда. Его рука падает и больше не дарит мне тепла. Я должна сама это сделать, не отводить взгляда от его, и произнести вслух, воскресить пережитое.

– Он издевался надо мной, говорил о том, как ему хорошо было вчера, унижал и оскорблял. Делился со мной, какая у него прекрасная любовница, а я лишь его вещь. Вещи не дышат, а мне он разрешает это делать. И я обязана быть ему благодарна за всё, что он дал мне. Я не могла оборвать его рассказы, потому что единственная мысль в голове была – бежать, но ноги не желали слушаться меня. Они были ватными, а голова огромной. Я понимала, что должна спастись, иначе мне будет плохо. Мне было страшно находиться с Филиппом в ванной комнате. Он смеялся, когда я падала, поскальзывалась на мокром полу и падала. Продолжал говорить, и мне удалось встать. Я была счастлива, ведь дверь была так близко. И лишь шагнула к ней, как зеркало в полуметре от меня раскололось от выстрела. Настоящего выстрела. От испуга я закричала и вновь упала, больно, в ушах звенело, а он смеялся. Нет, не подходи, – выставляю руку вперёд, не позволяя Реду дотронуться до меня. Я уродлива, не сейчас, когда моё сердце полностью открыто. Нет!

Мужчина останавливается напротив. Делаю судорожный вдох, чтобы поставить точку.

– Он схватил меня за волосы и прошипел, что если я ещё раз попытаюсь уйти, то следующая пуля будет моей. Я умоляла его оставить меня, умоляла прекратить это, но получила лишь пощёчину, от которой новая порция боли взорвала моё сознание. Больше я не противилась, лишь просила время идти быстрее. Я не заметила сперва камеру, но она стояла в ванной комнате. Этот ублюдок решил всё снять. Он сел недалеко от меня и направил дуло пистолета прямо в мою грудь. Меня трясло от ужаса, я не понимала, что он хочет от меня. Зачем это делает, но спрашивать боялась.

Дотрагиваюсь до едва заметного тонкого шрама на запястье и задыхаюсь, ломаю себя. Должна.

– Он приказал взять осколок, самый тупой осколок. Я это сделала. Вернулась на место и ждала, пока он улыбался. Попыталась ещё раз убедить его, что мне ничего не нужно, только развод, как выстрел прозвучал прямо рядом с моей головой. Кафель разбился, а я кричала. Ползла и упёрлась в угол, кажется, я сходила с ума. Медленно, без возможности выжить. Филипп вновь направил пистолет на меня, и я знала, что он легко сможет выполнить угрозу. Ведь бьёт он меня с особой любовью к жестокости, но в тот момент я не имела понятия, что жестокость мне ещё незнакома. Он подошёл к камере и включил её, сел на своё место, пока я тряслась в углу, держа в руке осколок. И с этого момента начался мой ад. Его приказ был – порезать себе вены. Это так жутко, ведь об этом я никогда бы не подумала сама. Но пистолет, моя кровь на полу в ванной, вода, изнурённое тело и покалеченное лицо сделали своё дело. Я боялась не последовать его словам. Да, в тот момент я так хотела умереть! Я хотела умереть, поэтому сделала это! Я разрезала вены и отбросила осколок. Было ли больно? Возможно. Но вкупе со всем, что я пережила, ничего не чувствовала. Мы так и сидели, он смотрел на меня, а я молилась внутри о конце. А потом наступила темнота.

Закрываю глаза и опускаю руки. Да, хотела! Да! Но я не могла больше терпеть этого! Я не хотела быть замужем! Я жаждала свободы, и сейчас явственно осознаю, что мой страх «больше не мечтать об этом» имеет почву. Гадкую. Прогнившую почву, в которую меня и закопают.

Поднимаю голову на Реда. Наверное, сейчас он выгонит меня. Кому нужна такая, как я? У меня ублюдок муж, готовый на всё, чтобы поиздеваться надо мной. Я раздавлена, сломлена и психически нестабильна. Я больна.

– Я хотела этого. Я давила сильно, чтобы разодрать навсегда кожу. Я…я, – не могу больше говорить. Сердце пропускает удар, когда Ред хватает меня за руку и одним рывком притягивает к себе. Обнимаю его шею, и всё взрывается внутри. Меня окропляет болью и ужасом, отчего моё тело сотрясается в рыданиях. Я сжимаю Реда в своих руках, а он даёт мне надежду, что не всё я потеряла. Не всё растратила впустую. Есть ещё шанс, есть возможность оборвать мои мучения.

– Я… мне не было больно… не было, – шепчу я, пока слёзы капают из глаз на плечо Реда, – я хотела… хотела так умереть в тот момент. Почему я? Почему он так ненавидит меня? Неужели, даже для такой, как я, не бывает счастливого конца? Почему?

– Сладкая моя, прости, – он сильнее прижимает мою голову к себе, столько нежности, столько ласки от него. И мне сейчас не жаль, что рассказала. Это того стоило, этих секунд, когда я вкусила настоящую мужскую силу. Невидимую. Только для меня. Именно Ред, и его желание видеть меня настоящую, без лишнего пафоса и наигранного амплуа, позволили мне насладиться, даже через призму боли и страданий, мягкостью и чувственностью.

Вспоминать всегда страшно, но когда рядом есть человек, ради которого ты должна это сделать, чтобы остаться с ним, то всегда найдутся силы бороться. Даже против отвращения к себе.

– Тише, Санта, тише. Это не ты, слышишь? – Берёт моё лицо в руки.

– Я! Я этого хотела…

– Нет. Нет, сладкая моя, нет. У тебя не было выхода, он… боже, я сейчас так зол и готов разорвать его. Голыми руками за то, что он причинил тебе. Санта, чёрт возьми, Санта, – я не понимаю его горечи и прыгающей интонации, когда он впивается в мои губы своими. Нет, это не страсть, не похоть, а что-то иное. Он лишь нажимает на мои губы своими, и всё. Словно клеймит, но мои силы на исходе. Я слабею, эмоции заканчиваются, и наступает апатия.

– Я обещаю тебе, – шепчет Ред, убирая влажные от слёз пряди волос с моего лица. – Я обещаю, что он ответит за всё. И будет страдать не меньше твоего. Слышишь меня, так просто ему это с рук не сойдёт. Тебя ему не прощу.

– Нет, не надо, пожалуйста. Если он узнает, то… пистолет, он у него есть. Он убьёт тебя. Я знала, что нельзя идти к тебе навстречу. Знала! – С силой упираюсь в грудь Реда, пока осознание последствий мощно ударяет по груди.

– Он слабак, сладкая. Слабый и бесхребетный. Отброс. Поднимать руку на женщину, так наслаждаться болью, может лишь полный ублюдок. Даже не человек. Он таким способом пытается доказать себе, что сильный. Но нет, он намного слабее меня. И если понадобится, то и я воспользуюсь оружием, – сурово отвечает Ред.

– Боже. Зачем? Тебе это зачем? Я же очередная сладкая глупышка. Так зачем тебе идти за мной в этот ад? Не проще ли отпустить меня или помочь скрыться, умереть, в конце концов! – В отчаянии вскрикиваю.