Фредрик Бакман - Мы против вас [litres]

– Видар? Ах, он. Он не сможет играть в твоей команде. В силу… географических обстоятельств.

В ответ Цаккель сообщила – деловито и без тени самодовольства:

– Мне гарантировали, что его в скором времени выпустят.

– Из стационара? Как это? – прохрипел Суне.

Цаккель не произнесла «Ричард Тео». Она сказала просто:

– Это не моя проблема. Моя проблема – найти вратаря, а он, кажется, лучший вратарь во всем Бьорнстаде.

От злости Петер обхватил себя руками.

– Видар УГОЛОВНИК! И… и… ПСИХОПАТ! Он НЕ БУДЕТ играть в моей команде!

Цаккель пожала плечами:

– Это не ваша команда. Это моя команда. Вы спрашивали, чего я «хочу»? Я хочу победить. А чтобы победить, нужны не только перестарки из основной команды, с которыми никто не хочет связываться. Вы должны дать мне кое-что еще.

– Что? – буркнул Петер, безутешно привалившись к стене дома.

Цаккель выпустила изо рта целый клуб дыма.

– Разбойничью шайку.

В «Шкуру» вошел Теему Ринниус. Рамона оперлась на барную стойку, нежно погладила его по щеке. Теему принес два пакета с продуктами, большую половину одного из них занимали сигареты. Когда Хольгер покинул ее, Рамона перестала выходить из дому, и Теему никогда не осуждал ее за это – только следил, чтобы она ни в чем не нуждалась. А она редко осуждала его образ жизни. Мораль не мораль – оба знали, что большинство людей не рассчитывают тут на большее, чем как-нибудь дотянуть до завтра. Как говаривала Рамона, «каждому своего дерьма хватает».

Аккуратно причесанный, с чисто выбритым подбородком, Теему умел выглядеть почти безобидно. А Рамона умела выглядеть почти трезвой, особенно если заглянуть к ней с утра пораньше.

– Как мама? – спросила она.

– Окей, все окей.

Рамона знала, что мама Теему очень устает. Слишком любит снотворные таблетки и буйных мужчин. Когда Теему подрос, он научился выставлять мужчин за дверь, но с таблетками номер не прошел. Зато в его голубых глазах отражалась та жизнь, которой он хотел для своей мамы – может быть, поэтому Рамона позволяла себе переживать за Теему больше, чем за всех других мужчин, которые заваливались в «Шкуру» и вываливались оттуда. Но сегодня голубые глаза светились кое-чем еще. Надеждой.

– Только что звонил Видар! И знаешь, что он сказал? – выпалил Теему.

Полицейские сводки предупреждали, что Теему Ринниус крайне опасен. Изрядное множество людей твердили, что он уголовник. Но в одном бьорнстадском баре он так и остался мальчишкой, старательным и неуверенным в себе.

– Не играй со мной в угадайку, мальчик. Давай выкладывай, – нетерпеливо потребовала Рамона.

– Его выпускают! Братишка едет домой! – рассмеялся Теему.

Рамона не знала, как совладать с ногами; описав по бару два полных круга и еле дыша, она проговорила:

– Нам нужен виски получше!

Теему уже выставил бутылку. Рамона обошла стойку и обняла его.

– На этот раз мы позаботимся о твоем брате как следует. На этот раз мы его не отпустим!

Старая барменша и молодой хулиган рассмеялись. Оба они были слишком счастливы, чтобы задать себе вопрос: почему Видара выпускают так скоро? Чья рука повернула ключ?

Политика – это нескончаемая череда переговоров и компромиссов, и, даже если процесс часто оказывается сложным, в основе своей он прост: каждый хочет, чтобы ему заплатили, поэтому почти все части любой бюрократической системы функционируют одинаково. Ты мне – я тебе. Так мы и построили цивилизацию.

Свою машину Ричард Тео обожал: каждый год он проезжал тысячи миль. Цифровые технологии, конечно, тоже сила, но они оставляют следы. Электронные письма, эсэмэски и записанные телефонные разговоры – злейшие враги политика. Поэтому Тео готов был наматывать мили, чтобы в тишине потолковать о вещах, которые никто потом не сумеет доказать.

Петер Андерсон был прав: Тео позвонил Элизабет Цаккель, потому что понял ее пиар-ценность. Женщина-тренер в клубе мужчин-насильников. Понимал Тео и цену победы, поэтому, когда Цаккель принесла список игроков основной команды «Бьорнстад-Хоккея», Тео спросил ее, что ей нужно. Она ответила: «В самую первую очередь? Вратарь. Был тут пару лет назад один юниор с хорошей статистикой: Видар Ринниус. Но он куда-то пропал. Что с ним?» Тео ничего не смыслил в хоккее, но в людях разбирался.

Отыскать стационар, где содержался Видар, оказалось легко, Тео не один год поддерживал нежную дружбу со служащими нескольких разных администраций и комиссий. Поэтому он позвонил Цаккель и спросил: «Насколько вам нужен Видар?» Цаккель ответила: «Если вы обещаете мне его, плюс я найду в Бьорнстаде еще трех хороших игроков, я смогу победить».

Для этого Ричарду Тео пришлось оказать пару услуг личного порядка, что стоило ему пары обещаний и нескольких миль на машине. Зато Видара Ринниуса решили отпустить значительно раньше, чем ожидалось. Не был нарушен ни один закон, не поменялось ни одно правило; Ричарду Тео понадобилось только подружиться с председателем нужной комиссии – и делом Видара по стечению обстоятельств занялся новый ответственный сотрудник, который счел, что «потребность пациента в лечении нуждается в пересмотре».

Видару было всего семнадцать, когда его арестовали за побои и хранение наркотиков, поэтому суд отправил его на принудительное лечение в соответствующий стационар. Но ведь иногда бумажные реки оказываются слишком полноводными, случаются ошибки, и, положа руку на сердце, разве не следует время от времени пересматривать потребности пациентов в лечении? С учетом острой нехватки мест в медицинских учреждениях, не является ли это политически безответственным – держать там подростков сверх необходимого?

В своем отчете новый сотрудник дал понять, что Видар Ринниус, до того как угодить в клинику, был многообещающим хоккеистом и что для его социализации до «приемлемого уровня» необходимо, чтобы «упомянутый подросток имел возможность свободно заняться каким-либо осмысленным делом». В обычном случае Видар отправился бы дальше поэтапно по другим клиникам, но протокол можно пересмотреть, если у пациента вдруг появится возможность поселиться в «благоустроенном и безопасном жилище». И внезапно у Видара образовалась квартирка в Низине, подведомственная бьорнстадскому управлению коммунального жилья. Разумеется, Ричард Тео не имел к этому никакого отношения – это было бы коррупцией. И конечно, ответственный сотрудник вел дело Видара Ринниуса не из Бьорнстада – это выглядело бы подозрительно. Но так получилось, что теща означенного сотрудника, к тому времени скончавшаяся, была как раз оттуда. Жена сотрудника унаследовала домик и участок на берегу озера, и через несколько месяцев – так уж получилось – в коммуну поступила заявка на строительство на берегу озера домиков для сдачи в аренду. Обычно такие заявки получали отказ, потому что застройка береговой зоны запрещена, но именно в тот раз именно тот сотрудник без проблем получил разрешение на застройку. Чистая случайность.