Ирина Щеглова - Кот для двоих [litres]

Он слегка улыбнулся:

– С удовольствием!

Фейерверк кончился, началась драка. Гости и хозяева метались по двору, послышался звон разбитого стекла, заорала сигнализация. Женский визг дополнил какофонию.

– Караул!

На заборе показалась чья-то темная фигура, человек тяжело перевалился и рухнул в снег.

Люся резко распахнула окно:

– Что случилось?

Виталий аккуратно оттер ее плечом, взобрался на подоконник и прыгнул вниз. Люся видела, как под забором шевелится темная масса – человек силился встать, видно, не получалось. К нему добрался Виталий, подхватил, помог подняться, прислонил спиной к забору.

– Что там? – крикнула Люся.

– Вызовите полицию! – вдруг завопил человек.

Людмила трясущимися пальцами достала телефон и набрала вызов.

Ей скоро ответили, и она, сбиваясь, начала рассказывать о драке у соседей и человеке, упавшем на ее участок.

Пока она говорила, Виталий привел вдрызг пьяного, полураздетого мужчину. Рукав его свитера был разорван и пропитан густой черной кровью. На руку было страшно смотреть.

Виталий усадил его на кухне, он держал руку на весу, кровь капала на чистый новый ламинат. Мужчина бормотал неразборчиво. Люся, спохватившись, бросилась к шкафчику, отыскала аптечку. Виталий забрал у нее перекись водорода и начал умело обрабатывать рваную рану пьяного – от запястья до локтя.

У Люси нашелся бинт, Виталий перебинтовал рану и попросил Люсю заодно вызвать «Скорую».

Она вызвала.

Полицейский патруль и «Скорая» прибыли почти одновременно. Врача встретила Люся и сразу отвела к раненому. Полицейскому патрулю буйные соседи не открыли, из-за забора доносилась смачная ругань и угрозы «позвонить куда надо».

Лейтенант Скворец А. В., узнав Люсю, нарочито нахмурился:

– Вы вызвали?

– Да, у меня на кухне сидит раненый, он попросил.

Полицейский опросил свидетелей – Люсю и Виталия. Хмурился, слушая пьяного пострадавшего.

Вдруг через забор полез еще кто-то, Люся увидела первая, как еще один сосед оказался на ее дворе. Этот был в куртке нараспашку, но без шапки. Крупный, плешивый и страшно разгневанный. Он встал под окном и грозил Люсе кулаком. Потом запустил снежок.

Лейтенант, услышав стук, встал со стула и подошел к окну.

– А! – заревел мужик. – Шалашовка! С ментом крутишь! Подпалю!

Люся испуганно отпрянула от окна. Лейтенант метнулся на улицу. Виталий тоже выглянул в окно.

– Жорик, ты чего бузишь? – спросил спокойно.

– Романыч? Ты тут? – удивился пьяный. – Извиняй.

К Жорику подлетел Скворец А. В. и уложил в снег. Достал рацию, вызвал напарника: «Пакуй этого».

Как только дебошира повели в полицейскую машину, из соседнего двора выбежала женщина и завизжала на всю улицу.

Полицейские наконец получили доступ на территорию буйных соседей. Люся металась между раненым, доктором, лейтенантом и Виталием, и в голове у нее все это время было пусто-пусто. Одна мысль пульсировала: «Неужели это все на самом деле происходит…»

Когда, наконец, раненого увезла «Скорая», а соседей угомонили полицейские, Люся устало опустилась на стул на своей изрядно загаженной кухне.

– Ничего подобного со мной еще не случалось, – призналась она Виталию.

– Жаль, что вам пришлось во всем этом участвовать, – развел руками Виталий, – соседи люди простые, даже неплохие, но случается у них периодически. Так что привыкайте.

– Разве можно к этому привыкнуть! – возмутилась Люся. – Это же уголовщина! Одного они порезали в драке, другой мне угрожал. Оба забрались ко мне во двор. В следующий раз они меня подожгут или окна побьют. – Ее передернуло от отвращения.

– Нет, не волнуйтесь. Они вас не тронут. Жорик в горячих точках воевал, как выпьет – крышу рвет. Но вообще-то он мужик спокойный, рукастый, надо вас познакомить поближе, к нему можно обратиться за помощью – что-то починить, поправить. Но предупреждаю, жена у него ревнивица страшная!

– Даже не знаю… как к таким привыкнуть? – Люся сидела на табуретке, нахохлившись, зажав ладони меж коленями. Разве о такой жизни она мечтала, когда ремонтировала дом? Тихая жизнь, любящий и любимый муж, детишки, зеленый двор, большая добродушная собака – где это все?

Безумный ветеран Жорик и компания, посторонний кот, охранное агентство, не охраняющее ни от чего, странные женихи… И одиночество.

– Прошу меня извинить, – голос Виталия вывел ее из задумчивости, – Нюта дома одна, я задержался, пойду с вашего позволения. – Виталий направился в прихожую, Люся, опомнившись, засеменила за ним:

– Простите, я не знала, что ваша дочь одна дома, бедный ребенок, она же могла испугаться!

– Она не из пугливых. – Виталий надел куртку. – Но я пообещал вернуться через полчаса. А прошло уже, – он взглянул на часы, – ого! Почти два!

У калитки он обернулся:

– Не бойтесь, никто вас не тронет.

– Да-да, – ответила она машинально и, запирая калитку, крикнула вдогонку: – Спокойной ночи!

Клаус писал письма: нежные, сентиментальные, как старинные открытки с голубями, купидонами и сердцами. Люся отвечала сдержанно, стараясь не обидеть, но и не обнадеживать. Она ждала, сама не зная чего.

В начале марта Клаус сообщил, что ожидает командировку в Москву. «Мы могли бы увидеться? Я очень скучаю за тобой. Жду нашего свидания с душевным трепетом, очень волнуюсь, вдруг ты откажешь…»

Люся ответила: «Буду рада встрече. Сообщи день и время, договоримся». Клаус почти сразу предложил поговорить по скайпу. Люся согласилась.

За окном гремела Масленица – соседи опять затеяли гулянку.

– Что там у тебя взрывается? – спросил Клаус озабоченно, не успев поздороваться.

– А, это салют. – Люся махнула рукой в сторону окна, она сидела на кухне, не догадалась уйти в спальню. – У нас Прощеное воскресенье, последний день Масленицы. Завтра Великий пост.

– Да-да! Я знаю, – живо откликнулся Клаус, – у вас все всегда с размахом. – Он на мгновение задумался. – Широкая русская душа…

– Загадочная, – невольно усмехнулась Люся, – Клаус, ты же понимаешь, что все это стереотипы. Не раз бывал в России, говоришь по-русски.

Он округлил глаза:

– Найн, Людмила, я, как человек, который давно знает Россию, утверждаю – русский народ особенный. Вы совсем не как европейцы. У вас все максимум – горе, радость; вы не можете жить по закону, у вас мало порядка…

Люся слушала его, с трудом сдерживая зевоту. Он усердно проповедовал какие-то свои надуманные выводы, слишком упрощенные, чтоб быть интересными. И почему-то именно сейчас она вспомнила старый фильм про войну, еще черно-белый, про наших и фашистов, и в этом фильме немцы тоже были уж очень глупыми, и слов-то они знали мало, умели только кричать свое приветствие. Вот такими же простецами сейчас Клаус описывал русских, и, кажется, сам себе нравился, прямо-таки любовался собой. Смешно. Люсе никогда не понять его и не ужиться с ним. Он сейчас очень старался, он уверен, что делает Люсе приятное, рассуждая о ее стране и народе, но ей даже опровергать его не хотелось – какой смыл? Если бы она любила его, сгорала бы от страсти, каждое свидание они проводили бы, не вылезая из постели, сдабривая любовные ласки вином и нежными словечками, наверно, они не скоро бы добрались до философских рассуждений или споров о политике, для этого нужно, чтоб наступила привычка, были общие дети и быт.