Михаил Елизаров - Земля

Увидев меня, она просияла сквозь слёзы. На запудренных скулах и щеках заново подмокли угольные змейки. Она с трудом поднялась, готовая чуть что оступиться на своих костлявых каблуках. Под распахнутой шубкой не оказалось ни юбки, ни брюк – только колготки да домашняя куцая футболка с покемоном.

– Лю…би…мый… – выговорила она заплетающимся, счастливым голосом.

Я едва успел подхватить её.

– Я тебя всюду искала… Где ты был?..

– Так ты что, завтра уедешь, получается?! – вопрошала по-детски обиженно. – Никуда тебя не пущу!..

– Ну, не обязательно завтра. Я только звонить утром буду, узнавать. Занятия начались, группа набрана. Может, ещё никуда не возьмут…

А до того она безутешно рыдала, но по другому поводу:

– Ты не хочешь меня! Боже!.. Ты больше меня не хочешь! Шекспир-рова победа, блять, три раза! Бабушка дожилась!..

– Да хочу! – я оправдывался за бессилие. – Просто устал от всего. Перенервничал…

– Нет, не хочешь! Я тебе надоела! – шмыгая носом, настаивала Алина. Стонала мне в ухо: – Боже, ну почему нельзя так, чтобы твой хуй был одновременно внутри и во рту?!

Бормотала, извивалась, а я сгорал от стыда: за красный диван с разверстой щелью, липкий презерватив на полу, монотонный, как нефтяной насос, затылок порно-Тани. Кровь закипала в щеках, напоминая, должно быть, пятна экземы. Я слышал Алинину просьбу, но испугался, что если она возьмёт меня ртом, то распробует на вкус измену, догадается.

Кончил ей на живот. Она расплакалась, замычала от обиды:

– Ну почему-у-у-у!..

У меня никак не получалось её успокоить, пока не спросил:

– А ты правда говорила с Никитой? Звонила?

Это сработало, она тотчас перещёлкнулась. Заулыбалась:

– Нет, конечно! Просто дразнила тебя, дурака…

Потом снова вспоминала свежие горести:

– Я залила слезами всю маршрутку, пока ехала сюда. У меня все спрашивали, девушка, что случилось, чем вам помочь? Мужик какой-то вышел вместе со мной и проводил до подъезда. Еле отвязалась…

– Это из-за меня? – я винился.

– Да при чём тут ты! Ревела потому, что всё, что я делаю, заранее бессмысленно и обречено на провал! Я даже не могу позволить себе собаку! Ёбаную микроскопическую чиху!

– Ну давай я подарю тебе чиху. В чём проблема?

– В чём?! – она взвизгнула, не рассчитав голоса. – Чтобы она сожрала мои итальянские туфли и сделала несчастной, подохнув от заворота кишок и заодно удара молотком по башке?! Никаких собак и детей! Где ты был на самом деле?! Только не ври!

– Я же сказал. У Гапоненко. Сидели с ним в “Шубуде”.

– Знаю я эти посиделки с блядьми! – восклицала с чудовищной проницательностью. – А почему долго не отвечал?!

– Связи не было. Подвал же! Он предложил новую работу. Там ещё были двое из Москвы, которые позвали на курсы повышения квалификации. Визитки свои оставили…

– Какие курсы?! Что ты несёшь?!

– Чтобы получить руководящую должность на кладбище, нужно соответствующее образование.

– За месяц-то? Образование?! Покажи визитки!

С пьяной пристальностью изучала их.

– Мне кажется, я где-то слышала эту фамилию. Кнохин-Ландау… Охуеть, Муравьёв-Апостол. А что означает КПП?

– Вроде “Корпорация похоронных предприятий”.

Она тоненько смеялась:

– Клуб похоронной песни!..

И вдруг заговорила странное:

– А прикол в том, что года четыре назад меня приглашали приватно поработать на ЕдРо. Они только-только организовались. У них в Дубне отделение открылось. А звал чел, который отвечал за организацию праздников. И прикинь, выяснилось, что это дубнинское ЕдРо – сплошь сатанисты!

– Реальные прям?

– Не-а, сраный театр! Пресыщенная пидарасня при бабле. Насмотрелись, понимаешь, Кубрика “С широко закрытыми глазами”, и туда же – подавай им тайные ложи-хуёжи. Чтоб не просто проституток ебать, а типа жриц Гекаты. Но конспирация, я тебе скажу, у них на высоте, всё очень закрыто, подписка о неразглашении – ибо приезжают важные херы из Москвы. Но главное, платили два косаря баксами за участие в партийной оргии!

– Ты ездила?

– Ну, подумывала… – ответила Алина после неожиданно долгой паузы.

– А к чему вспомнила это?

– У мужика, что мне писал, тоже была двойная фамилия. Жаль, не вспомню какая. И посмотреть, главное, больше не могу, почта старая накрылась. Короче, пипец, что за каша в голове у людей – иудейская некромагия, ультраправая хуйнища какая-то. Говард Лавкрафт до кучи…

Наплакавшись вдоволь, она безмятежно заснула, а я подсел к столу и с наслаждением снял с глаз осточертевшие линзы. Это было почти так же приятно, как скинуть пудовые кирзачи после марш-броска. Неожиданно для самого себя я произнёс вслух:

– Ништячок хлопцы…

Сразу оглянулся на Алину – не потревожил ли? Судя по уверенному посапыванию, её не разбудили бы и пушки.

Полуослепший, я прилёг рядом, но сон не шёл ко мне. Всё казалось, что надо осмыслить этот самый насыщенный день в моей жизни, но события непостижимым образом уворачивались от посягательств ума, словно на них стояла защита. Они просто были. Как музейные экспонаты за стеклом.

Я подсел к ноутбуку. На странице Алины не произошло никаких изменений. Зато у меня под последним постом: “Вор должен сидеть в тюрьме и иметь не менее трёх пидарасов. © Япончик” появился комментарий. Я механически кликнул, ожидая увидеть тупицынский ник “zlobny-prepod” …

К моему удивлению, журнал посетил незнакомец с конспирологическим именем “ 404 _not_found” и оставил трёхминутный ролик из ютуба.

На заставке замер кадр: мужчина, похожий на молодого Троцкого, с курчавой шапкой волос и носом-клювиком, косится на кого-то. В роговых очках отражается сидящая на табурете фигура.

Фильма я не признал, но, если судить по гнусавому голосу переводчика, это был продукт начала девяностых. Показывали что-то о временах сухого закона. На дощатом столе громоздились коробки с контрафактным алкоголем. Верзила-охранник в строгом костюме баюкал на коленях внушительный “томми-ган” с круглым диском. Заодно и объяснялся испуг в выпуклых глазах Троцкого – он был намертво примотан верёвкой к стулу. Напротив пожилой негр в холщовых штанах и рубашке навыпуск потрошил над тазом рыбу и сипло пел, изредка поднимая взгляд на связанного. Широкий разделочный нож ковырял рыбье брюхо.

Звучало что-то невольничье – негритянская “Дубинушка”, очень уместная для взмахов мотыги. Гундосый переводчик плёлся на шаг позади, переводя чуть жеманным речитативом:

– В старинном луизианском поместье… В родовом поместье, где терраса увита плющом, а в саду растёт чертополох, йо-йо… В просторной гостиной, где шкафы ломятся от старых книг… В гостиной, где прислуживали мои прадеды, чёрные, как дёготь, чёрные, как вакса, йо-йо… За круглым семейным столом сидели mademoiselle Анабель, белая, как облако, massa Уильям, белый, как песок, massa Джордж, белый, как мел… И я, старый верный nigga Том, чёрный, как сажа, чёрный, как уголь, йо-йо…