Михаил Елизаров - Земля

В ответ прозвучали два быстрых, почти незаметных хлопка – слева, справа. Это Шелконогов провёл двойку по румяным щекам чоповца. Того внезапно повело вбок, заплетающимися ногами он сделал пару потерянных шагов, словно его пришибло внезапное горе, и медленно как куль осел на землю, выронив свою складную железку.

– Оп-па! – Кто-то из наших прокомментировал с мрачным сарказмом: – Нежданчики по ебалу прилетели!..

Как-то сразу загалдело по обе стороны, завертелась нехорошая цапающая суета. Вдруг откуда-то вынырнул Чернаков и поволок упирающегося Шелконогова прочь.

– Всё в порядке, мужики! – прокричал директор “Гробуса”, обращаясь сразу ко всем. – Не ссоримся! Сами ж видели, ваш первый начал!

Шипела, трещала рация бригадира. В глубине двора маячили бегущие к воротам фигуры в камуфляже. Мултановский не сильно преувеличил, когда сказал “взвод”. Уже через полминуты чоповцев было не меньше дюжины.

– Ещё раз подобная хуйня, – с ледяным спокойствием предупредил бригадир чоповцев, пряча в кобуру пистолет, – пеняйте на себя. Применим оружие. А сейчас на метр отошли от ворот! И трупаков своих тоже разбирайте по машинам!

– Вы даже хуже мусоров! – надрывался Шелконогов. – У мусора присяга, ему деваться некуда, а вы просто служите за бабло! Скажут охранять пидараса, и будете его охранять!

– Будем, – с волчьей улыбкой покивал бригадир. – Потому что работа отдельно, а пидарасы отдельно.

Вяло перелаиваясь с чоповцами, похоронщики отступились от ворот. Я услышал хриплый выкрик:

– Ещё шаг, и я тебе, сука, в ебальник шмаляну! И ничё мне за это не будет!

– Зацените, братаны! – отозвались насмешливо. – Терминатор, в натуре, ёпт!

Прямо на меня вывалились Чернаков и Шелконогов.

– О, Володька, здоров!.. – обрадовался Чернаков. Деловито уточнил: – Никита здесь? Что-то прояснилось?

– Пока ничего внятного. Ждут ответа из прокуратуры.

Шелконогов цепко поздоровался и заулыбался как человек, сделавший весёлую глупость:

– Заборы они замастырили! Не пускают!.. – Шально полыхнул глазами, оглянулся на какую-то фразу, прилетевшую из-за шлагбаума, проорал в ответ: – А добром не дадите проехать – забор выломаем! Подкоп, блять, сделаем!..

– Пошли, пошли!.. – с силой поволок его Чернаков. – Хватит! Пойдём к остальным, тебе успокоиться надо!..

Я подумал, что Шелконогов своим обезображенным боксёрским носом очень напоминает увёртливого Лёшу Крикуна. И даже не особо удивился, когда услышал рядом негромкий вопрос Сёмина:

– Побывал у ебанутой братвы?

– У кого? – я повернулся к нему.

– Ну, к дурачкам из “Ивушки” ходил? – Валера почему-то оглянулся, словно нас кто-то мог подслушать. – Как впечатление? – спросил с плутоватым любопытством.

– Нормально… – сказал я и невольно потёр подвергшееся испытанию ухо.

Валера засмеялся:

– Никитос говорит, ты себя вообще красавчиком показал… – Уважительно покивал. – Значит, в гору пойдёшь скоро…

– Не знаю… – ответил я, польщённый. – Я сначала решил, что это прикол такой.

– Так и есть, – согласился Валера, – но, как говорится, сказка – ложь…

В нас чуть не врезался и свернул куда-то наискосок Мултановский. Он прижимал к уху мобилу, восклицал разгорячённо:

– В том и дело, что даже пешком с носилками пускать отказываются! Ни проезда, ни прохода!.. Лешаков трубку не берёт!..

Послышался шум мотора. Это подъехал “унизительный катафалк”. Вышли Беленисов и Катрич, мощные и неспешные. Подождали, пока мимо них профланирует жестикулирующий, как однорукий дирижёр, Мултановский, а потом уже двинули к Никите. Я решил, что моя разведка у ворот завершилась. Да и было интересно послушать, с чем приехали Никитины “миротворцы”.

Беленисов докладывал неторопливым, поскрипывающим, как деревянная снасть на ветру, голосом:

– Из Москвы. Называются “Кордон”… ЧОП, как я и предполагал, мусорской. Недавно организовались… Тот, что в берете, – бывший опер…

– А оркестр, я так понимаю, просто с улицы? – перебил Никита.

– Ага, бычьё, – с простуженной хрипотцой подтвердил Катрич. – Это ж не инкассаторы даже, а обычные сторожа.

– Ясно, что не спецназ, – усмехнулся Никита. – Сколько их тут?

– Два поста, два патруля. Всего человек четырнадцать.

– Огнестрел есть?

Беленисов поморщился:

– Спички детям не игрушка. Боевых стволов точно нет. Шокеры, перцовка, палки. Может, валяется в фургоне гладкоствол какой…

– Мой человек со старшим перетёр приватно… – шепнул Катрич. – Здесь не могут пропустить, но если найти лазейку подальше отсюда, то особо мешать не будут. За это чуть подогреть просит…

– Сколько?

– По косарю на рыло…

– Чёт дохера! – скривился Никита. – По пятьсот, скажи ему. Пусть не делится с быками…

– Так он и не собирался. Всё себе… – Катрич шелестяще засмеялся, будто в груди у него ветер трепал полиэтилен. Я впервые заметил, что у Катрича недостаёт зубов.

Беленисов добавил:

– Передай Мултанчику, так полюбасу в два раза дешевле. Но только до середины следующей недели, а потом другой ЧОП на воротах встанет…

– Нашли, где зайти?

– С Пятидесятилетия ВЛКСМ, – предложил Беленисов. – За хирургией. Там решётка старая на соплях, можно просто вынуть…

– Как вариант… – задумчиво произнёс Никита. Оглянулся на Валерку. – Чего там?

– Снятко вернулся, – заявил Валера. – По ходу, жопа! Не прёт Мултанчику последнее время…

Мултановский, оглушённый вестью, почти не матерился, лишь изредка, как слюну, ронял беспомощно-деловитое “та-а-ак”, пока взъерошенный, жидкоусый Снятко по второму разу истолковывал ему отказ, запакованный в канцелярскую тарабарщину.

– Ты погоди, Богданчик, не торопись, – Мултановский встряхнул подмокший от снежинок лист, чтобы тот расправился. – Давай по порядку. Использование части смежного земельного участка…

– Ограничивается определённым кругом лиц, – устало подхватил Снятко, искоса поглядывая в бумагу. – В этой связи основания для установления публичного сервитута отсутствуют!..

– Та-а-ак… Стоп, в какой связи?! – Мултановский оторвался от чтения. – Я лично связи не вижу… Хуйня какая-то! При межевании и постановке на кадастровый учёт земельного участка соседние участки согласование дают. Верно? В том числе и органы местного самоуправления, если собственность не разграничена. И тут вопрос. А какого чёрта так согласовывали, что проезда не осталось?

Снятко вымученно пожал плечами:

– Андрей Викторович, я-то что могу сделать?

– Та-а-ак… Богданчик, а подпись стоит чья?

– Подгаевский, – щурясь на листок, сказал Снятко. – И печать.

– Та-а-ак… А ты же говорил ему, что межевание произвели в нарушение действующих градостроительных норм и норм осуществления земельного отвода?..