Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

Отец по-прежнему мечтал, что я поступлю в хореографическое училище, и, когда мне исполнилось десять, попросил меня принять участие в конкурсе. Я согласилась только потому, что он этого хотел. Вот очередной пример моего послушания. Впрочем, теперь могу признаться, что я не очень старалась во время отбора.

Я ходила на приемные экзамены вместе с подругой, Оксаной Коваль. Она тоже занималась фигурным катанием и была на целую голову выше меня. Ее зачислили, а меня нет — из-за роста. Оксана стала балериной, а ведь не пройди она тогда испытания, может, именно она каталась бы в паре с Сергеем. Вот так распоряжается нами судьба.

Когда я не поступила в балетную школу, отец был страшно разочарован и расстроен, а мама обрадовалась. Она прекрасно знала, как трудно стать хорошей балериной и как часто бывает, что из де, отобранной приемной комиссией, ничего путного не получается. Что до меня, я относилась к провалу совершенно спокойно, поскольку один из тренеров мне сказал: «Не волнуйся ты из-за этого экзамена. Ты прославишься в парном катании». Он поговорил с отцом и убедил его в том, что в фигурном катании меня ждет большое будущее, если мне найдут стоящего партнера. И все же отец никак не мог скрыть своего огорчения. Мне никогда не удавалось сделать все так хорошо, чтобы он остался мной доволен. Вот разве только на Олимпийских играх все было в порядке.

Той весной, когда мне исполнилось одиннадцать, мою подружку Оксану Коваль и меня пригласили на большой каток, где работали пары и мальчики, которые были старше нас. Среди них находился и Сергей. Тренеры велели нам немного покататься. Ничего в этом особенного не было, но мы с Оксаной знали, что все это не просто так и что из нашей группы выбрали только нас двоих. Из разговоров фигуристов мы поняли, что Сергею ищут партнершу.

Тем летом Оксана поступила в балетную школу. Когда я вернулась на тренировки в начале следующего сезона, Владимир Захаров, который работал с парами, велел прийти на очередную тренировку пораньше, поскольку он выбрал для меня партнера. Я страшно волновалась, потому что была уверена — это Сергей.

Мы с ним до того момента ни разу даже не разговаривали. Я помнила только, что видела стройного, красивого мальчика — Сергея Гринькова на льду вместе с другими фигуристами, да еще в школе. Он был настолько меня старше — четыре года в детстве кажутся целой жизнью, что мне и в голову не приходило, что мы когда-нибудь будем кататься вместе. В школе я пару раз обращала на него внимание: он не носил обязательной синей формы, как другие. Впрочем, Сергей всегда выглядел аккуратно. Иногда он приходил на уроки в отличных брюках и пиджаке и в узком черном кожаном галстуке, чрезвычайно в те времена модном. А учебники Сергей носил не в рюкзаке, а в дипломате. Это было страшно стильно и выделяло его среди остальных.

Он был хорошим фигуристом-одиночником — пришел в армейский клуб в пять лет, — но ему не очень давались прыжки, именно поэтому ему предложили перейти в парное катание. Правда, возникали сомнения насчет того, достаточно ли он силен. Когда мы только начали тренироваться вместе, руки у Сергея были маленькими, так что мой небольшой рост оказался весьма кстати. Но он занялся специальной силовой подготовкой и быстро набрал нужную форму. У меня хранятся его фотографии, сделанные в летнем лагере на Иссык-Куле, где мы тренировались. Он уже и тогда был широкоплечим красавцем. Но в те дни я была слепа и ничего этого не замечала. Считала его всего лишь партнером, не более того.

Сергей всегда был очень спокойным и застенчивым и не любил о себе рассказывать. Прошлым летом, за несколько месяцев до его смерти, я сказала: «Серега, наверное, я старею. Знаешь, как старики любят вспоминать свое детство? Я все чаще и чаще думаю о тех временах».

А он мне ответил: «Не волнуйся, Катюха, я тоже думаю о детстве. Давай я расскажу тебе парочку историй о себе».

«Катюха» — так он называл меня обычно, а вот «Катя» — когда речь шла о чем-нибудь серьезном. Например: «Катя, сегодня нам нужно заняться налогами». А когда он хотел показать, что любит меня, тогда говорил «Катюша», очень нежно и тихо.

Раньше Сергей редко вспоминал свое детство.

Конечно же, я знала, что его родители — Анна Филипповна и Михаил Кондратьевич Гриньковы — работали в московской милиции. Может показаться необычным, что сын милиционеров стал фигуристом, но в семидесятых годах фигурное катание было очень популярно в Москве. Это был молодой, перспективный вид спорта, и соревнования так часто транслировали по телевидению, что многие дети хотели испытать свою судьбу. А их мамы и папы с радостью поощряли желание детей заниматься спортом — любым.

Гриньковы приехали в Москву из Липецка. Так что бабушки и дедушки заботиться о Сергее не могли. Поэтому родители отдали его в круглосуточный детский сад, а затем в школу-интернат, где дети проводили целый день и оставались на ночь. В шесть, семь, восемь лет родители приводили его туда по понедельникам, а в пятницу после работы забирали. Иногда они говорили: «Не расстраивайся, Сергей, мы возьмем тебя пораньше, может быть, в среду или четверг». Сергей ждал и ждал, стоя у окна и глядя на улицу, а когда оказывалось, что они не сдержали обещания, он плакал.

Сергей рассказал мне еще одну историю: про то, как зимой родители отправили его в какой-то лагерь, где днем дети спали в гамаках на улице в мороз! Наверное, они страшно мерзли. Но солнце, отражающееся от снега, было таким ярким, что Сергею и другим детям приходилось закрывать глаза. А потому они быстро засыпали. Если ты вел себя хорошо и не плакал, после сна тебе давали кусочек шоколадки.

Поведав мне эти две истории, Сергей сказал, что сумел справиться со всеми трудностями; вот и нам не следует расстраиваться из-за того, что мы отдали Дарью в детский сад.

Анна Филипповна, мать Сергея, говорила мне, что, когда он был маленьким, ей с трудом удавалось следить за тем, чтобы его одежда всегда оставалась чистой. Отправляя сына в школу, она предупреждала, чтобы он постарался не пачкаться, но кончалось дело тем, что Сергей умудрялся свалиться в таз с водой или происходило еще что-нибудь в таком роде. Не могу себе представить, что Анна Филипповна относилась к этому спокойно, но Сергей никогда не жаловался на мать, хотя она и была очень строгой женщиной.

Нельзя сказать, чтобы Сергей был образцовым учеником в школе. И вовсе не потому, что он плохо себя вел или демонстрировал учителям неуважение; просто он всегда ненавидел конформизм, презирал лицемерие и притворство. Считал, что не должен улыбаться тому, кто ему не нравится. И никак не мог понять, почему я стараюсь поддерживать с людьми — со всеми людьми — хорошие отношения, даже с теми, кто обидел меня или причинил мне боль. В этом мы с ним очень отличались друг от друга.