Александр Бушков - Месяц надежды [litres]

Оля вернулась с большой тарелкой. На ней нарезанная колбаса, сыр, маринованные огурчики, сразу видно, от бабушки Веры, лучшие на базарчике. Между колбасой и сыром стояла стопка.

Оля опустила тарелку на столик у кровати, переправила туда же бутылку с пола и спросила:

– Леша, ты можешь сделать мне приятное?

– Завсегда и с превеликим удовольствием, – сказал он, уже чувствуя, как растекается по жилочкам приятное тепло крепостью в сорок пять градусов.

– Если уж иначе нельзя, то пей, но с закуской и не с полу. Потому что так ты на алкаша похож, и очень мне неприятно такое видеть. Я тебя всегда совершенно другим знала.

Начни она требовать непререкаемым тоном, словно супруга с многолетним стажем, то он, очень даже возможно, не стал бы ломать устоявшуюся традицию. Но именно такой ее голос его и взял, грустный, сожалеющий, полный совершенно искренней, неподдельной заботы. Алексей не хотел потерять хоть капельку ее уважения, потому и капитулировал.

– Есть, генерал, сэр, – сказал он и добавил нерешительно: – Но понимаешь, в завершение процесса я всегда привык отрубаться. А с закуской – кто его знает.

Оля спокойно сказала:

– Если не вырубишься, я тебе еще бутылку принесу, честное слово. Коли уж таким непременно должно быть завершение процесса.

Он ей верил, поэтому, ворча про себя, налил стопку, отправил ее по принадлежности, закусил бутербродом из колбасы с огурчиком.

– Вот и умница, – сказала Оля, улыбнулась ему, отошла к комоду, выдвинула остальные ящики. – Леша, ты, пожалуйста, ляг ногами ближе к стенке. Я все буду на кровать выкладывать, а уж потом сортировать.

Он подчинился и подумал мельком, что эта девочка непонятно каким образом ухитрилась приобрести над ним некоторую власть, но вот диво, нисколечко не возмутился, что непременно случилось бы в прошлые разы, когда очередная подружка пыталась перекроить что-то по-своему. Видимо, в том-то все и дело, что сейчас это была не очередная подружка, а его девушка.

Алексей взял еще несколько аккордов и раздумывал недолго. Он выбрал песню, которую Коля Сипягин, доморощенный бард зеленых фуражек, написал вскоре после смерти Самура.

Они похоронили пса там же. Вернее сказать, это делал один Керим, прямо-таки яростно потребовавший, чтобы никто ему не помогал. Они тут же отступились со всем пониманием и уважением.

Оля сортировала одежду, складывала ее так, как у него ни за что не получилось бы. Ящики комода быстро заполнялись. Песню она, сомнений не было, слушала.

Жизнь была прекрасна, а потому Алексей опрокинул еще стопарь, для разнообразия закусил бутербродом из колбасы и сыра и ударил по струнам.

Ну, мало ли что не положен. Когда Керим закончил свое дело, он высадил в воздух все, что оставалось в магазине, добрую половину.

Алексей отогнал воспоминания. У него не было привычки их перебирать. Он задумался совсем о другом. Мысль, родившаяся не так давно, крепла.

Время было уже позднее, и воскресный девичник близился к концу. Повод был серьезный – все трое наконец-то добили свои курсовые. Оля излучала оптимизм, грозилась справиться с этим к выходным, однако ей, как и подругам, пришлось прихватить и субботу целиком. Но все трое считали, что получилось у них хорошо.

Повеселились девчонки на славу, вдоволь наплясались в гостиной, потравили изрядно анекдотов, в том числе и чуточку неприличных. Алексей всерьез подозревал, что, не будь здесь его, прозвучали бы и гораздо более пикантные. По неистребимой женской привычке они изрядно посплетничали об однокурсницах, незнакомых ему.

Главной животрепещущей темой оживленной дискуссии был вот какой вопрос. В самом ли деле некая Леночка Штерцер работает в «Леди Камилле» или же на нее наговаривают? К консенсусу девчонки так и не пришли и понемногу угомонились.

Как частенько на подобных вечеринках бывает, всем стало чуточку лениво. Они попивали пиво без особых разговоров.

Алексей все это время держался как бы чуточку в сторонке. Это был чисто их праздник, в который ему не следовало чересчур уж встревать. Леночку Штерцер он все равно не знал и судить о ее моральном облике не мог. А может – вот смех – и знал под другим именем. При исполнении служебных обязанностей эти, с позволения сказать, девочки частенько себе берут красивые псевдонимы – одни Марианны, Анжелики, Изабеллы и прочие Агаты. Один раз даже Жозефина им попадалась, вполне возможно, с истфака.

Правильное пиво он им и на сей раз обеспечил, доставил те самые баклаги с крепким баварским темным. Только вместо муксуна раздобыл копченого тайменя, которого порезал на красивые ломтики, и полную миску вяленых щупалец кальмара, усыпанных кунжутом. Алексей не без радости констатировал, что девчонки стали проникаться идеей правильного потребления пива.

Еще он, разумеется, выполнял роль менестреля. Вот и сейчас, чуть отодвинувшись от стола, Алексей терзал гитару душещипательным шансоном. Он умышленно подпустил к нему изрядную долю дурного цыганского надрыва, что эти три грации, чуть захмелевшие, принимали как нельзя лучше.

Временами он украдкой поглядывал на Олю. У него не было никаких сомнений в том, что с ней сегодня было что-то не так. Она сидела какая-то грустноватая, чуть ли не печальная, веселиться себя заставляла через силу. Видимо, утомилась сильнее подруг.

«Пожалуй, как ни хочется, не стоит сегодня приставать к ней с лирикой, пусть ляжет пораньше и как следует выспится. Ведь завтра поутру она пойдет на занятия», – подумал Алексей.