Филип Грин - Держи его за руку. Истории о жизни, смерти и праве на ошибку в экстренной медицине

После этого он передумал быть волонтером. Теперь он решил, что ему следует подать заявление на работу. Скутер вознамерился стать охранником приемного покоя. О прошлом опыте работы он написал: «Служил в армии».

Администрация снова рассмотрела заявление. Никто не хотел казаться предвзятым по отношению к бездомному ветерану — если он действительно был ветераном. Но ответ последовал тот же: нет. По той же причине. Либо он бросает пить, либо уходит. И мы снова погрузили его в скорую помощь и отослали в реабилитационный центр.

Знаю, это звучит ужасно. Но именно так все и было. Клянусь.

На сей раз он провел в центре два дня, выписался и вернулся под мост. Пару недель Скутер пытался получить работу в приемном покое. Экспедитор, завхоз — ему подходило все. Он подавал заявление, ему отказывали: «Пока не протрезвеешь, работы не будет. У нас и без тебя дел полно». Какое-то время Скутер просто слонялся по залу ожидания. Но вскоре пациенты стали жаловаться на подозрительного типа и требовать, чтобы мы его прогнали.

Администрация собралась на последнее совещание. Скутеру запретили приходить в приемный покой, если у него нет жалоб. Именно мне пришлось объяснять ему ситуацию. Он плакал. Крупные пьяные слезы текли по щекам и терялись в бороде.

После этого он больше не пытался работать у нас.

Это было три месяца назад.

— Скутер! — я дергаю его за палец ноги, высовывающийся из дыры в ботинке. — Скутер, проснитесь! Мне нужно кое-что сделать!

Он с головой укрывается больничной простыней, словно это его личный брезент.

— Оставьте меня в покое, док!

— Я не могу оставить вас в покое. Это приемный покой. Вы — пациент.

Он умолкает.

— Вы повредили спину? — спрашиваю я.

Он бормочет что-то неразборчивое.

— Что? — переспрашиваю я, теряя терпение.

Он снова что-то бормочет.

— Снимите простыню и говорите со мной как взрослый человек, иначе я снова велю сестрам отправить вас к психиатрам, — я потираю шею, стараясь не напрягаться. — Вы повредили спину или нет?

При этих словах он неожиданно сбрасывает простыню и смотрит на меня с широкой усмешкой.

— Я хочу покончить с собой, — говорит он, довольный тем, что заставил меня спрашивать про спину.

Я издаю громкий стон.

— Черт побери, Скутер, у нас есть настоящие больные! У нас нет времени на игры.

— Я суицидник, док. Если вы меня прогоните, я убью себя.

Именно это он всегда и говорит.

Заявив, что хочет покончить с собой, он обеспечивает себе койку в больнице, пока не появится кризисный психолог. В нашем штате таков закон.

Отличный закон для тех, кто ночует под брезентом. Достаточно заявить про желание покончить с собой — и тебе обеспечены трехразовое питание и чистая постель. Хотя бы на день.

Для врачей это ужасный закон. Мы должны кормить бомжа, выслушивать его жалобы практически на все и держать его у себя, пока не приедет кризисный психолог и не оценит его состояние.

Если бы он просто тихо лежал в постели, как большинство пациентов, все было бы не так плохо. Но речь идет о Скутере. Спиртное заставляет его думать, что он здесь работает и является частью нашей семьи. Если оставить его без присмотра, он выскользнет из палаты и начнет перебирать полотенца, коробки, носить пациентам воду или кофе и делать то, чего пьяный бездомный в больнице делать не должен.

Пару раз он даже ухитрялся найти где-то стетоскоп и заявиться в палату, представившись врачом. Это было бы смешно, если бы разбираться с жалобами пациентов и родственников приходилось не мне.

— Су-и-цид-ник… — повторяет Скутер, с удовольствием пробуя это слово на вкус.

Он садится в постели и закладывает руки за голову.

Скрещивает ноги и издает довольный вздох, словно только что прилетел в тропики и после двенадцатичасового перелета оказался на пляже. Затем театральным жестом нажимает кнопку вызова медсестры.

— Чем могу помочь? — слышу я голос секретарши.

— Это Скутер, — он хлопает в ладоши и потирает их для вящего эффекта. — Что у нас сегодня в меню?

Я слышу стон секретарши.

Скутер подмигивает мне:

— Я проголодался.

Я с отвращением машу рукой и ухожу.

Честно говоря, я не представляю, что с ним делать. Не скажу, кто именно, но недавно врач и несколько сестер скинулись и купили ему билет на автобус до Нового Орлеана. Они предложили ему еще и сертификат на бесплатный ужин в лучшем ресторане Нового Орлеана по приезде. Идея казалась им хорошей.

Когда мы вручили Скутеру билет, он пьяно разрыдался, разорвал билет и сказал, что никто еще не относился к нему с такой добротой. И он никогда не покинет столь любящую семью. Медсестры весьма откровенно пояснили, что он не является частью этой семьи. Но Скутер их не слушал. В конце концов, мне — то есть тому врачу, который и купил злополучный билет — пришлось оттаскивать сестер от него и напоминать, что душить бездомного пьяницу нехорошо.

Снова оживает рация. Я выхожу в холл. Пора начинать медицинскую подготовку Скутера к психиатрическому освидетельствованию. Им понадобится анализ крови на наркотики и алкоголь — только после этого они решат, стоит ли его осматривать. Пройдет два часа, прежде чем анализы будут готовы. И тогда уровень алкоголя в крови снизится, чтобы его можно было осматривать.

Скутер пьет постоянно. В его крови уровень алкоголя не снижается. Нам придется ждать долго. Мы даем ему специальные лекарства, и когда уровень алкоголя снижается, вызываем кризисного психолога. Он сообщает, сколько у него пациентов до Скутера. Когда подойдет наша очередь, он сядет в машину и направится к нам. Я уже подумываю, что нам пора сдаться и выделить Скутеру постоянное помещение в больнице.

Впрочем, хватит тратить время на мысли о Скутере. Прибывает новый пациент. Пора за работу. Я принимаю следующего пациента. Его зовут Дэвис. Он тоже жалуется на боль в спине. Я просматриваю его карту. Информации немного. Последний адрес — почтовый ящик в Калифорнии. В графе «место жительства» указано «бездомный». Интересно, знает ли его Скутер. Я продолжаю читать. Никакой медицинской информации. Двадцать восемь лет. Главная жалоба — хроническая боль в спине. Травм не было. Кончились обезболивающие, нужен новый рецепт.

В больнице маленького городка всегда знаешь, кто местный, а кто нет. Иногда появляются люди, которых мы никогда не видели. Которые не принадлежат к нашему кругу. Которым нужны таблетки, неприятности или и то и другое сразу.

Его положили во вторую смотровую, потому что в шестой чинят розетки. Неважно. Я вхожу и сразу же настораживаюсь. На кровати, скрестив ноги, сидит крупный мужчина. Голова его чисто выбрита. На ногах черные высокие военные ботинки на шнурках. Увидев меня, он крутится из стороны в сторону, потягивая спину. Он крутится так энергично, что я слышу, как скрипят суставы, и вижу, как набухают вены на шее. Он усмехается. На нем черные штаны и красная футболка. Футболка туго обтягивает могучие бицепсы и кубики на животе. Когда он поворачивается, мышцы на руках впечатляюще перекатываются. Либо он всерьез занимается бодибилдингом, либо сидит на стероидах. Второе предположение кажется мне более верным.