Антон Леонтьев - Гордость и преступление

Королева — бабуля ее будущего мужа Пита.

Только это была не королева.

Дама, сидевшая за небольшим письменным столом с мраморном покрытием, на котором стояла допотопная пишущая машинка, была как две капли воды похожа на Матильду Росс-Джонс, учительницу и мучительницу Вики, вдалбливавшую в нее знания по истории Англии, придворные манеры, аристократическое произношение и прочие нужные сведения, столь необходимые супруге принца.

Или не очень.

Вика вспомнила, что это матушка Матильды, тоже Матильда , и тоже Росс-Джонс , подвизавшаяся с незапамятных времен в роли своего рода старшей секретарши королевы, которая выглядела так же, как и ее дочь — вся в черном, с постным лицом и забранными в тугой узел на затылке волосами, — только лет на двадцать старше.

— Мэм, рада с вами познакомиться, — произнесла она, обращаясь к Виктории, и той на мгновение стало неприятно оттого, что пожилая придворная дама приседает перед ней в книксене.

Ну конечно, она сама хоть и не жена принца, но скоро ею станет.

— И я тоже рада, — ответила Вика.

Матильда-старшая, вынув из пишущей машинки лист, покрытый витиеватыми узорчатыми буквами, положила его в папку с золотым тиснением и королевским гербом и, взглянув на часы, произнесла:

— Я доложу о вас ее величеству.

Она подошла к смежной двери, на которой Вика заметила королевский вензель, три раза постучала, а затем, не дожидаясь ответа, растворила ее и произнесла:

— Мэм, прибыла мисс Виктория. Велите просить?

А затем кивнула Вике, и та заметила, как окаменело лицо Матильды-старшей, когда ее взгляд остановился на белых поношенных кроссовках, выглядывавших из-под платья. Однако Матильда-старшая, разумеется, не позволила себе ничего сказать, впрочем, Вика поняла, что та не одобряет подобных новаторств моды.

Очень не одобряет.

Изобразив на лице мученическую улыбку, Вика двинулась к двери, шагнула в смежную комнату, которая была даже еще меньше, чем та, где располагалась секретарша Матильда, уже приготовилась произнести заученную фразу приветствия и вдруг увидела, как из-под обтянутой лазоревым шелком софы к ней бросается весьма уродливая, явно пожилая, неприятного вида собачонка.

Королева, как помнила Вика, обожала собак породы корги, которых у нее было в иные годы до двенадцати штук разом, плодились из поколения в поколение, постоянно сопровождая ее королевское величество, иногда даже и во время долгих зарубежных вояжей. Однако, видимо, понимая, что все рано или поздно заканчивается, даже самое долгое правление в истории Великобритании, королева несколько лет назад, когда очередное поколение ее любимиц ушло в мир иной, отказалась заводить новых.

И к моменту приезду Вики в Виндзор в живых осталась только одна шестнадцатилетняя полуслепая корги по кличке Фру-Фру.

Фру-Фру, как предупредил ее Пит, который также приехал на чай к бабуле, однако по ее настоятельно й просьбе зашедший навестить сначала своего деда, герцога Дублинского, обитавшего в другом крыле огромного замка, чтобы присоединиться к королеве и Вике минут через двадцать после начала файф-о-клока, была самой вредной, мерзкой и брехучей собаченцией, которая когда-либо обитала во дворце.

Древняя псина, тявкнув, вразвалочку подошла к Вике, принюхалась, затем оскалила пасть, и Вика вдруг поняла, что собачонка собирается ее укусить. И как вести себя, если тебя намеревается тяпнуть любимая корги ее величества королевы, по совместительству бабули твоего жениха?

Вика замерла, заметив в глубине комнаты миниатюрную седовласую даму, сгорбленную, однако выглядевшую намного моложе своих девяноста двух, облаченную в простого покроя платье так называемого горького розового цвета, с ниткой небывало крупного — и явно настоящего — жемчуга на дряблой шее и с большой затейливой брошью, сверкавшей рубинами и бриллиантами.

Это и была ее величество королева Англии.

— Не бойтесь, она не кусается! — раздался ее негромкий, но властный голос, и Вика вдруг поняла, отчего многие называли ее крестной матерью королевской «мафии».

Потому что она таковой на самом деле и была.

— Ну, или почти… — добавила ее величество с некоторым испугом, как и Вика, заметив, что Фру-Фру уткнулась мордочкой в кроссовки девушки, распахнула пасть и…

И вдруг лизнула кроссовку, а потом, завиляв хвостом, упала на спину перед Викой.

— Впервые вижу, чтобы Фру-Фру так дружелюбно отнеслась к гостю! — произнесла королева, медленно приближаясь к Вике, явно пораженная случившимся. Она протянула девушке руку, на которой было одно-единственное, тускло мерцавшее тонкое золотое кольцо: обручальное.

Вика, как ее и обучала Матильда-младшая, осторожно взяла руку королевы и попыталась присесть в придворном книксене, что, однако, вышло весьма коряво из-за Фру-Фру, буквально развалившейся на ее кроссовках.

— Ах, милая моя, оставим все эти церемонии! Знаете, сколько миллионов раз передо мной приседали в книксене? Не будем мешать лапочке Фру-Фру! Вы ей понравились! Это чудо, настоящее чудо!

Королева стала восторженно рассказывать об этом небывалом инциденте появившейся в дверях Матильде, и обе пожилые дамы, подобно двум сплетницам-пенсионеркам, затарахтели на безупречном королевском английском о приятном, но столь незначительном пустяке.

Таком ли незначительном?

Вика, ощущая вес хоть и небольшой, но весьма тяжелой тушки Фру-Фру (корги явно страдала ожирением и гиподинамией), подумала, что никакое это, в сущности, не чудо.

Просто от ее кроссовок, в которых она до недавнего времени передвигалась где угодно, пахнет столь волнительной и необычной для древней Фру-Фру, всю жизнь проведшей в королевских резиденциях, улицей.

А также, не исключено, другими собаками — вернее, кобелями.

Поэтому она и ластилась к той, чьи ноги обуты в эти самые уличные кроссовки. Вика, осторожно присев, попробовала сдвинуть корги со своих ног, но собака, оскалив щербатые желтые клыки, заворчала, на этот раз явно неодобрительно.

Не зная, что и делать, Вика осталась стоять на пороге комнаты, словно придавленная к дорогому персидскому ковру тушицей Фру-Фру.

А вот что было бы, если бы она, слушаясь советов стилиста и Матильды-младшей, заявилась бы в Виндзорский замок в столь соответствующих этому поводу, но абсолютно не интересных для Фру-Фру новых «лодочках»?

Вероятно, злобная древняя собака просто искусала бы ее или, чего доброго, навалила бы перед ней кучку.

Хорошенькое было бы знакомство с королевой!

Ситуация была одновременно странная и комичная, а королева, казалось, не испытывая ни малейшего неудобства, с умилением обсуждала «душку Фру-Фру» со своей верной секретаршей и вдруг спросила: