Андрей Столяров - Личная терапия

– Ей восемнадцать лет, – строго говорит Марита Сергеевна. – Какая в восемнадцать лет может быть личная жизнь?

Я также строго напоминаю ей, что у нее самой в восемнадцать лет уже была дочь. Или в девятнадцать? Впрочем, принципиального значения это не имеет. Вас, наверное, контролировали ваши родители? Вам, наверное, запрещали – то, другое и третье? Вам, наверное, прожужжали уши – как должна держать себя молодая девушка? И что в результате? Вспомните. Как вы к этому относились?.. Извините, пожалуйста, что я об этом заговорил, но здесь важно понять внутреннюю механику ситуации. Если вы не хотите, чтобы Геля повторила «версию матери», дайте ей больше свободы. Не пытайтесь навязывать свою реальность. Не господствуйте, станьте не сюзереном, а другом. Это, конечно, тоже не гарантирует от… некоторых экстремалей… но, по крайней мере, их вероятность существенно понижается…

Мне немного стыдно, что я изрекаю такие банальности. Однако я уже убедился, что хуже всего воспринимаются как раз самые тривиальные вещи. Наверное, они «замыливаются» от частого употребления – выцветают, стираются, становятся схоластическими. Их требуется очистить, чтобы первоначальный смысл вновь засиял.

К тому же, мне сильно мешает то, что Марита Сергеевна сегодня так выразительно прорисована. Она сидит прямо, немного прогнувшись, и от этого грудь заметно выдается вперед. Твердые и, вероятно, горячие сосочки ее натягивают тонкую ткань. У меня внутри – дрожь. Сердце не бьется, а как будто вибрирует, стиснутое волнением.

Впрочем, слушает Марита Сергеевна очень внимательно.

– Так вы полагаете, что все будет в порядке? – спрашивает она.

Я заверяю ее, что именно так и будет. Ведь ничего уникального в Гелиной ситуации нет. Несчастную любовь в юности переживает практически каждый и, не знаю уж к счастью или к несчастью, но эти переживания не смертельны. Единственное – не допускать зацикливания на отрицании. А для этого – терпеливо, не ожидая быстрых успехов, налаживать внутрисемейные отношения. День за днем, шаг за шагом, не позволяя негативным эмоциям выплескиваться наружу. Доверие не возникает сразу – одним-единственным усилием воли. Доверие создается медленно, за счет ежедневной кропотливой работы. Трудности здесь будут не только у Гели. Трудности здесь, прежде всего, будут у вас. Вам самой нужно этому научиться.

– Я поняла, – говорит Марита Сергеевна.

И по тому, как она кивает, по лицу ее, скованному напряженным вниманием, по острому блеску глаз становится ясно, что она действительно поняла.

Хотя бы здесь я могу быть спокоен.

Затем Марита Сергеевна вручает мне конверт с деньгами. Это – мой гонорар за истекший месяц. Я хочу объяснить ей, что, возможно, особой заслуги тут у меня нет. Геля, скорее всего, выкарабкалась бы из кризиса и без моей помощи. В психотерапии вообще никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Это не математика, где полученный результат можно проверить самыми различными способами. У нас, к сожалению, подобная объективизация не достижима. Мне поэтому всегда неловко брать за работу деньги.

Однако ничего такого я объяснить, к счастью, не успеваю. Марита Сергеевна неожиданно спрашивает – не найдется ли у меня еще пары минут. У нее есть вопрос, который она хотела бы обсудить. Если, конечно, вы действительно никуда не торопитесь.

При этом она порывисто подается вперед, так что наши лица сближаются, смотрит прямо в глаза – я вижу прозрачную влагу, где отражаются голубые просветы окон, твердыми пальцами касается моей ладони и так вздыхает, как будто у нее в легких давно не было воздуха.

– Слушаю вас, – говорю я деревянным голосом.

Марита Сергеевна еще несколько секунд пребывает в этой опасной близости, а потом снова откидывается назад и кладет руки на подлокотники.

Суть ее вопроса сводится к следующему. В последние месяцы она постоянно испытывает какое-то изматывающее чувство усталости. Никогда раньше у нее этого не было. То есть, было, конечно, но все же не до такой степени. Она всегда умела преодолевать минутную слабость, и у нее, можно не преувеличивая сказать, хватало энергии всегда и на все. А теперь она буквально заставляет себя вставать по утрам: еще, наверное, с полчаса не может потом собраться с мыслями. Предстоящий день повергает ее просто в какой-то ужас. Сколько проблем, сколько трудностей, и все их нужно каким-то образом урегулировать. Страшно даже об этом помыслить. То, что раньше радовало ее – новые контракты, переговоры с партнерами – теперь пугает и приводит в смятение. Иногда она просто вынуждена запираться у себя в кабинете и минут двадцать-тридцать сидит, бессмысленно уставясь в пространство. Ей ничего не хочется делать. Вечером же, когда она возвращается с работы домой, у нее нет сил на самые элементарные вещи. Ну, там – постирать, погладить, приготовить что-нибудь из еды. Она в жутком изнеможении валится на тахту, и способна лишь тупо смотреть оттуда в экран телевизора. Вот такова ситуация. Не могу ли я здесь что-нибудь посоветовать?

Марита Сергеевна смотрит на меня с надеждой. Чтобы выдержать паузу, я допиваю кофе и, достав сигареты, тоже закуриваю. Что я могу ей сказать? Некоторые врачи уже называют синдром хронической усталости «болезнью цивилизации». Марита Сергеевна довольно правильно описала его симптомы. Это действительно – быстрая утомляемость, ухудшение памяти, рассеивание внимания, отвратительное настроение, раздражительность. Как правило, человек просыпается уже смертельно усталым: открывает глаза и понимает, что не в силах подняться. Причем усталость, которая наблюдается при этой болезни, в корне отличается от ежедневного «естественного» физического или умственного утомления. Обычное утомление проходит после отдыха или смены вида деятельности, а при синдроме усталость не только не исчезает, но – накапливается все больше и больше. Упадок сил сопровождается иногда субфебрильной, то есть слегка повышенной температурой, иногда – головными болями, а иногда – даже увеличением лимфоузлов. Причем, причины здесь, как и в случае с депрессией, непонятны. Часть исследователей полагает, что СХУ имеет вирусную природу. Другие считают его источником нарушение в организме обмена фосфолипидов. А некоторые, учитывая современное воздействие стрессов, окружающих человека, настаивают на его чисто психологическом происхождении. Интересно, что Марита Сергеевна находится тут в «группе риска». Считается, что женщины болеют «синдромом хронической усталости» почти в два раза чаще мужчин. Создан даже психологический портрет потенциальной жертвы: энергичная женщина в возрасте, примерно, от тридцати до сорока пяти лет, с повышенной восприимчивостью и остро выраженным чувством долга, в повседневной работе ориентированная на труд и собственную карьеру. Совпадение с Маритой Сергеевной один к одному. И прогноз для нее, к сожалению, тоже не слишком благоприятен. Излечение от «синдрома усталости» занимает, как правило месяцы, иногда – целые годы. Процедура мучительная. Причем, без всякой гарантии на успех. А так – депрессия, невозможность жить, постоянные, навязчивые мысли о самоубийстве.