Антон Соя - ЭмоБой

— Сейчас, сейчас, — сказал Петров. — Сейчас.

Он и правда вызвал подмогу. Но почему-то подбежавшие к Паше милиционеры стали отрывать его от двери, крутить руки и бить по почкам дубинками. Заломать Пашу было непросто даже вчетвером, он боролся до последнего, хрипел, выворачивался и кусался. С одного из сержантов слетела фуражка, и Паша в ужасе увидел выпавшую из-под нее засаленную челку. Тут же огромная ладонь с черными ободками грязи под ногтями вцепилась ему в лицо.

— Ага, — закричал Паша, — вы уже здесь! Ментовку захватили!

Четыре могучих милицейских тела наконец-то справились с буйным крепышом, заломили ему руки за спину, уронили на пол и теперь пытались надеть наручники. Захлебывающийся страхом, обидой, кровью и соплями Пабло, находящийся в центре кучи-малы, неожиданно испытал знакомое чувство наполненности жизни. «Это конец, — понял он. — Пидометр заработал, ура!» От радости он перестал сопротивляться на какое-то мгновение, которого и хватило милиционерам, чтобы повязать его по рукам и ногам, запихать в рот кляп, засунуть в обезьянник и спокойно вздохнуть.

— Пипец, какой здоровый, — пожаловался сержант с разбитым глазом, — ну в смысле, больной. Но здоровый.

— Бухой? — зевнув, поинтересовался Петров.

— Нет, вроде выхлопа нет. Обдолбался чем-то. Грибами, наверное.

— Не, не грибами, — сказал молодой милиционер. — Не сезон еще. Похоже, филателист.

— Да уж, редкостный мутант! Чего с ним делать-то? Оформлять? — спросил Петров сам у себя. — Может, в камеру к таджикским цыганам его?

— Да ладно тебе, Леха, — вступился сержант, — нормальный пацан, ну убрался, с кем не бывает? Вызывай психиатричку.

Пабло лежал в обезьяннике, над ним с любопытством склонился бомж. На бомже были рваные кеды и грязный джемпер в ромбик. Один глаз заплыл фиолетово-черным бланшем, а на второй свешивалась рваная челка. Пабло захрипел и червеобразными движениями забился в угол, откуда его и достали быстро приехавшие санитары. Пожилой угрюмый доктор скептически оглядел его и попросил вытащить кляп. Сержант опасливо выполнил просьбу врача.

— Я нормальный, — незамедлительно сообщил Пабло. — Отделение милиции захвачено пидорами. Это менты-эмо-зомби. Убей эмо — спаси мир.

— Достаточно, — сказал врач и вздохнул. — Это наш клиент. Забираем его в «Скворечник».

Через час Пабло оказался на белой кровати в смирительной рубашке, и хотя внешне, после серы в четыре точки, он быстро и надолго успокоился, внутри кипели страсти. «Все, пропал этот мир, — сокрушался Пабло. — Ну хоть пидометр жив. Мы еще повоюем!» Так простого нормального парня Павла Чачика эмо-пидоры до дурки довели…

Над Эмомиром поднималось розовое солнце. Фонари на площади Спального района продолжали гореть, потому что никогда не выключались. Под ножками черных кроватей расползался уже такой знакомый розовый туман. Эгор встал с кровати, его худое тело передернуло долгой судорогой. Он словно пытался стряхнуть с себя не только виртуальную воду из бассейна, но и всю грязь больного сознания Пабло, которая, как ему казалось, налипла на него жирными кляксами.

— Б-р-р, — сказал Эгор, — эй, толстый, я уже здесь!

Клоун оторвал голову от подушки.

— О, брат. Быстро ты управился. А я тут с Тиной Канделаки языком зацепился. Как крепыш? Ты его убил?

— Все гораздо хуже, чем я думал. Он оказался безнадежно больным на голову придурком и грязным извращенцем.

— Н-да? — Клоун прищурился. — Так ты убил его?

— Его сожрали геи эмо-зомби, герои его сексуальных фантазий. — Трэш какой-то. Не пойму, он умер?

— Я убил его морально, чувак. Физически он слишком крепок, даже для меня. Можно попробовать еще раз, но я ни за что больше не окунусь в эту клоаку. Сколько там времени?

— Семь утра, а что?

— Хочу покончить со всем этим прямо сегодня. Боюсь, что злобная бабочка может передумать и сорвет все мои планы. Короче, хочу прямо сейчас отправиться к блондину со сломанным носом, который меня фактически и убил. Надеюсь, у него сны поприятней.

— А как же телка? Ну, та, которая дала ему баллон? Ты же хотел и ее…

— Нет, я передумал. Не геройское это дело с бабами в бабских снах воевать.

— Понятно. Ну что ж, удачи. Мочи белобрысого, а я, пожалуй, тоже в бабские сны сегодня больше не полезу. Зайду для разнообразия к Абрамовичу, интересно же, что ему может сниться.

— Потом расскажешь. Все, я ныряю.

Эгор лег на кровать, вжался лицом в подушку и представил себе прозрачную ненависть голубых глаз блондина в арафатке.

Эмобой стоял на крыше в центре города. День явно устал и пытался смениться вечером. Нервный ветер гнал пушистые облака. Везде, куда мог достать взгляд Эгора, были крыши, крыши, крыши. Старые, не крашенные десятилетиями, и модные везунчики, обитые жестью и рубероидом, игривые башенки арнуво и далекие пузатые купола соборов — все они казались пустыми и грустными, словно за их покатыми спинами прятались понурые головы и нервно сцепленные руки. На душе у Эгора стало тревожно. Он пошел по крыше, обойдя сначала огромную усатую телеантенну, потом, обогнув атавизм общей печной трубы, увидел их. Они сидели к нему спиной, свесив ноги с крыши, в полуметре друг от друга.

Блондина он узнал сразу, а девушку… С ней все обстояло гораздо хуже. Глаз Эгора налился кровью, фантом сердца подскочил к горлу и перекрыл дыхание. Своим силуэтом на фоне угасающего солнца, светлыми прядями на затылке и розово-черными гетрами на руках она просто парализовала сознание несчастного Эмобоя. «Не может быть! Кити здесь, но почему? Он похитил ее, взял в заложницы, хочет скинуть с крыши», — метались кометы-мысли уже бегущего к парочке Эгора. Блондин, сидевший к девушке вполоборота, уже протягивал ей руку, когда услышал стук шагов по крыше, и в этот же миг девчонка легко, как пушинка, соскользнула вниз.

— Нет! — одновременно завопили в отчаянии две мужские глотки.

Эгор, продолжая кричать, летел головой вниз с вытянутыми вперед руками, пытаясь схватить ногу в смешном кеде в ромашках. Но тщетно, девушка упала раньше. А Эгор, как кошка, мягко приземлился рядом с ней. Она лежала на спине замысловатым иероглифом, нелепо раскинув руки и ноги. На красивом лице застыли обида, непонимание и удивление. Белые волосы, белая блузка и задравшаяся белая кружевная юбка, надетая прямо на джинсы, на глазах меняли цвет на красный. В маслянистую лужу крови на асфальте вокруг тела скользнула тонкая струйка из уголка рта самоубийцы. Мертвая девушка оказалась совершенно незнакомой Эгору, и вблизи она совсем не была похожей на Кити. Боль и страх за Кити сменились жалостью и чувством вины перед этим несчастным созданием. Эгор встал на одно колено, взял холодеющую тонкую руку в ладонь и стал гладить ее, как замерзшую птичку. Его душили слезы, он забыл, кто он и зачем сюда пришел. В себя его привел сильный толчок в бок. Эгор упал, больно ударился и сразу вспомнил, что он во сне у своего убийцы, в абсолютно пустом и чужом городе. Он резко вскочил, готовый к бою, и увидел, что белобрысый сидит в двух шагах от него, бережно держа на коленях истекающее кровью тело девушки. Тело его сотрясалось от молчаливых рыданий. В глазах блондина зоркое око Эгора читало боль, отчаяние и ненависть такой силы, что под стать им были лишь его собственные чувства. Удивительное дело — он пришел сюда, чтобы убить этого человека, а теперь стоял и безуспешно пытался подобрать слова, способные утешить его, понимая, что это не под силу даже супергерою.