Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Представленія Русскаго и Шведскаго Посланниковъ остались безъ всякаго дѣйствія. Австрія была слиткомъ разстроена. Пруссія слишкомъ тѣсно связана съ Франціею для того, чтобы за сіе вступиться, и нельзя было предполагать, чтобы которая либо изъ мелкихъ Державъ осмѣлилась подвергнуть себя гнѣву Перваго Консула, принявъ участіе въ жалобахъ о нарушеніи правъ Бадена. Кровь Герцога Ангенскаго не осталась однако же пролитою безъ отмщенія въ мрачныхъ стѣнахъ Венсеннскихъ. Самъ Герцогъ Баденскій просилъ, чтобы это дѣло было предано забвенію; но многіе изъ Германскихъ Государей чувствовали какъ люди то, чего по слабости своей, они не дерзнули объявить, какъ Принцы. Это былъ предметъ, на который они неоднократно и съ силою опирались всякой разъ, когда представлялся случай воспротивишься всемірному завоевателю. Вѣроломство и жестокость сего поступка безпрестанно навлекали Наполеону новыхъ враговъ, до тѣхъ поръ, пока они довольно усилились для того, чтобъ его ниспровергнуть. Различныя и противорѣчащія причины, которыя Бонапарте приводилъ на счетъ своего поступка, то для оправданія онаго, то стараясь сложить на другихъ злодѣяніе, которое могло принесть пользу только ему одному, доказываютъ, что онъ самъ считалъ смерть Герцога Ангенскаго самымъ предосудительнымъ и противнымъ политикѣ дѣломъ своей жизни.

Удостовѣрясь во всеобщемъ негодованіи, возбужденномъ симъ злодѣйствомъ, Бонапарте хотѣлъ было увѣрить всѣхъ, что Англія, устроивая и поощряя гнусные замыслы противъ его жизни, принудила его къ такой необычайной мѣрѣ, которую онъ старался выставишь въ видѣ возмездія. Странныя средства были употреблены имъ для того, чтобы утвердить мнѣніе, которое онъ желалъ распространить по Европѣ. Неосторожность -- какъ по крайней мѣрѣ кажется -- Г-на Драке, Британскаго уполномоченнаго въ Минхенѣ, доставила Наполеону способъ придать своимъ обвиненіямъ противъ Англіи нѣкоторую вѣроятность. Сей повѣренный Англійскаго Правительства завелъ тайную переписку съ безчестнымъ человѣкомъ, по имени Меге де ла Тушемъ, который, притворившись Роялистомъ и непріятелемъ Бонапарте, былъ на самомъ дѣлѣ употребленъ Первымъ Консуломъ для того, чтобы выпытать у Г. Драке что нибудь предосудительное для уполномочившихъ его Англійскихъ Министровъ и могущее послужить основою обвиненія, которыя Бонапарте на нихъ взводилъ. Кажется, что Г. Драке старался чрезъ посредство де да Туша возмутить Роялистовъ или другихъ враговъ Наполеона, съ которымъ отечество его было тогда въ воинѣ; и въ этомъ онъ поступалъ сообразно съ обычаемъ всѣхъ воюющихъ Державъ, которыя всегда стараются заводить связи съ людьми, недовольными непріятельскимъ правительствомъ. Но, не толкуя превратно словъ и выраженій, въ письмахъ Г. Драке нельзя найти ничего такого, что бы доказывало* что онъ старался поощрять тѣхъ, которыхъ онъ считалъ своими сообщниками, къ убійству или ко всякой другой мірѣ, противной правамъ народнымъ и осуждаемой просвѣщенными Правительствами. Ошибка Г. Драке состояла только въ томъ, что онъ слиткомъ много положился на искренность своего повѣреннаго. Г. Спенсеръ Смитъ, Британскій Посланникъ въ Штутгардтѣ, былъ завлеченъ въ такія же сѣти, повидимому также устроенныя Французскимъ Правительствомъ.

Бонапарте не пропустилъ извлечь всего, что только было возможно, изъ сихъ мнимыхъ открытій, которыя были объявлены съ великою торжественностью Главнымъ Судьею Ренье. Онъ взывалъ къ правосудію народовъ, какъ будто бы Герцогъ Ангенскій еще спокойно жилъ въ Эттенгеймѣ, и жаловался на замыслы убійства, какъ будто бы своды его государственныхъ темницъ могли скрыть смерть Пишегрю. Снисходительные владѣльцы Мнихена или Штутгарда немедленно приказали Гг. Смиту и Драке оставить Дворы ихъ, и послѣдній былъ принужденъ отправиться пѣшкомъ проселочными дорогами, дабы не попасть въ руки къ Французскимъ жандармамъ.

Судьба, которой страшился Г. Драке, и которой онъ, можетъ быть, едва избѣгнулъ, постигла Сира Георга Румбольда, находившагося въ вольномъ Германскомъ городѣ Гамбургѣ, Посланникомъ Его Британскаго Величества въ Нижней Саксоніи. Ночью 25 Октября, въ противность народнымъ правамъ, присвоеннымъ особамъ Посланниковъ и нейтральнымъ землямъ, онъ былъ схваченъ отрядомъ Французскихъ войскъ, перешедшимъ для сего чрезъ Эльбу. Посланникъ, вмѣстѣ съ бумагами его, былъ отправленъ подъ крѣпкою стражею въ Парижъ и посаженъ въ роковой Тампль. Большое безпокойство возникло даже между Наполеоновыми Министрами, которые страшились, чтобы это задержаніе не было преддверіемъ къ другимъ насильствамъ. Фуше и Талейранъ употребили все вліяніе, которое они имѣли на умъ Наполеона, дабы предупредить дѣйствія, которыхъ они страшились. Король Прусскій также вошелъ въ дѣятельное посредство; и въ слѣдствіе сего Сиръ Георгъ Румбольдъ, послѣ двухдневнаго заключенія, былъ отпущенъ въ Англію, по взятіи съ него обязательства, что онъ не поѣдетъ въ Гамбургъ. Хотя Монитеръ , называя сего сановника достойнымъ сообщникомъ Драке и Спенсера Смита, и говоритъ о сдѣланныхъ въ его бумагахъ открытіяхъ, долженствующихъ обнаружить предъ публикою политическія козни Англіи; однако жъ кажется, что ничего опредѣлительнаго противъ него не отыскалось, даже и для того, чтобы извинить сдѣланное ему Французскимъ владыкою насиліе.

Другой поступокъ Наполеона со знатнымъ Англійскимъ вельможею, хотя и оказавшійся неудачнымъ по прозорливости благороднаго Лорда, служитъ разительнымъ доказательствомъ козней, которыя употребляла Французская полиція, и доставляетъ намъ возможность сдѣлать основательное заключеніе о свойствѣ доводовъ, приводимыхъ Наполеономъ въ подтвержденіе ложныхъ обвиненій, которыми онъ старался очернить Британію и ея подданныхъ.

Графъ Ельгинъ, послѣдній Великобританскій. Посолъ при Портѣ, въ противность уставамъ образованныхъ народовъ, былъ задержанъ съ семействомъ, при проѣздѣ его чрезъ Французскія владѣнія; и въ то время, о которомъ мы говоримъ, онъ жилъ какъ заключенный на честное слово, въ Южной Франціи близь По. Вскорѣ послѣ взятія подъ стражу Моро, Жоржа и прочихъ, прислано было повелѣніе заключить Лорда, въ отплату, какъ говорили, за строгость, оказанную въ Англіи Французскому Генералу Бойе; между тѣмъ какъ дѣло Генерала Бойе было удовлетворительно объяснено Французскому Правительству. Въ Парижскихъ журналахъ, напротивъ того, заключеніе Лорда было приписано жестокости, которую онъ будто бы возбуждалъ противъ Французскихъ военноплѣнныхъ въ Турціи -- обвиненіе, совершенно неосновательное. Не смотря на то, Лорда Ельгина отвезли въ крѣпкій замокъ Лурдъ, лежащій при подножіи Пиренейскихъ горъ, гдѣ Комендантъ, хотя и бывшій прежде съ нимъ въ короткихъ связяхъ, принялъ его съ такою осторожностью и холодностью, какъ человѣкъ совершенно ему незнакомый. Комендантъ сей и его помощникъ всячески старались раздражить человѣка, и безъ того уже огорченнаго разлукою съ семействомъ и крѣпкимъ заточеніемъ. Имъ однако жъ не удалось вынудить у своего плѣнника никакого выраженія, обнаруживающаго гнѣвъ его, или нетерпѣливость, хотя онъ и имѣлъ на то право, судя по тому, какъ съ нимъ поступали.