Моника Талмер - Мириал. В моём мире я буду Богом

Я не видел Элли весь вечер, и не хотел её видеть. Иногда где-то среди гостей мелькало её короткое платье цвета морской волны, но я даже не пытался задержать на нём взгляд. Это был мой вечер, и я не хотел его ни с кем делить. Слишком долго я был лишь отражением её холодных голубых глаз.

— Тебя опять купили, придурок, -на ухо прошептал мне Керт, но я даже не обиделся.-Только ничего не пообещали на этот раз, потому что им больше нечего тебе пообещать.

Я широко ему улыбнулся и похлопал по плечу.

— Не переживай, приятель, -снисходительно сказал я, -я со всем справлюсь.

Элли не лишила меня силы, и Керт не преуспел в своих злодеяниях — я по-прежнему стоял на своих ногах, и мне было уже наплевать на то, что случилось раньше. Я завязал массу новых знакомств и сделал открытие, что Мириал не ограничивается Алексом, Кертом, Рексом и Мерс. Отныне мне предстояло познакомиться с остальными, узнать, кто они, чем живут, о чём думают, и это открывало массу новых возможностей.

Всё чудесным образом вдруг стало по-моему.

— Это не потому, что сегодня у Гэла день рождения!-Кричал Додди.-Вовсе нет, господа! Мы будем ценить его каждую минуту, каждую секунду! Мы будем рядом, мы ему поможем!

— Он стоит этого!-Подхватил кто-то.

Все словно сговорились. Я почти не пил, потому что мне казалось, что вино течёт в моих жилах вместо крови. Мелькали лица, звенели бокалы, гремела музыка, слышались восторженные крики, и этот бесконечный круговорот показался мне одним ярким мигом. Я утратил чувство реальности, а может, наоборот, приобрёл. В какой-то момент всё смешалось у меня в голове, и я невольно закрыл глаза, боясь, что не удержусь на ногах. Последним, что мой взгляд выхватил из толпы, были голубые глаза Клифа Гранта, смотрящие на меня насмешливо и в то же время серьёзно.

И в тот же миг всё стихло. Совершенно отчётливо я понял, что всё вдруг закончилось, только не мог понять, как.

Я почувствовал, что лежу, и что мне удобно. Я с удовольствием потянулся, не имея желания открывать глаза.

— Ещё рано спать, Гэл, -услышал я знакомый голос.-Нам предстоит побеседовать.

Я приподнял отяжелевшие веки и лениво улыбнулся Гаму. Он стоял надо мной, склонив голову, и в его глазах, ясных и лучистых, я прочитал одобрение.

— Жаль было прерывать ваше веселье, -развёл руками он, -но это, увы, необходимо.

— Разве остались ещё нерешённые вопросы?-Спросил я.

— О, да их сколько угодно, Гэл, -ответил Гам, -но мы будем решать всё по порядку.

— Я выдержал ваше испытание?

— Выше всяких похвал. Больше от вас не потребуется никаких тестов, мы узнали всё, что хотели узнать. Вы пролежали сорок минут, не шелохнувшись. Вы даже измыслили себя центром празднества, а это говорит о завершённости процесса осознания. Не переживайте, вы ещё успеете вернуться, если захотите, я вас долго не задержу.

— Я больше не хочу туда, -ответил я.-Становится скучно.

— Вот и хорошо. Так кем вы себя ощущаете, Гэл?

— Гэлом Бэстоном. Я ещё не знаю, кто он, но я совершенно точно знаю, что он -это я.

— Вас это радует?

— Скорее обязывает, только пока не знаю, к чему.

— Это хорошо, спешить некуда.

Гам присел со мной рядом на широкий мягкий диван и положил свою руку мне на лоб. Его кожа была грубой и шероховатой, и пахла воском и лесными травами. Мы долго говорили с ним о потеплении в Африке и извержении Килиманджаро, о наводнениях в Азии, вызванных таянием снегов в Гималаях и о строительстве Великой Китайской Стены. Он рассказал мне историю египетского сфинкса и даже назвал его тайное имя, известное лишь богам. Он показал мне Башню Дьявола в Северной Америке и гигантскую секвойю, которой было четыре тысячи лет. Он сказал, что бесследно исчезает лишь время, и что каменные химеры, смотрящие на Париж с высоты Нотр-Дама, умеют говорить. Он объяснил мне тайну английского Стоунхенджа и посоветовал никогда там не появляться. Он объяснил мне всё предельно ясно, и у меня навсегда исчезли последние сомнения.

Истина, которая открылась мне, была так проста и так таинственна одновременно, как ясные молодые глаза на морщинистом грубом лице старого монаха.

Элли сидела за столом в пустом зале и ждала меня. Праздник был давно закончен, свет погашен, все гости разошлись, и только официанты двигались в полутьме, убирая посуду. Она сидела одна, облокотившись на стол, и смотрела куда-то вдаль невидящим взглядом.

Я остановился в дверях и невольно засмотрелся на неё. Я не раз замечал у неё этот странный отрешённый взгляд, но сегодня всё было иначе.

Я подошёл и сел рядом, небрежно закинув ногу за ногу. Внутреннее чувство подсказало мне, что сегодня карты были в моих руках.

— Уже поздно, Элли, -сказал я.-Ты не устала?

Она повернулась ко мне и посмотрела грустно и беспомощно.

— Я устала, Гэл, -сказала она.-Я действительно очень устала.

Я покосился на неё и ничего не ответил. Откуда-то вдруг появилось неприятное предчувствие того, что сейчас мне придётся лгать.

— Но я не хочу уходить, потому что я всё ещё надеюсь понять, что произошло.

— Ничего не произошло, Элли, -я поздравил себя с первой ложью.-Нам надо отдохнуть.

— Гэл Бэстон, -покачала головой она.-Раньше ты был совсем другим…

— Неужели? Может, раньше ты просто меня не замечала?

Я повернулся и насмешливо посмотрел на неё. Господи, почему же раньше я никак не мог запомнить её лица? Сейчас оно показалось мне таким же знакомым, как узор на своём любимом свитере, который можно вспомнить, закрыв глаза. И эта маленькая родника над губой — неужели раньше я её не замечал?

— Ты тоже раньше была совсем другой, Элли, -недоумённо пробормотал я.

Я словно в первый раз увидел Элли, такой незнакомой она показалась мне. Я бы даже меньше удивился, если бы у неё потемнели глаза или вырос нос, настолько это неуловимое изменение делало её неузнаваемой. Она как будто хотела что-то сказать, но не решалась. Я тоже не хотел ничего говорить, меня одолело какое-то тупое безразличие.

— Теперь ты -Гэл Бэстон, -покачав головой, задумчиво сказала она.

— Не могу понять, Элли, почему для тебя это вдруг стало так важно, -пожал плечами я. Сейчас я хотел одного -чтобы разговор поскорее закончился.

— Ты не сказал мне, Гэл, ты в первый раз в жизни не рассказал мне о том, что для тебя так важно…

— Может быть, Элли, я не рассказывал тебе ещё очень многое, и не рассказывал потому, что тебе это не было нужно. Я не вижу смысла предъявлять претензии, Элли, я устал. Мне надоело делать всё одному, понимаешь? Мне надоело не видеть результатов и биться головой о стену. Мне больно, вернее, мне было больно, но жизнь на этом не заканчивается, слава Богу, и сегодня я это понял.

— Ты больше меня не любишь?

— Я так часто говорил это слово, Элли, говорил тебе, говорил, думая про тебя… Оно утратило всякий смысл, и я уже не знаю, что оно означает. Моё первое «люблю» слишком сильно отличается от последнего…