Василе Войкулеску - Повести и рассказы писателей Румынии

Граф вздохнул.

— Я знаю, барин, что, если бы вы не продали нам землю, нам негде было бы ее взять. Этого я не забываю! — затянул свою обычную песенку Сильвестр. — Мы вам спасибо сказали и деньги заплатили. Только принять вас я не могу, барин, ведь меня самого дети содержат.

«Одну ночь — это еще куда ни шло, — думал старик, — но, чего доброго, барин повадится сюда, как к Яношу Денешу повадился. Что мне тогда с ним делать?»

— Да, меня дети содержат! — вздохнул он еще раз и умолк.

Граф быстро встал с завалинки, словно лишь сейчас поняв то, о чем ему десять минут толковал старик, и торопливо вышел за ворота. Здесь он замедлил шаги.

Люди возвращались из клуба, и на большой дороге было шумно. Граф свернул в боковую улочку и пошел вдоль ручья, а когда совсем стемнело, снова явился в село.

У Яноша было светло и в комнате и в кухне. Граф подошел к двери кухни — было слышно, как там говорили по-румынски. Янош сидел на лавке, а на кровати оживленно беседовали Арпад и какой-то высокий худой парень со смуглым лицом и синими глазами.

Первым увидел графа чужой парень и замер с поднятой рукой, видимо, показывая, как велик был предмет, о котором шла речь.

— Смотри, Арпад, кто-то пришел.

Янош обернулся, и улыбка застыла на его лице.

— Добрый вечер! — глухо произнес граф.

— Добрый вечер, господин граф, — ответил сразу помрачневший Янош.

Смуглый парень вопросительно взглянул на Арпада, и Арпад сделал ему знак, что объяснит позднее. Растерянный Янош встал.

— Барин, я очень жалею, но мне негде вас положить. На лавке сплю я, а Арпад и Костел на кровати. Наверху, вы сами знаете…

И Янош словно обрадовался, что у него есть веские причины не принимать графа, покончить раз навсегда с этой постыдной дружбой, которая ничего не приносила ему, кроме вреда. Что у него общего с барином?

Подавленный граф, стоя в дверях, подумал с минуту и сказал:

— А на чердаке с сеном, над сараем, нет места? Если вы позволите, я лягу там. Я ночью не курю. У меня даже папирос нет.

Янош только рот разинул. Такого он никак не ожидал, и ответить было нечего. Он взглянул на Арпада, но тот, как всегда, улыбался, и Янош не мог понять, что кроется за этой улыбкой. Он вздохнул, почесал грудь под расстегнутой рубашкой и тихо сказал:

— Так я вас провожу туда, барин. Может, там блохи, может, мыши… Не знаю… Как хотите…

Постелив для барина на сене покрывало, Янош вернулся в кухню, но на душе у него было не слишком спокойно.

— Кто это приходил? — осведомился Костел.

— Прежний наш помещик. Теперь дела у него плохи, и отец иногда пускает его к себе.

Янош поспешил прибавить, стремясь не столько выгородить барина, сколько избежать того, чтобы у механика государственной фермы, Костела, сложилось неблагоприятное мнение о нем, Яноше:

— Он работает, бедняга, ежели находит работу, даром хлеба не ест!

— Работает, а потом напивается, и его всякий раз выгоняют с работы, — объяснил Арпад.

— А в свое время он был человеком порядочным? — спросил Костел.

— Может, был и более порядочным, чем другие, так отец говорит, да все же помещичьих законов придерживался. Не нарушал их, упаси бог! Он не сажал людей в тюрьму за долги, но чтоб долг простить — уж это нет, тотчас же отбирает обратно и землю. И даже не он, а его управитель Имре.

— Ну, на то он и барин, что ж с ним поделаешь! Мало кто из них, из бар, отказывался от своих обычаев, когда они еще властвовали. Да черт его побери, пусть сидит себе там, в сарае. Так вот, Арпад, я тебе рассказывал про ту зиму, когда меня отдали в учение. Иду это я…

Янош больше не слушал. Его терзали мысли о барине. «Конечно, он голоден. Не следует ли сейчас отнести ему чего-нибудь поесть? А он-то разве когда-нибудь давал поесть даром? Но как оставить человека в своем доме голодным? И если накормить его сейчас, что скажет этот парень, который и церкви-то не признает? Что я кормлю бар? Что я с ними компании вожу, как уже раз сказала Тереза. Черта с два компания, я вытаскиваю из погреба, а барин ест!»

— Что с тобой, отец? Чего ты мучаешься? Поди отнеси ему тарелку токаны, ведь осталось… И скажи наконец, скажи ему прямо, чтоб он больше не приходил, а не то когда-нибудь Тереза или Габор выгонят его за ворота. Поди, отец, отнеси и скажи! Ведь мы не так богаты, как праотец Ной!

Янош с тарелкой токаны поднялся на чердак. Барин еще не спал и молча принялся за еду.

— Где вы побывали, барии?

— Тяжело жить, Янош, очень тяжело. И там тоже все неудачи.

— А барыня? — вспомнил Янош и замер на месте. Ох, он совсем позабыл! А что, если завтра утром или к ночи и она явится в «гостиницу»? Упаси бог!

— Барыня? Она была не барыня, Янош, она была распутница и вела себя как распутница.

— Госпожа графиня?

— Графиня? Я не сочетался с ней законным браком, так что никакая она не графиня.

— Да ведь вы говорили, господин граф…

— Янош! — весь побагровев, вдруг вскричал граф. — Янош, не зови меня больше господином графом, с графами покончено! Слышишь? Покончено навсегда! Какой я граф, если я работаю у кирпичной печи и копаю землю? Зови меня Тибор, зови Тиби-бач, но чтоб я больше не слышал этого «господин граф»! Все! Кончено!

— Да я по привычке…

— Никаких привычек! И я когда-то привык ездить в коляске, запряженной шестеркой лошадей, а теперь хожу пешком, пока у меня ноги не распухают, и привык к этому. К чему я только не привыкал постепенно до сегодняшнего дня? Привыкну и спать на твоем чердаке для сена!

«Вот тебе на! Попался же я! — думал Янош. — Он привыкать собирается! Как же я ему сейчас скажу?»

— А у Сильвестра вам не было бы лучше?

— У Сильвестра? Я пытался, у него негде.

«Слыханное ли это дело! — удивился в душе Янош. — Во всем селе только Сильвестр и говорит, что мы должны спасибо сказать графу, и сам же прогнал его! Один лишь я… Видно, и вправду я тряпка!»

— Господин граф, я…

— Опять? Не господин, не граф! Завтра выйду с вами на покос! Вот здесь, где мне принадлежало все!

«Какой там покос! Вот увидит его на покосе Тереза, опять же мне попадет!» Янош чувствовал, что ему надо поразмыслить. Надо хорошенько обдумать, как заставить завтра графа отказаться от покоса и уйти восвояси. Сейчас барин застал его врасплох.

На следующий день граф, выспавшись, спустился с чердака. Он стряхнул с себя соломинки и остановился посреди двора.

Никто еще не ушел косить. На рассвете сбрызнуло дождичком, небо было облачное, и люди не знали, хороший ли будет день для сенокоса.

Янош после бессонной ночи наконец собрался с духом. Он вежливо скажет графу: «Господин граф, я больше не могу, и дети не хотят. Что поделаешь? Не прогневайтесь, но больше к нам не приходите!»

Но граф опередил его:

— Янош!

— Да, барин.