Владислав Артемов - Император

Сомнений никаких быть не могло — всё это время он был заперт в Елизаветинском Путевом дворце. В том самом царском дворце, на который частенько любовался вон оттуда, со своего балкона... раз, два, три... да-да, вон с того балкона, что на пятом этаже. До сих пор полагал, что во дворце этом размещён какой-нибудь музей, и всё собирался как-нибудь заглянуть сюда, разведать. Вот и заглянул, разведал.

Тяжкая дрожь снова стала сотрясать стены и пол, но теперь-то Бубенцов знал причину этого землетрясения: за глухой левой стеной дворца пролегала железная дорога, и по ней двигался сейчас в сторону трёх вокзалов пассажирский поезд.

Рука охранника Заставы тащила его от подоконника, а он всё цеплялся пальцами за батарею. Обернувшись, в последний раз взглянул он на дом свой, на свой балкон, на уютное окно спальни. Окно это ярко светилось, горели все восемь плафонов старинной бронзовой люстры. Вера ещё не вернулась с дежурства. Стало быть, эти негодяи, что скрутили ему руки, что возили его по всей округе, по просекам парка в Сокольниках, по неведомым дорожкам.... Стало быть, негодяи эти, уходя, не погасили свет.

Свет пылал, тень прошла по занавескам. Странное двойственное чувство овладело Бубенцовым. Он как будто находился... Страшная догадка, невозможное сомнение шевельнулось под сердцем. Кто-то же есть в доме! Не он ли сам? Не его ли неприкаянная тень бродит сейчас по квартире? Может быть, он не здесь, а там, дома? А кто же здесь? Кто же тогда здесь?! Кто?

Глава 18

Секретный агент

1

Около шести часов вечера в «Кабачке на Таганке» сидели два старых товарища — Игорь Бермудес и Тарас Поросюк. Третий, Ерофей Бубенцов, должен был появиться здесь с минуты на минуту. Бубенцов имел сообщить нечто важное. На все предварительные вопросы загадочно отвечал, что разговор не телефонный и разглашению не подлежит.

Хотя зал был пуст, друзья сидели, близко сдвинув головы. Говорили вполголоса, совещались. Они нарочно выбрали дальний угол, укромное место у самого окна. Романтический полусвет царил вокруг. Уличный фонарь сиял в высоком окне, и луч его падал сквозь щель в шторах, широкой полосою пересекал стол. Таинственные искры мерцали в гранях графина.

— Бубен, конечно, агент. Это ясно как трижды три. Но я думаю, тут ещё Верка мутит воду, — говорил Поросюк. — Шерше ля фам! Она меня всегда, примерно сказать, недолюбливала. Она-то, скорее всего, всё и устроила. Верка Бубенцова.

По природным свойствам своей натуры Тарас Поросюк был подозрителен до чрезвычайности. Он полагал, что жизнь и вообще все взаимоотношения людей строятся на принципе «кто кого обдурит». При этом Тарас был человек здравый, умеющий подать разумный совет. Трудно было найти специалиста, который бы так верно разбирался в стоимости всего. К нему ходили советоваться о покупке квартиры, машины, о котировках акций Газпрома, о дачном участке с домом и без дома, о недвижимости в Болгарии. Тарас давал трезвые, взвешенные, дельные советы.

Игорь Бермудес, услышав утверждение, что «всё устроила Верка Бубенцова», возразил:

— Ты неправ, милочка! Как могла Вера устроить такой сложный спектакль?

— Ты плохо знаешь психологию женщины! Она всегда комплексовала, что муж у неё, будем говорить, неудачник.

— Какой же он неудачник?

— А кто ж он? Во все скандалы встревает. Это раз. Нищий, без гроша денег.

— Ну и ты, душа моя, не особо-то богатый, — заметил Бермудес.

Тарас никак не реагировал на обидные слова Бермудеса. Он, как это свойственно многим малороссам, пребывал в состоянии собственной непроницаемости. В том состоянии, которое не может прошибить никакая логика, никакие факты, никакие доводы.

— Я так думаю, она режиссёру заплатила, — продолжал Тарас. — Два фактора сошлись. Во-первых, агент, во-вторых, деньги! Как иначе объяснишь его триумф на сцене? Якобы случайный. Знаем мы эти случайности. А теперь Шлягер ставит Бубна, будем так говорить, на первую роль. В реалити-то шоу. А мы с тобой просто ассистенты.

Бермудес ни за что не согласился бы с шаткой аргументацией Поросюка, когда бы не выпита ими была уже в ожидании Бубенцова четвёртая или пятая рюмка.

— Конструкция логичная, — признал Бермудес. — Всё сходится, душа моя. Но есть одно «но». Ты сам напомнил, что он скандалист. Ерошка всегда режет правду. Какой же он агент?

— А как же его из полиции выпустили? Он полицейскому фингал поставил! Это же, примерно сказать, реальный срок. А его выпускают. Это как тебе?

Аргумент был убийственный, и Бермудес засомневался:

— Думаешь, агент?

— А ты логику включи. Зеркало бил? — Поросюк, сощурив глаз, умно и тонко поглядел на Бермудеса. — Бил. А где? В Колонном зале. Это тебе, будем говорить, не у тёщи на кухне. И с рук сошло. Просто так?

— Чш-ш...

Бубенцов показался в дверях кабака. Серый пиджак, белая рубаха, красно-синий галстук. Тёмные большие очки, маскирующие фингал. Шарф повязан небрежно, артистически. Дорогой светлый плащ мехом наружу нёс на сгибе локтя.

Теперь уже и Бермудес, глянув на Бубенцова, был почти уверен: агент.

— Салют! — издалека крикнул Ерошка. — Йохо нет?

Сбросил плащ на пустой стул, уселся, закинул ногу за ногу. Был бодр, щёки пылали от ветра и мороза. От него разило уверенностью моряка, вернувшегося с большой путины с большими деньгами.

Поросюк недоверчиво двумя пальцами ощупал меховую подкладку плаща.

— Лама! — сказал Бубенцов. — Не секонд-хенд. Новьё!

Поросюк выразительно поглядел на Бермудеса.

— Налей-ка, братец! — приказал Бубенцов официанту, что возился за соседним столом. — Всем.

Тот мигом отставил свои хлопоты, подбежал, склонился:

— Айн момент, Ерофей Тимофеич!

Поросюк и Бермудес снова переглянулись. Бубенцов махом выпил рюмку, закусывать не стал. Подцепил кусок холодца, но отложил вилку.

— Всё разъяснилось! — сообщил он. — В Колонном зале была проверка. Кастинг! Кинопроба. По всем каналам сегодня показали. Я там везде на первом плане!

— Ты? На первом плане? — ревниво переспросил Поросюк.

— Да, я! На первом плане! Во всех новостях! Не это главное. А главное то, что теперь начинается настоящее дело. Мне заказали скандал. Шоу продолжается.

Вытащил конверт из внутреннего кармана пиджака и бросил на столик. О, как взыграло его сердце! Как мечтал он всю свою жизнь сделать вот такой вот жест!

— Здесь пятьдесят штук, — сказал Бубенцов небрежно. — Аванс. На вас двоих. Через два часа в «Парадизе» презентация вице-премьера «Бета-банка» Толубеева. Я должен устроить пьяный дебош. Как в Колонном зале.

— Опасно, — сказал Поросюк. — С Толубеевым, будем говорить, шутки плохи. Пристрелят и закопают. А то и закапывать не будут, собакам скормят.