Симона Бовуар - Воспоминания благовоспитанной девицы

Учебный год подходил к концу. Сюзанна Буаг провела несколько месяцев у одной из своих сестер в Марокко; там она встретила мужчину своей мечты. После бракосочетания в большом загородном саду состоялся свадебный завтрак. Супруг был приветлив, Сюзанна ликовала, и я, глядя на них, думала о том, что счастье — пленительная штука. Впрочем, себя я не чувствовала несчастной. Жак был далеко, я не сомневалась в его любви, сердце мое было спокойно: теперь мне ничто не угрожало — ни обиды при встрече, ни перемены настроения. Мы с сестрой, Заза, Лиза и Прадель ездили в Булонский лес кататься на лодке. Мои друзья прекрасно ладили между собой, и, когда мы собирались вместе, я меньше сожалела о том, что ни с кем из них у меня нет полного взаимопонимания. Прадель познакомил меня со своим приятелем из Нормаль, которого очень уважал: это был один из тех, из-за кого в Солеме у него возникло желание причаститься. Звали приятеля Пьер Клеро, он сочувствовал «Аксьон франсез». Маленький, смуглый, он походил на сверчка. В следующем году он готовился получить степень агреже по философии — значит, нам предстояло учиться вместе. На вид он был человеком жестким, высокомерным, уверенным в себе, и я задумала, что с началом учебного года попытаюсь определить, что кроется за этой броней. С ним и Праделем я отправилась в Сорбонну посмотреть, как проходят устные конкурсные экзамены; там толпился народ, желающий послушать лекцию Рэймона Арона {227} 227 Арон Рэймон (1905–1983) — французский философ и социолог. В 40-е гг. вместе с Сартром основал журнал «Тан модерн». Один из теоретиков технократической идеологии и концепций «деидеологизации» и «индустриализации» общества. Критик марксизма с экономической, социальной и политической точек зрения. Сторонник политической интеграции Западной Европы. , которому все предрекали в философии большое будущее. Еще мне показали Даниеля Лагаша {228} 228 Лагаш Даниель (1903–1972) — французский врач и психоаналитик, автор научных трудов. , собиравшегося посвятить себя психиатрии. Ко всеобщему удивлению, Жан-Поль Сартр провалился на письменном экзамене. Конкурс показался мне трудным, но я не падала духом: буду заниматься, сколько потребуется, но через год со всем этим покончу; мне уже виделось, что я свободна. Думаю, мне пошло на пользу то, что я погуляла, развлеклась, переменила обстановку. Я вновь обрела душевное равновесие, так что даже бросила вести дневник. «Я хочу только одного: тесной связи с миром и выразить этот мир в произведении», — писала я Зазе. У меня было превосходное настроение, когда я приехала в Лимузен, в придачу там я получила письмо от Жака. Он рассказывал о Бискре {229} 229 Бискра — город в Алжире, культурный и торговый центр. , осликах, солнечных бликах, о лете, вспоминал наши встречи, называл их «мои тогдашние единственные стойки смирно». Обещал: «В следующем году сделаем кое-что хорошее». Моя сестра, меньше меня искушенная в чтении тайнописи, попросила объяснить смысл последней фразы. «Это значит, что мы поженимся», — торжествующе ответила я.

Чудное лето! Никаких слез, ни излияний чувств в одиночестве, ни эпистолярных бурь. Деревня переполняла меня — как в пять, как в двенадцать лет, и лазури хватало, чтобы залить все небо. Теперь я знала, что предвещает запах жимолости и что означает утренняя роса. В тропинках, змеящихся по ложбинам, в цветущем гречишном поле, в колючем вереске и утеснике я видела бесчисленные отражения моих душевных настроений. Мы с сестрой много гуляли. Часто купались, не снимая нижних юбок, в темных водах Везера; потом сохли, лежа в пахнущей мятой траве. Сестра рисовала, я читала. Даже развлечения мне не мешали. Родители возобновили отношения со старыми друзьями, проводившими лето в соседнем замке. У них было три сына, очень красивые юноши, которые готовились стать адвокатами, и мы время от времени все вместе ходили играть в теннис. Их мать деликатно предупредила мою, что в качестве невесток примет только девушек с приданым; нам это дало повод вволю посмеяться: мы без вожделения смотрели на этих благовоспитанных молодых людей.

Вскоре я опять была приглашена в Лобардон. Моя мать охотно согласилась, чтобы я встретилась в Бордо с Праделем, проводившем в тех краях каникулы. День выдался прелестный. Все же Прадель много для меня значил. А Заза — еще больше. Я сошла с поезда в Лобардоне с ликующим сердцем.

В июне Заза совершила настоящий подвиг: с первого раза сдала дипломные экзамены по филологии. Это при том, что весь год она очень мало времени уделяла учебе. Ее мать все более тиранически требовала ее присутствия и помощи. Мадам Мабий расценивала бережливость как одну из главнейших добродетелей; она бы сочла безнравственным покупать у торговцев то, что можно произвести дома: пирожное, варенье, белье, платья, пальто. В теплое время года она часто в шесть утра ходила с дочерьми на Центральный рынок, чтобы накупить овощей и фруктов по низким ценам. Когда младшим Мабийям требовалось обновить туалет, Заза должна была исследовать с десяток магазинов; из каждого она приносила связку образцов, которые мадам Мабий сравнивала, принимая в расчет качество ткани и цену; после долгих обсуждений Заза возвращалась в магазин, чтобы купить выбранную материю. Эти поручения и обуза светской жизни, увеличившаяся с той поры, как изменилось положение месье Мабийя, утомляли Зазу. Ей не удавалось убедить себя, что, бегая по салонам и большим магазинам, она в точности следует евангельским заповедям. Без сомнения, ее христианским долгом было повиноваться матери; но, читая книгу о Пор-Руаяле {230} 230 Пор-Руаяль — монастырь, при котором в 1638 г. была открыта начальная и средняя школы, где, в частности, учился Расин; преподаватели школ составили замечательные учебники по логике, грамматике французского языка, а также по греческому, латыни, итальянскому и испанскому. , она была поражена одним высказыванием Николя {231} 231 Николь Пьер (1625–1695) — французский писатель, моралист, преподававший в Пор-Руаяле и участвовавший в написании учебника по логике. В своих произведениях выступал против иезуитов, протестантов и мистиков в защиту янсенистов. , наводившим на мысль, что повиновение тоже может быть ловушкой дьявола. Позволяя умалять и оглуплять себя, не поступала ли Заза наперекор Божьей воле? И как эту волю распознать? Заза боялась согрешить из гордыни, положившись на собственное разумение — и из трусости, уступив внешнему нажиму. Это сомнение усугубляло внутренний конфликт, с давних пор мучивший ее: она любила мать, но любила и много такого, чего та не любила. Часто она с грустью приводила слова Рамю {232} 232 Рамю Шарль Фердинан (1878–1947) — швейцарский франкоязычный писатель и поэт, оказавший большое влияние на швейцарскую литературу. Его «История солдата» (1918) положена на музыку И.Стравинским. : «Вещи, которые я люблю, не любят друг друга». Будущее не сулило ничего утешительного. Мадам Мабий категорически возражала против того, чтобы Заза и на следующий год продолжала учиться: она страшилась, что ее дочь сделается интеллектуалкой. Любовь — Заза больше не надеялась ее встретить. В моем окружении случалось, правда редко, что люди вступали в брак по любви: так было с моей кузиной Тити г. Однако мадам Мабий говорила о нас: «Бовуары — это люди вне класса». Заза гораздо более основательно, чем я, вросла в среду благомыслящей буржуазии, где брачные союзы устраивались семьями; впрочем, все эти молодые люди, пассивно соглашавшиеся на то, чтобы их женили, были удручающе посредственны. Заза страстно любила жизнь, оттого перспектива безрадостного существования порой лишала ее всякого желания жить. Как в раннем детстве, она парадоксальностью защищалась от ложного идеализма своего круга. Увидев Жуве в пьесе «На широком просторе», где он играл роль пьяницы, она заявила, что влюблена в него, и пришпилила его фотографию над своей кроватью. Ирония, резкость тона, скептицизм моментально находили в ней отклик. В письме, присланном ею в начале каникул, она доверительно сообщила, что иногда мечтает вовсе отказаться от этого мира. «Моменты любви к жизни, как духовной, так и физической, проходят, и меня вдруг с такой силой охватывает ощущение суетности всего этого, что я чувствую, точно все предметы и люди отдаляются от меня. Я испытываю ко всему миру такое безразличие, что мне кажется, будто я уже мертва. Отречение от самой себя, от жизни, от всего, отречение верующих, которые пытаются уже в этом мире жить жизнью сверхъестественной, — если бы вы знали, как меня это влечет! Часто я говорила себе, что это желание — обрести в «узах» подлинную свободу — есть знак призвания. В другие моменты жизнь и все окружающее так завладевают мной, что жизнь какого-нибудь монастыря представляется мне извращением, и кажется, что Бог не этого хочет от меня. стоит идти, я не могу, как вы, отдаваться жизни вся целиком; даже в минуту, проживаемую мной с наибольшей полнотой, я все равно ощущаю во рту привкус небытия».