Маркус Зузак - Глиняный мост

Он передал Клэю повод Ахиллеса.

– Только ты и можешь его закончить.

Клэй долго стоял на берегу.

Смотрел, как пасется Ахиллес.

Скоро их накроет вечер.

Его слишком занимала одна мысль, и сначала он не мог понять почему.

Наверное, он просто хотел поговорить с ним.

Легенда Пон-дю-Гара.

Когда-то во Франции, которая тогда еще и Францией не была – дело происходило в древнем мире, – текла река, которую никак не могли обуздать. Эта река в наши дни зовется Гардон.

Веками люди на ее берегах не могли достроить мост, а если достраивали, река его разрушала.

Однажды в город на берегу пришел дьявол и предложил его обитателям сделку. Он сказал:

– Я могу без труда построить вам мост! Я его построю за одну ночь!

А горожане, они почти плакали.

– Но!

Дьявол был страшно доволен.

– Первый, кто наутро пройдет по мосту, достанется мне в полную власть.

Горожане собрались на совет. Долго спорили и наконец порешили.

Они приняли предложение дьявола и всю ночь оторопело смотрели, как он вырезал камни из горных вершин и отовсюду, куда дотягивался. Он жонглировал каменными блоками, швырял их, ставя арки по две-три разом. Он выстроил мост и водовод и утром сел ждать платы.

Он выполнил свою часть сделки; честно выполнил обязательства.

Но люди на сей раз его перехитрили – они выпустили на мост зайца, и тот первым перешел через реку. Дьявол пришел в ярость: он схватил зайца и расшиб о камни моста.

Он с такой дикой силой швырнул его, что отпечаток зайца до сих пор виден над одним из сводов.

Майкл и Клэй Данбары стояли на берегу между Ахиллесом и рекой, один из них посмотрел на другого и заговорил:

– Пап?

Насекомые почти утихли.

Там все время случались такие кровавые закаты, и этот был первым для Ахиллеса. Мулу, разумеется, не было до него никакого дела, и он продолжал заниматься тем, для чего рожден: поле создано для поедания.

Но Майкл шагнул поближе и ждал.

Он не понимал, как теперь обращаться с Клэем, ведь тот слишком много пережил, – и тут произошел странный разговор:

– Помнишь, ты спросил, знаю ли я ее? Легенду о Пон-дю-Гаре?

– Конечно, но…

Клэй не дал ему ответить:

– Так вот, я бы не согласился.

– Не согласился бы на что?

Теперь Ахиллес тоже их слушал; он поднял взгляд от травы.

– Не стал бы заключать такую сделку – чтобы построить мост за ночь.

Уже стемнело, и довольно сильно, а Клэй продолжил:

– Но я бы выкупил их.

Он пожевал губы, снова открыл рот.

– Я бы спустился в ад, только бы они снова жили, – и мы могли бы оба, ты бы мог пойти со мной, по одному из нас за каждую. Я знаю, что они не в аду, знаю, знаю, но…

Он смолк, согнулся пополам, потом вновь заговорил:.

– Пап, ты должен мне помочь.

Темнота разрезала его надвое. Он бы умер, только бы вернуть их. Пенелопу, думал он, и Кэри. По самой меньшей мере он должен был им это.

– Надо сделать его безупречным, – сказал он. – Красивым надо сделать.

Он повернулся лицом к речному руслу.

Чудо, и ничего другого.

Как-то она сшивала дни.

Получались недели.

Временами нам оставалось только гадать: не заключила ли она сделку со смертью?

Если так, то это была афера века: смерть не могла выполнить условия.

Лучше всего было, когда прошел год.

Тринадцать месяцев, счастливое число.

В тот раз, выйдя из больницы, Пенни Данбар заявила, что у нее жажда. Она сказала, что хочет пива. Мы помогли ей выйти на крыльцо, но она сказала, чтобы мы не беспокоились. Так-то она не пила вообще.

Майкл взял ее за плечи.

Глядя в лицо, спросил:

– Что такое? Тебе надо отдохнуть?

Пенни внезапно с жаром проговорила:

– Идемте же в «Голые руки».

На улице уже стемнело, и Майкл привлек ее поближе.

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала: пошли в паб.

На ней было платье, купленное нами на девочку двенадцати лет, но девочку несуществующую.

Она улыбалась в темноте Арчер-стрит.

На необычайно долгое мгновение ее сияние осветило улицу, и я знаю, что это звучит странновато, но так описал этот момент Клэй. Он сказал, что она была тогда настолько бледной, кожа тонкая, как бумага. Глаза становились все желтее.

Зубы как ветхие стропила.

Локти-шарниры.

Губы были исключением – во всяком случае, их контур.

Особенно в такие моменты.

– Иде-ем, – сказала она, дергая его за руку. Сухая и потрескавшаяся, но живая. – Пойдем выпьем, ты же Майки Данбар, в конце концов!

Ну а нам, мальчишкам, хотелось резвиться.

– Да! Давай, Майки, эй, Майки!

– Ага, – сказал он. – Майки сейчас вас заставит прибрать в доме и постричь газон.

Он оставался у крыльца, но видел, что взывать к рассудку теперь бесполезно, потому что она уже шла по дорожке. И все-таки попытался.

– Пенни! Пенни!

Мне кажется, это был один из тех моментов, понимаете?

Было видно, как сильно он ее любил.

Его сердце было настолько опустошено, но он находил волю двигаться.

Усталый, такой усталый, в свете крыльца.

Обломки человека.

Что до нас, то мы были пацаны, наверное, как из комедийного сериала.

Юные, глупые и непоседливые.

Даже я, будущий ответственный, когда он подошел, обернулся.

– Не знаю, пап. Может, ей правда надо.

– Ничего не может…

Но она его перебила.

Пустая, гнилая рука.

Выставленная ладонь, будто птичья лапка.

– Майкл, – сказала она, – пожалуйста. Один стаканчик никого не убьет.

И Майки Данбар уступил.

Провел рукой по своей волнистой шевелюре.

По-мальчишески поцеловал ее в щеку.

– Ладно, – сказал он.

– Отлично, – сказала она.

– Ладно, – повторил он.

– Ты это уже говорил. – И она обняла его. Прошептала: – Я тебя люблю, я тебе когда-нибудь говорила?

И он нырнул прямо внутрь нее.

Черное озерцо губ.

Он довел ее до машины, и одежда на нем казалась сырой и темной, а она снова заупрямилась.

– Нет, – заявила она, – пойдем пешком.

И ему стало ясно. Черт подери, эта женщина умирает – и хочет, чтобы я тоже выпил с ней.

– Сегодня мы прогуляемся.

Толпа из пяти мальчишек и матери, мы пересекли простор дороги; я помню наши шорты и футболки. Помню ее девчачьи ноги. Было темно, уличные фонари и теплый осенний воздух. Картинка медленно встает перед моими глазами, но сменяется другой.

Наш отец остался на лужайке.

Часть его ушла в землю, и мы обернулись посмотреть.

Он выглядел адски одиноким.

– Пап?

– Идем, пап!

Но наш отец сел, обхватив руками голову, и, конечно, здесь что-то мог только Клэй.

Он вернулся на нашу лужайку на Арчер-стрит, подступил к тени отца. Постоял рядом, потом медленно склонился и присел – и едва я успел подумать, что Клэй останется с ним, он вновь поднялся и оказался у отца за спиной. Он просунул руки туда, чем обладает каждый человек на Земле.