Олег Тихомиров - Самые страшные похищения на свете

Король поворачивался с боку на бок, и пружинный матрас под ним невесело скрежетал. Конечно, давно бы следовало отдать матрас в перетяжку, но знакомый мастер пять лет тому назад умер от дизентерии, завезенной в Мышландию дипломатами, а доверить столь ответственное дело какому-либо халтурщику не хотелось, да и слупит, небось, черт знает сколько, поэтому король и откладывал с перетяжкой, а пружины скрежетали все ворчливее и ворчливее.

О том и сем, о пятом и десятом думал король, но все мысли его в конце концов сводились к одному: как жить дальше? И поскольку вопрос не относится к числу легких, оставим не надолго короля в спальне – пусть поразмыслит. А сами поспешим в тронный зал: там ведь кукушка Акулина вот-вот прокричит восемь часов, стало быть, начнется в королевстве рабочий день.

В это же самое время любимый королевский лакей Гур, спящий на столе среди пустых бутылок и тарелок с объедками, оставшихся после пиршества, сладко потянулся и столкнул на пол блюдо из-под салата с крабами. Ничего страшного, разумеется, не случилось, ибо, как говорится, где пьют, там и бьют, но звон саксонского фарфора самым решительным образом разбудил Акулину. Она и так собиралась проснуться, потому что время, неумолимо двигаясь, не делало никаких скидок и для нее, хотя к Акулине оно могло быть более снисходительным: не кому-нибудь, а именно ей – хочешь не хочешь – приходилось куковать каждый час.

Она распахнула скрипучую дверцу своего домика, на котором кое-где можно было обнаружить следы стиля ампир, и, зевнув, закричала с хрипотцой:

– Ку-ку... ку-ку... ку-ку... – И опять зевнула. – Ну, что за работа каторжная. Все спят, а ты кукуй, как заведенная. Ку-ку... Но про то, что я живая, а часы испортились, боятся сказать королю. Ку-ку...

Гур приподнял голову, огляделся по сторонам, тоже зевнул.

– Ты сколько раз прокричала, старая? – спросил он недовольно.

– Пока пять, но я не закончила. Еще три раза осталось. Ку-ку...

– Ну и хватит. Дай выспаться.

– Вот-вот. Все вы здесь такие. Поспать, поесть, побалбесничать. А кто работать будет?

Гур скривился, подавливая зевоту.

– Спроси чего-нибудь полегче. – И вдруг на его мятом лице появилась вялая улыбка: – Послушай, Акулинушка, – заговорил он заискивающим тоном, – умолкни часика на два, а?

– Бездельник. Спи, кому ты нужен сейчас.

– Забыла о последнем королевском указе? Всем с восьми приступать к работе. Иначе голова с плеч. А я так устал.

– С чего бы?

– Как же! Опять пировали. Мочи нет. Что ни день – праздник. Наелся, как удав. Красота!

– В магазинах пусто, а во дворце столы ломятся. Красота, твою мать. – Кукушка шмыгнула носом и далеко сплюнула.

– Холодно, что-то. У меня насморк начинается, а истопник дрова экономит, ворюга.

На последнее замечание Гур не отреагировал, потому что истопник приходился ему двоюродным братом, но сонливое состояние отошло, и лакей, припоминая вчерашний день, с удовольствием произнес:

– Его мышиное величество король Кис IV награды раздавал.

– И тебе перепало?

– Спрашиваешь! Медаль «За неоценимые услуги» пятой степени. – Он поправил галстук на своей лакейской манишке.

– Да ну? – Акулина опять сплюнула.

– Вот так вот. Кстати, почему тебя не было? – Лакей холодно прищурился. – Должна была присутствовать.

Но Акулина и глазом не моргнула:

– Я отпрашивалась у господина главного советника... по важным делам.

– Понятно: к чужим гнездам летала подбрасывать яйцо. Шучу, шучу. Не сердись. Дураку понятно, что ты давно уже не можешь заниматься подобными глупостями. У тебя только важные дела. Вся в делах.

– Зато ты бездельник, – ответила кукушка, не удостоив лакея взглядом. – И все вы тут бездельники один к одному. Страна серокожих бездельников.

Гур считал себя верным подданным короля, невероятно верным, и такого диссиденства стерпеть не мог.

– Но-но! – Он постарался придать своему лицу разгневанное выражение. – Да как ты смеешь! Гнусные поклепы на наш строй, на великое королевство. – И поглядев по сторонам, он закричал: «Эй, Кир, где ты? Проснись, Кир!»

И еще один лакей, тоже мнивший себя любимцем его величества, приподнялся с какого-то непонятного сооружения возле стола, сбросил нечто похожее на покрывало и, потянувшись, встал.

– Чего шумишь? – тускло посмотрел он на Гура. – Я так чудесно спал на королевском троне, а ты вопишь, словно тебя режут.

– На троне? – мелкая верноподданическая дрожь охватила Гура. – Несчастный, ты забрался на королевский трон?!

– И что? – спокойно отозвался Кир. – Если б я на него днем садился – другой разговор. А ночью-то полежать – подумаешь. Я его разбираю, как раскладушку. Гляди – раз, два и готово. – Он быстро сложил трон, придав ему обычный вид, сдул с сиденья обрывок нитки.

– Может, ты будешь и корону по ночам надевать? – с холодной издевкой проговорил Гур.

– Не буду. В ней спать жестко.

– У вас одно на уме – спать, спать. Лентяи. – Снова шмыгнула носом Акулина и прокричала: – Ку-ку...

– Погоди!.. – Замахал на нее руками Гур. – Если помолчишь, дадим вкусненького. – Он пробежал взглядом по столу. – Салат из шампиньонов. – Попробовал, выплюнул. – Тьфу!..

– Паштет из печени скворцовой. – Поспешил на помощь к нему Кир. Но, отведав с ложки, также выплюнул. – Тьфу!..

– Мясо белое куриное в ореховом соусе со специями, – провозгласил Гур, но пожевав, сморщился: – Тьфу!.. Послушай, Кир, – спросил он, задумавшись, – почему все так быстро прокисает в нашем высоко развитом мышином королевстве?

– Потому что здесь кислый воздух, – ухмыльнулась Акулина.

– Это почему же он кислый? – замер Кир, как лягавая собака на стойке.

– А потому, что вся жизнь у вас кислая.

– Ты что мелешь, старая!.. – Зашипел Гур. – Король прикажет тебе отрубить голову.

– В два приема, – добавил Кир.

И оба лакея запели такую песенку:

– Веселая песенка, – оценила Акулина. – Гур, а что ты все время любуешься перстнем, словно только что украл его?

– Не каркай. Я взял его из шкатулки.

– Из чужой?

– Ишь, перья вздыбила. Как может быть чужая шкатулка в доме, где я живу?

– У тебя – дом?

– Погляди, Кир, как она буркалы вытаращила, умора.