Жанна Бочманова - Остров

– А тебя мои родственники сильно волнуют? – тут он добавил сочное ругательство, и она вздрогнула. Гореславский матерился редко, значит, и правда сердится.

– Я не хочу, чтобы все кругом говорили, что я с тобой… из-за денег… ну и все такое прочее… – буркнула она и отвернулась.

– Ой-ой-ой, – Георгий Арнольдович театрально рассмеялся, – да по-любому будут говорить. Что ж теперь всю жизнь на них оглядываться? А смысл? Все равно найдут к чему прицепиться. Так что лучше уж делать что хочешь и жить своей жизнью. Ясно?

– Ясно, – вздохнула она. – Кофе будешь?

Гореславский кивнул и развернул газету. А Юля снова за кофеварку взялась. Раньше она не умела, да и никто у них в поселке сроду заварной не пил – гадость какая! Пили чай – черный байховый, с травками всякими, с малиной, с листом смородиновым. Костя любил кофе финский растворимый. А вот Гореславский научил ее варить бодрящий напиток по всем правилам. Оказывается, можно с корицей, с кардамоном и даже с чесноком и перцем!

Через неделю они поехали в местный ЗАГС и тихонько без помпезности расписались. Свидетелями были соседи по даче: полковник каких-то там войск в отставке и его жена, добродушная улыбчивая тетка. Потом пили вино в беседке, ели шашлык, полковник заигрывал со своей женой, щипля ее за бочок, а та краснела и заливалась звонким смехом. Сорок лет вместе, по всей стране, по казармам, общагам и прочее-прочее… Юля смотрела во все глаза, и плакать хотелось все сильнее. Она ушла подальше, в заросли малины, и там уже дала волю слезам. Здесь ее Гореславский и нашел, хорошо хоть ничего спрашивать не стал, просто крепко обнял, отчего она еще сильнее разрыдалась. Но потом, в его объятиях, успокоилась и, ведомая мужем, к гостям вернулась, вино пить и шашлыком закусывать.

На следующий день к ним приехали уже другие гости. Сын Гореславского с женой. Юля на крыльцо выбежала, услышав, что во дворе кто-то разговаривает и остолбенела.

– Вот, Юля, знакомься, – позвал ее Георгий Арнольдович, – мой сын – Вячеслав. Вячеслав Гореславский! Звучит?

Юля кивнула, все еще пребывая в ступоре. Конечно, она знала, что рано или поздно эта встреча должна произойти и страшилась этого до дрожи в коленках. Боялась, что будут они ее разглядывать презрительно и думать, наверное, всякое такое мерзкое… Но любопытно было посмотреть, какой он, сын известного художника? Вот теперь она видела. Красавец! Высокий, плечистый, неброско, но стильно одетый и очень обаятельный. Он слегка поклонился и улыбнулся. Его жена – яркая шатенка с несколько холодным взглядом голубых глаз под рукотворными дугами бровей – стояла вровень с мужем. В ответ на Юлино «здравствуйте» губы ее сложились в некое подобие улыбки.

– А это моя жена, Юлия. Прошу любить и жаловать, – Гореславский широко улыбнулся, видно было, что его совсем не заботит, что подумают об этом его ближайшие родственники.

У Вячеслава на лице отразилась такая гамма чувств, что и говорить ничего не надо было. У жены его выдержка получше оказалась: она лишь слегка охнула и мужа за руку схватила.

– Сын, ты бы глаза не таращил, а поздравил уж отца, что ли, – добродушно сказал Георгий Арнольдович.

– Ну, пап, ты даешь! – выдохнул, наконец, Вячеслав. – А когда ж ты успел?

– Вчера, – пояснил Гореславский. – Расписались вчера. А сегодня вот и вас пригласил. Ты ж не думаешь, что я собирался церемонию со свадебным маршем закатывать? Да, Юля, – повернулся он к жене, – познакомься с Мариной, моей дорогой невестушкой и, давайте, соберите что-нибудь на стол.

Марина отцепилась от руки мужа и покорно зашагала в сторону дома и Юля, чуть помедлив, тоже пошла следом.

– Ну, пап, ты даешь, – повторил Вячеслав и покачал головой. Вот правду Марина говорила, что за отцом пригляд нужен, как в воду смотрела… – Ты давно знаком с ней? – спросил он. – Нет, я все понимаю – ты одинок сейчас и, наверное, правда, нужен кто-то, чтобы заботился о тебе. Я и сам думал об этом…

– Что думал-то? – с иронией спросил Гореславский. – Сиделку мне нанять?

– Папа, не передергивай!

– А то я не знаю. Думаешь, отец – старая развалина?

– Да не развалина ты! Но почему она? Ну ладно, я понимаю – женщина твоего возраста, ну ладно – лет сорока, но это… Ей сколько? Двадцать? И лицо… это непостижимо!

– А ты не постигай, – холодно отрезал Гореславский. – Просто запомни этот разговор, и лет через тридцать сам ответишь на эти вопросы – почему, зачем и так далее. Потому и не пригласил вас, чтобы настроение не портили. Ну а сегодня, будь добр, язык придержи и Марине своей тоже на хвост наступи – пусть помалкивает. Юлька человек светлый, а вы сейчас своими намеками ей в душу нагадите.

На кухне, в тягостном молчании Юля с Мариной собирали легкую закуску. Юля старалась сохранять спокойствие, но руки у нее дрожали, так что она чуть сахарницу об пол не грохнула.

– Волнуешься? – вроде даже с участием спросила Марина.

Ответить Юля, даже если бы и хотела, не могла: горло перехватило спазмом.

– Свекор мой, конечно, большой оригинал, – как бы про себя сказала Марина. – Вы давно знакомы?

Юля помотала головой, язык по-прежнему не слушался ее. Она сделала усилие и хрипло выдавила из себя:

– Не очень.

Разговор так и не сложился: Жену Вячеслава распирало от любопытства, а Юля на все отвечала односложно.

Стол был накрыт, закуски выставлены, бутылки откупорены и, наконец, все уселись. Вячеслав налил всем вина и поднял бокал.

– Я предлагаю выпить за моего отца и его новую жену, Юлию. Живите, надеюсь, долго и счастливо!

– Спасибо, сын, – кивнул Георгий Арнольдович. – Я вижу, жизнь в террариуме не прошла даром. Ты мастерски овладел тонкой язвительностью. В одном предложении столько информации – и что я дряхлый пень, – того и гляди, помру, – и что я старый сластолюбец – жен меняю как перчатки.

Вячеслав, не сразу поняв смысл, промолчал, зато Марина вскинула голову и дерзко посмотрела на свекра. Губы сложились в тонкую змеиную улыбку.

– Террариум, это он про меня, дорогой, – нежно пропела она мужу в ухо, но так, чтобы все слышали.

– Папа! Не начинай…

– А как же – око за око? – не согласился Георгий Арнольдович. – Но ты прав. Мы здесь по другому поводу. Давайте, на время забудем об обидах и просто посидим по-родственному. А уж потом мы с тобой все дела наши скорбные обсудим.

Юля со страхом ждала скандала, но все разом успокоились и стали обсуждать другие проблемы: общих знакомых, работу, политику и она вздохнула с облегчением.

Обед закончился и все разбрелись по дому. Георгий Арнольдович уединился с сыном, Марина, прихватив полотенце, побежала на пляж. Юля осталась прибирать на кухне. Тут пришла Анна Леонидовна, жена соседа-полковника.