Андрей Бильжо - Казенный дом и другие детские впечатления [антология]

Помню, кричу в плену пеленок. Не могу пошевелиться…

Помню наши детские кровати вдоль стен. Ночной горшок посередине…

Помню милую мою, добрую бабушку Любу. С заклеенным бумагой стеклом в очках. Читающую «Джен Эйр» при свете настольной лампы…

Помню огромные сосны на даче в Удельной. Бешеную собаку. Ландыши у забора. И пронзительный крик: «Марик утонул!»…

Помню высокую температуру… Ужас неведомой планеты…

Помню холод раскаленного огня, завернутого в мокрую газету. И мамин голос: «Потерпи еще…»

Помню уточку с изюмом вместо глаз. Плывет себе на полке…

Помню лошадиный череп, обглоданный людоедом, на страшной тропинке в лесу…

Помню, как Синяя рука осторожно шевелит угол оконной занавески…

Помню взгляд блестящих бусинок. В кромешной тьме дупла…

Помню волчьи ягоды. Страх превратиться в волка…

Помню грозу на даче. Отверстие в стекле. Шар огненный плывет, меня не замечая…

Помню старого знакомого. Полускелет-получеловек. Выглядывает из трещин кафеля в уборной…

Помню себя с родителями в ложе «Колизея». Забыв на свете все, смотрю трофейного «Багдадского вора»…

Помню, конечно, чудную елку с пятиконечной звездой из мишуры на макушке. Мерцают в ветках дирижабли. Челюскинцы качаются на ватной льдине…

Помню усилие, чтоб удержаться в воздухе. И не упасть на землю…

Помню молодого Йоську с гвардейским значком на гимнастерке…

Помню дяденьку без ног. Катится на дощечке с колесиками…

Помню первый «чнег» за окном. Деревянную саблю, покрашенную серебряной краской…

Помню перламутровые цветы и бабочку на дедушкином портсигаре…

Помню, блестят монетки на мокром полу в гастрономе. В руке кулек. А в нем «Кавказские». Сто грамм – семь штук…

Помню няню. Ее отца-истопника. Живут в котельной под землей. Мне жалко их и завидно одновременно…

Помню, вот я лечу на самокате. Под горку. Не могу остановиться…

Помню тайник под грудой чистого белья. В нем папин кортик…

Помню стеклянные глаза лисы на воротнике пальто в прихожей. И бисерный пейзаж…

Помню шинель на вешалке. Я невидимкой спрятался внутри. Меня все ищут…

Помню волшебные карточки, раскрашенные анилиновыми красками, на крышке Нюркиного чемодана…

Помню гнев и слезы. Хочу сказать и не могу. Я нем…

Помню Бога в ночном небе над городом в кресте прожекторов…

Помню сумерки. Следы шпиона на снегу…

Помню скверную погоду. Табличку «Люди». Солдаты в кузове трехтонки…

Помню загадочную Сидрую козу. Ложку английской соли. Клад под стеклом. «Граф Монте-Кристо» перед сном. В награду…

Помню цокот по булыжной мостовой. Подводу с бочками. А в них капуста-огурцы…

Помню темное утро. Сугробы. И в тишине лопата дворника скребет тротуар…

Помню мой день рождения. Я вроде сплю. И чувствую таинственный подарок под подушкой…

Помню запах корицы сквозь сон. Праздничную еду на гранитном подоконнике. И я от хрена плачу…

Помню, как убегали мы с сестрой из дома на трамвае, решив, что неродные дети…

Помню, думал: «Вот как умру! Родители и пожалеют!»…

Помню, как отворачивался к стене, когда сестра или мама мыли меня в ванне…

Помню, какими уродами казались голые дядьки в бане…

Помню, как сестра пряталась от меня во дворе с подружкой Наташкой. Предательница!..

Помню: «Ты только не обижайся, но твой брат на еврея очень похож»…

Помню первую затяжку у ограды парка. И плавленый сырок…

Помню пионерский лагерь. Родители коварно бросили меня. Я меньше всех, слабее всех. Мальчишки писают в мою кровать. Подлец Миронов караулит, не дает прохода…

Помню баяниста. Играет «Маленький цветок» и курит. Танцы. В костюме зайчика я взрослой девочке по грудь…

Помню родительский день. Поляну. Узелок с едой…

Помню в окне круглые здания газового завода, изрыгающие адское пламя в небо. Бешено вертящийся пропеллер на вышке шараги ЦАГИ…

Помню прогорклый запах в парке. И призрака в противогазе…

Помню, как звали марки в дальние края…

Помню зимой, на морозе, вкус серого хлеба, помазанного сливочным маслом и густо посыпанного сахаром…

Помню: «Кремлевские звезды над нами горят…» Дальше не помню…

Помню, во втором классе никак не мог решить, в какую девочку влюбиться…

Помню, как со страху первым ударил Измаила промеж глаз, и он упал в нокауте…

Помню портрет в траурной рамке в журнале «Пионер».

Еще что помню?

Помню,

как

искрометно

промелькнула

мозаика

всей

моей

детской

жизни,

когда

я

падал

в

обморок

в

кабинете

у

врача

во

время

рентгена.

Я

еще

успел

подумать:

«Как

в

кино».

Москва, 2001 г.

Впервые текст опубликован в журнале «Знамя» (2001. № 5).

Эта история началась едва ли не мистически – родители купили нам с братом путевки в языковой лагерь в Подмосковье, но, когда мы приехали на место сбора, автобуса не было. Возможно, мы опоздали или приехали не туда. Не помню, звонили ли родители тем, у кого покупали путевки, но мы нашли товарища по несчастью – мальчика Диму. У мамы Димы была машина, она предложила нашим родителям отвезти нас за компанию, и они радостно согласились, отчалив домой.

Ехать было долго, и по дороге мы с Димой стали лучшими друзьями. Ему было 12, мне 11, а брату 9. Через пару часов езды по трассам мы приехали в пионерлагерь под Воскресенском. Он назывался «Дубравушка», как и международный языковой лагерь под Обнинском, куда родители купили путевки. Я не знаю, как мама Димы уговорила администрацию лагеря взять детей без путевок.

Нас немедленно по прибытии окрестили «детьми из Москвы» и распределили в один отряд – четвертый, где всем было по 10 лет. Все дети в нашем отряде, кроме нас и еще одной девочки из Люберец, были из Воскресенска и окрестных сел и поселков городского типа. Родители подавляющего большинства не купили путевки, а получили их на заводе, где работали. И потому главным объединяющим фактором для детей была нелюбовь к тем, кто попал в более престижный лагерь «Химик» – путевки туда давали детям инженеров, работников администрации завода и отличникам. Любимой темой для разговоров были многочисленные прелести «Химика»: поговаривали, что там есть бассейн.