Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

Взял лист бумаги и задумался. Допил кофе и только тогда взял ручку. Написал: «Спасибо тебе» – и пошел собирать вещи.

На улице было холодно. Он любил это ощущение мороза, когда не надо было спешить и можно было просто постоять на снегу и думать непонятно о чем. Сел в машину, завел мотор. Подумал: «Может, вернуться?» Медленно нажал на педаль газа. Потом на тормоз. И снова на газ.

Вспомнил, как они целовались, как пили шампанское. Как он чувствовал под собой ее большое красивое тело.

– Жаль, что я не встретил тебя лет в двадцать, – сказал он вслух.

Ехал домой и думал, какими счастливыми были эти полгода.

– Как у тебя с сексом? – спросил Димка, и я чуть не подавился мороженым.

Мне было девятнадцать, как и ему. Мы были студентами, и живи мы в общаге, возможно, этот вопрос такую реакцию бы не вызвал. Но мы жили дома. И с сексом было, прямо скажем, не густо. Про себя умолчу, а у друга даже не было девушки. Никогда.

Я подумал, как лучше ответить. Думал-думал и не придумал. Поэтому сказал как есть:

– Да как-то не очень.

Друг откусил мороженое и заявил:

– Так и молодость зря пройдет.

Я его поправил:

– Юность. Молодость – дело длинное. Лет до тридцати. Наверное.

– Представляешь, если мы никого до тридцати не встретим? – спросил он дурашливо.

– Ты как хочешь, – сказал я, – а я встречу. Непременно. Да и вообще…

– Что вообще?

– У меня большие планы на жизнь, – объяснил я.

– Сексуальные?

Я вспомнил последний номер «Спид-Инфо», голую богиню с полузакрытыми глазами и полуоткрытым ртом на первой полосе, свои переживания по этому поводу и вздохнул:

– Хотелось бы.

Димка доел мороженое, сгрыз остаток вафельного стаканчика и сказал:

– Тогда завтра поехали со мной.

Я растерялся. Как на выпускном, когда меня неожиданно пригласила на танец барышня из параллельного класса, которой я за все десять лет школы слова не сказал. Выпустил воздух из легких вместо слов, потому что язык замерз – не то от мороженого, не то от возникшей неопределенной перспективы. А когда обрел способность говорить, просипел:

– Куда?

– На «Горбушку», – пояснил друг.

– Зачем? – уточнил я, не понимая.

– За порнушкой.

И эта рифма настолько ему понравилась, что он начал ее распевать – подбирая, на какую мелодию лучше ложатся слова.

На «Горбушке» было подозрительно пустынно. Но не от моросившего дождика, а по какой-то иной причине. Мы стояли и озирались по сторонам, точно провинциалы, первый раз попавшие в Москву.

– Пойдем у мужиков спросим, – предложил я, подумав.

Под деревьями стояли человек пять. Все в кожаных куртках, все большого роста. Почему-то вспомнилось слово «прожжённый».

– Извините, пожалуйста, – сказал друг. – Что происходит? Мы приехали, а никого нет.

– Облава, – сказал один и вышвырнул окурок с раздражением. – Пропал день.

Мы посмотрели в направлении его взгляда и увидели синий милицейский «газик».

– Блин, – сказал Димка обреченно. – Блин, блин, блин.

– Вам чего надо-то? – спросил его другой.

– За порнушкой приехали, – пояснил Димка с некоторым вызовом в голосе.

– Пошли, – позвал третий.

Он повел нас к припаркованной неподалеку «девятке». Открыл заднюю дверцу, достал пакет. Вынул из него две кассеты.

– Это «Черная жемчужина», – и показал первую. – С негритянками.

Мы взяли кассету, повертели ее в руках. На обложке было только название и черное женское лицо. Красивое такое лицо. Другие фотографии отсутствовали.

– Чтобы менты не повязали, если найдут, – шепнул он и протянул вторую. – А это квартирник. Домашняя съемка, всё натурально. Полный беспредел. Каждая по двадцать пять.

Я посмотрел на друга. Он о чем-то думал. Сосредоточенно.

– Две за сорок пять, – сказал он.

– Пятьдесят, – отказал продавец. – Не подаю.

Забрал зеленый полтинник. Посмотрел его на свет. Ленин глядел на нас с купюры в профиль. С суровой укоризной. Словно отвернув лицо от всего этого.

Мы спрятали кассеты под куртки, прошли с невозмутимым видом мимо милицейского патруля и нырнули в метро. Через час зашли к Димке в квартиру. Мама была на работе, отец жил отдельно.

– С какой начнем? – спросил друг.

Мое воображение будоражил неведомый квартирник. Но я постеснялся и сказал:

– С негритянок.

Он включил видеомагнитофон, телевизор. Вставил кассету.

Мы замерли и сосредоточились. Минут через пятнадцать я посмотрел на него и сказал:

– Фигня какая-то…

Фильм был как фильм, без намека на порнушку и с неплохой сюжетной линией.

Димка взял пульт, поставил на перемотку. Минут через двадцать героиня начала раздеваться. Друг включил воспроизведение, мы оживились.

Камера показала крупно красивое женское лицо. А затем мужчину, вошедшего в квартиру.

– Начинается! – сказал Димка и весело ткнул меня локтем в бок.

И тут же девушка сбежала от нас. В ванную. Чтобы выйти оттуда через минуту, уже в халате.

– Вот тварь, – обиделся друг. – Вспомнил. Я это кино видел. По телеку месяц назад шло. Впарил нам мелодраму.

Он встал, вынул кассету.

– Может, с другой повезет, – ободрил его я. – Ставь.

На экране была рябь. Похоже, тут нас не обманули, съемка точно была домашней. Появилось изображение. Финская стенка, как в большой комнате Димкиной квартиры. Диван и два кресла. Ковер, висящий на стене. Я захохотал:

– Это не у тебя снимали?

В кадр вошла толстая дама. Лет пятидесяти. В банном халате и почему-то соломенной шляпке. С оживленным лицом. Вслед за ней вбежал веселый карликовый пудель абрикосового цвета.

Дама упала в кресло, кресло застонало. Мне стало еще смешнее.

Она скинула халат, показав свои прелести, выпиравшие пока из слишком маленького белья.

– Однако, – сказал друг с интересом.

Дама стала оживленно тереть тело, не сняв лифчик с трусами. Делала она это с такой скоростью, что казалось – она хочет добыть огонь, не иначе.

– Люцифер! – застонала в полный голос эта спелая вишенка. – Я призываю тебя! Приди, Люцифер!

Пудель подбежал, встал на задние лапы, прижался к ее ноге и заработал телом со скоростью швейной машинки. Дама его отталкивала, у нее не получалось.

Я подумал, что пудель здесь не случайно. Что сценарист был начитанный. Хотел еще что-то подумать, но не успел. Что-то хлопнуло, повалил дым. И из-под дивана вылез голый кудрявый юноша. Очень худой и очень застенчивый.

– О!!! – застонала предпенсионная дама в экстазе. – Ты пришел!

Она упала с кресла и поползла к юноше на коленях. Тот стоял в позе стыдливого купальщика и отворачивал лицо от камеры.

Дама оторвала его руки от чресел и застонала еще громче.

– Какой же он у тебя! – закричала она. – О, какой же он огромный!